Охота на магов: путь к возмездию (СИ)

Множество колдунов пытали до последнего вздоха, а кого-то смерть поджидала у порога родного дома.
В глазах охотница замелькали воспоминания о встрече с Вальгардом и о его жалкли портрете. Навязчивые мысли теснили голову, доводя девушку до состояния, близкого к обмороку. Как же терпко оказалось желание скрыться в куче страдальческих трупов! В конце концов, Афелиса, безусловно, имеет право умереть, пусть даже так горестно и скоропостижно.
Но тем не менее она все еще кралась по серым улицам, рыща в тумане в поисках очертаний колодца.
По дороге домой, пересекая небольшой закоулок, Афелиса задумчиво смотрела на серую крышу дома. За ней ютился Ангарет, и желание проведать его едва не взяло верх над голосом рассудка. Она поставила два ведра на землю, да так, что пару капель выплеснулось, и уселась на каменные ступени. Давненько ей не приходилось терпеть тяжелые физические нагрузки, а ведь когда-то она таскала трупы самих командиров.
Афелиса оставалась горда такой честью, однако похвастаться ей было некому.
Взгляд девушки невольно падал на крышу старенького дома. Как же она скучала по Ангарету! Тоска выжигала изнутри другие чувства. Если бы совесть позволила ей подняться на самый верх, то она, непременно, тут же сделала бы это! Но внутренний голос подсказывал: «Стоит поторопиться и поскорей добраться до дома. Наверняка Розалинда места себе не находит в одиночестве».
Девочка оказалась настолько чудной и безумной, что, стоило охотнице переступить порог дома, как она бросилась ей под ноги. К слову, охотницу до чертиков смущал такой прием, а потому, не обратив на действо никакого внимания, она с деланным видом равнодушия прошла мимо.
В домишке, наконец, спустя столько лет, почувствовалась забота усердной руки. Молча, с улыбкой Розалинда протянула ручонку Афелисе. Однако с ее лица все не спадала удрученная тоска, а в легкой улыбке таилось что-то страдальческое, нежное. И, конечно, губы девчонки до сих пор были искусаны до крови.
— Я знала, что Вы придете, — фыркнула она, протягивая Афелисе ладошку. — Посмотрите, как стало красиво!
Розалинда повела ее по комнате, указывая на каждый прибранный угол.
— На тебя можно положиться, — с улыбкой похвалила Афелиса.
Она подошла к окну, когда заметила в лесной, беспросветной глуши странный отблеск. Тень неподвижно наблюдала за Афелисой, а заметив, что ее раскрыли, неожиданно сорвалась с места, скрываясь в кустах. Охотница насторожилась, вглядываясь в заросли, но после все-таки задернула шторы. Мурашки табуном промчались по коже.
— Забыла сказать, Розалинда, — прочистила горло охотница. Девочка села и развернулась вполоборота, поглядывая на смятый рисунок. — Если тебе так страшно оставаться одной, то, может быть, мне стоит подыскать человека, с которым ты подружишься? Завтра меня целый день не будет дома, и ради твоей…
— С кем? — перебила Розалинда, сжимая розовенькие ладони в кулак. — Если это не плохой человек, то я бы с радостью…
— Отлично. Признаться, с утра хотела уладить этот вопрос. Однако, ты вела себя так… То есть, несколько странно. И, конечно, мне не хотелось подливать масла в огонь.
— А куда Вы пойдете? — она сползла со стула, медленно приближаясь к Афелисе. — Вы ведь не уйдете от меня, правда?
— Нет уйду. Перестань думать об этом, — Афелисе и вправду нечего было ответить. Она видела в девочке обделенное любовью дитя, скитающееся в поисках приюта у заботливых людей.
— Тогда, я всегда буду ждать Вас и охранять дом, — уголки ее губ дрогнули, приподнимаясь. — В приюте у нас был один мальчик — я боялась его. Он целыми днями ждал, когда его родители придут и верил, что они обязательно заберут его. Сначала он заинтересовал меня, мы подружились. Только он тяжело болел, — Розалинда на миг замолчала, прерывая рассказ, словно копаясь в воспоминаниях. — Его болезнь напоминала мне о маме. Можете представить, как одиноко и грустно мне тогда было? Правда, это оказалось мелочью в сравнении с жестоким отношением воспитателей к нам. Я кричала, но меня все равно били. Лучше бы сразу убивали…
 
— Розалинда… — сочувственно выдохнула Афелиса, нежно поглаживая ее тонкие плечики. — Ты всякого натерпелась, многое пережила… И все же смогла выбраться из того Ада. Как я и говорила — жить в наше время трудно, лишь на Западе более-менее спокойно. Будь моя воля — я бы уже давно была там и никогда не терпела такой боли.
— У Вас кто-то умер? — поинтересовалась девчушка, садясь на колени попечительницы.
— Ох, нет, и не думай о таком. Я своих родителей не ведала с самого рождения, а воспитывала меня женщина, приютившая из жалости. Да и прожили мы вместе недолго — как оказалось, на юге Гроунстена прижилась подруга моей матери. После того, как от меня отказались, меня отвезли к той женщине. Больно ребенку, еще не знающему о трудностях мира, расставаться с женщиной, принимаемой за мать. Однако все забывается…
— И Вы были счастливы?
— Можно сказать и так. Розалинда, дорогая, сколько тебе лет?
В смятении, Розалинда принялась загибать пальцы левой руки, подобно совсем маленькому дитя. Она ожидала, что охотница издаст смешок, способный вскоре довести ее до истерики. Однако не знала, что счет на пальцах казался Афелисе детской забавой, вмиг возвращающей во времена голодовки.
— Не смотрите на меня так, три… Нет, четыре… — бубнила Розалинда, сгорая от стыда, пока румянец заливал ее личико, делая его милым и льстивым. — Вот. Мне десять лет, — она гордо продемонстрировала все десять пальцев.
— Ты уже такая взрослая, но считать тебя так никто и не научил?
— Нет, но я бы очень хотела считать и читать. А еще, я всегда желала стать писательницей. Это ведь так интересно — самой сочинять истории!
— Очень, — хмыкнула охотница. Она улыбалась, хотя мысли вновь вернулись к раздумьям о появившемся незнакомце. Как долго тень скрывалась среди деревьев? Зачем так пристально глядела в окно хижины? Казалось, что рассудок ее ослабевал все сильнее, а душа сходила с ума. Охотница, как могла, успокаивала свою любопытность возможностью галлюцинаций и вольностью фантазии. В последнее время ее воображение насыщено массой пугающих идей.
До наступления темноты девушки не выходили из дома. Афелиса читала книгу, пережившую еще ее рождение, а Розалинда, юная мастерица, плела ободок из цветущих ромашек. Интересным являлось не само действо, а то, с какой причудой она творила. Лишний цветок она держала в зубах, а плела просто прелестно: то и дело примеряла незаконченную работу на свою белесую голову.
Характера девчонка была вспыльчивого, а потому, стоило только цветам распасться, как душа Розалинды сгорала в жутком нетерпении и гневе. Непонятно было — гневалась она на себя или на неудачу? Афелиса поглядывала мельком, дивясь причудам ребенка, временами успокаивая ее вспыльчивый нрав.
Вечер настал так же быстро, как и луна успела подняться над маленькой хижиной. Охотница нарезала черствый хлеб, до сих пор пребывая в замешательстве от загадочного шпиона. Не воспрепятствует ли он их счастью? Оставалось только гадать. Но Афелиса полагалась только на свою интуицию и предчувствие.