Меч с камнем. Том 2 (СИ)

Её звали Кристиной, редкое для Империального Союза имя. За время военных действий в Солнечной системе её узнали все, кто имел к ним отношение.
Флот противника был очень силён и велик — три линкора, девятнадцать крейсеров, больше сотни мелких кораблей, вроде наших корветов и канонерок, и тучи штурмовиков, которые невозможно сосчитать. Мы не вступили с ним в эпичную схватку, но все четырнадцать земных суток маневрировали и сражались, не давая врагу ни минуты передышки.
Засада у Марса удалась — синарианцы потеряли два крейсера и вынуждены были изобразить космический док для серьёзно повреждённого линкора, потерявшего ход. Оставив охрану, они большей частью флотилии рванули к Земле, а мы, пользуясь подвижностью и скоростью, налетали с разных сторон, давая один, реже — два залпа и тут же ретируясь.
Синарианцы перепробовали всё. Пытались совершить прыжок к планете — мы сожгли двигатели второго линкора. Оставляли засады многочисленных штурмовиков — получали рейд корветов, специально созданных для уничтожения мелких юрких машин. Пёрли напролом, паля во все стороны и надеясь на броню — мы разбивали надежды вдребезги вместе с бронёй.
Я потерял всю свою эскадрилью, кроме одного бота. Большая часть погибла, нарвавшись на засаду, другие — в ходе обычных перестрелок, по одному. Последний болванчик, которого я прозвал Карлсоном за постоянно вращающийся похожий на пропеллер радар, был весьма везуч, и потому товарищи по авиакрылу всегда встречали нас с улыбками и подшучиваниями по коммуникатору.
Кристина же показала себя богиней аналитики, и на неё молился весь флот. Собрав информацию по крупицам, она могла сделать что угодно, чтобы нам было хорошо, а противнику — плохо. Рассчитать углы и скорости атаки, время до микропрыжка, чтобы уйти от возмездия, место, где оставить засаду или где её мог оставить враг.
И в конце четырнадцатых суток синарианцы не выдержали. Они попытались вызвать нас на переговоры, только все возможности для этого остались далеко позади, и никаких планов сохранять противнику корабли или жизнь мы не имели. Они пытались организованно отступать, мы просто продолжали бой, и отступление постепенно превратилось в бегство.
Ни о какой синхронности и подробных расчётах не было и речи, вражеские корабли уходили в прыжок когда могли и как могли, наплевав на ещё сражающихся товарищей. Последний, потрёпанный, но функционирующий линкор, судя по всему, вообще рванул вслепую, последствия чего были непредсказуемы.
Баталия флотов закончилась, настало время для десанта. Оба оставшихся в системе линкора и один сильно повреждённый крейсер брали штурмом всю следующую неделю. Видимо, самопожертвование у противника особо не культивировалось, потому что они не пытались подорвать реактор или боезапас, которые всё-таки являлись для десанта первоочередными целями. Обитатели метрополии в плен почти не сдавались, зато их союзники с Карфагии и Зейонса — вполне, хотя и не сразу.
Потом корпуса кораблей буксировали к верфям, задействовав всё, что могло дать мощность движков — транспорты, крейсер, наспех собранные платформы. Здесь я уже никаким боком не участвовал, потому получил отпуск, как и все остальные участники боёв. На наше место заступило свежее пополнение, которому тоже надо было учиться.
Планету лихорадило, во всех смыслах. Запад очень сильно обиделся, что его не позвали ни в Космос, ни на войну, ни в Земную Федерацию, и строил козни везде, где мог. Инспирировал расширение НАТО, предложив места бывшим советским республикам и странам ОВД. Те, видя реальную мощь новообразованного государства, колебались, и приглашение принимать не спешили. Накладывал санкции на всё, что можно, что привело только к усилению отрыва от него России — ей не нужно было искать пути сбыта и новых покупателей. Вёл агрессивно-обвинительную риторику, бряцая притом оружием, на это пока просто плевали.
А в России падение на дно остановилось, к власти пришли новые, малоизвестные ранее личности, и теперь начинался технологический рывок. Конечно, вновь возводимые и перепрофилируемые «не вписавшиеся в рынок» заводы все как один имели единственное назначение — Космос, но, тем не менее, это была работа и поставки. Валюта, «деревянные» рубли, постепенно, но очень быстро заменялись на кредитные билеты Земной Федерации, которые тут же прозвали «кредитками, как в книжках!». Открылись десять лётных училищ, среди которых ставшее позже знаменитым Новосибирское. Для действующих пилотов программу внедрили сразу, а для молодых студентов ещё разрабатывали, пока полоская им мозги общеобразовательными предметами первого курса, с поправками от университетов Империального Союза.
 
***
— Андрей, можно тебя на минутку?
Неугомонная парочка император — регент ждали меня за дверями комнаты тренажёров в коридоре. И если курсанты Новосибирского лётного Рэма знали, замирая на мгновение в строевой стойке, на что тот благодушно кивал, то на императора посматривали с любопытством.
— Слушаю, монсоэро, — уставно отдал я… воинское приветствие.
— Как курс, тренажёры? — спросил регент.
— Неплохо, к реальности близко. Все свои запомнившиеся моменты смог повторить.
— Группа нормальная?
— А что группа? Мы не подростки уже, пилоты с боевым опытом.
Ага, начинается настоящий разговор — Сэм отвернулся от окна на спортплощадку.
— Пойдём с нами. От занятий пока освобождаешься, преподавателей предупредят. Уровень секретности — четыре.
— Фью-у.
Огляделись, вроде никто не слышал ни слов, ни моего молодецкого, но предельно тихого посвиста. И пошли. Рэм продолжил разговор, типа, живое мнение настоящего ветерана об учёбе очень важно для него. Я вяло отвечал, пока в голове билась мысль — что они затеяли?
В машине поджидал Магон Марк, мой напарник с тех древних времён, когда мы оба ещё ходили пешком и, стыдно сказать, прятались от нынешних соотечественников. Поздоровались, я его сегодня не видел. В дороге молчали — «завеса» из посторонних разговоров больше не требовалась. Вот и некое непримечательное здание, в нём определённый лифт с секретной комбинацией кнопок, после спуска — бункер. «Маки» очень любят всякого рода подземные сооружения.
— Итак, начинаем разговор. Сначала подписка и инструктаж. Посвящённые — мы четверо, плюс ещё один человек, используемый втёмную. Что-либо говорить о теме за пределами специально оборудованных помещений — запрещено. В присутствии посторонних упоминать даже иносказания из легенды — запрещено. Для объяснения разного рода действий пользоваться легендой, просмотрите потом, в пакетах. Расписались? Листы сюда.
Полминуты молчания.
— Мы обнаружили во дворце ещё один сейф. В нём — вот это.
Сэмюэл положил на стол грубо сделанный из какого-то странного металла ключ размером с мою ладонь. Рядом лёг листок линованной бумаги, которой пользуется секретарский аппарат во всём Союзе, с несколькими рядами аккуратных цифр, записанных от руки. Мы молчали.
— Расшифровали эти цифры, получили другие. Это координаты в сетке образца тридцать второго года, на Поверхности. Большой Кавказский хребет.
Пауза.
— Место падения крейсера «Уоб»?
— Верно, Анри.
— Предварительная работа уже проведена, — продолжил Сэм, взяв инициативу на себя, — мы разговаривали с лейтенантом Греджем эт Дрейвером, который освобождён из заключения, но на Поверхности ему появляться запрещено. Он заявил, что ключ ему знаком, его изготовил некий Гэлер Хэнсон, член экипажа, погибший неподалёку от известной вам обоим горы Альтамиры. Якобы им отключается система минирования корпуса корабля, чтобы его не смогли экспроприировать местные жители. Он лжёт или недоговаривает. Где именно лжёт и о чём недоговаривает, выяснить не удалось.
— Вы хотите проверить место падения? — спросил Магон.
— Да. И притом моя… чуйка вопит об опасности. И одновременно — там что-то есть помимо обломков. Мы взяли много трофеев после битвы в Солнечной, но ни в одном случае таких реакций не было. Для полноты картины будет привлечён… сторонний консультант.