Охота на магов: путь к возмездию (СИ)

— Знаешь ли, — начала она почти грозно, сверкая взглядом, стоя у самого окна, — надобны ли тебе эти муки и эта создательница твоих разбитых надежд? Если бы ты был дорогим другом, то, право, не оставила бы она тебя. А тут… дело долга.
— Ты не можешь ничего говорить о ней плохо, — рванулся было Элид.
— Успокойся, прошу тебя. Но, напомню тебе, что ты обещал свою помощь, и я надеюсь на нее.
— Помню, — прошептал мальчишка, сдерживая возмущение. — Я отдам тебе веревку и одну книжку. Всего-лишь сборник заклинаний, тебе понадобится… — он ступил вперед, чуть не подбегая к двери; вдруг остановился и надгробным тоном промолвил. — Вечером, у входной двери. Буду ждать тебя именно там.
Весь этот день в Элиде чувствовалась растерянность, словно он метался из угла в угол, от мысли к другой в своем сознании. Жриц он почти не видел, только промелькнула перед ним Милада, но лишь на мгновение. Парнишка не стал ничего узнавать, но, была бы воля, то непременно разузнал обо всем в округе. Навостренные уши его стремились к сплетням, а глаза улавливали каждый жест. Элид, по правде говоря, восхищался своей проницательностью и наружностью, в чем, впрочем, и не сомневался. Разговор все не складывался и с Илекс. Отчаянно он пытался принять решение ее судьбы и направлял на верную дорогу, пусть и достичь ее необходимо было окольными путями. Девчонка лишь пожимала плечами и все отдалялась от друга.
Когда пробил восьмой час, шум постепенно стихал после затянутого разговора — кажется, велся спор, но, чем он был вызван, Элид, к сожалению своему, понять не смог. Ужасные мысли завлекали его и неожиданно пугали, заставляя вздрогнуть всем телом, вселяя своих бесов. Истинные исчадья ада разъедали надежду и веру, необходимые потерянному существу. Мотаясь в рассуждениях и поникнув в них целиком, парень отчужденно сидел на сундуке, перебирая кольца на персте. Пару раз, впрочем, как-то неправдоподобно, он уловил свое имя в толпе, и, казалось бы, этот крючок мог вывести его на свет, однако он все же рассудил, что ему послышалось. Огоньки пламени трескались и искрились, озаряя маленькую комнатушку. Жрица сидела у костра и, кажется, согревала руки. Изредка она, вздрагивая от наступившего холода, укрывалась темным, затасканным пледом. После часа разговора здесь почти никто не оставался. Старичок просидел несколько минут в забытье, испепеляя грозным взглядом стену, да так поникнув в себя, что разбудить его ото сна было невозможным. Впрочем, в стене, на которой застыл его взгляд, ничего не изменилось — лишь многолетняя пыль летала в воздухе, прилипая к кирпичам. Вскоре и он поднялся и, переминаясь из ноги на ногу, кряхтя, пошел к дверям. Жрец был маленького роста и сутулость делала его несчастнее и меньше. Так казалось Элиду и, временами, ему становилось жалко это — пусть и разлагавшееся, но сильное создание.
Жрица не промолвила ни слова. Потушив огонь водой из сосуда, она стояла уже на пороге и вдруг оглянулась, точно будто что-то забыв.
— Идешь с нами? — она обвела его повелительным и вопросительным взглядом, словно это было утверждение.
— Что вы, о чем просите? — внимательно всмотрелся в нее Элид, подняв голову.
— Много задумываешься, не к добру это, — приговаривала жрица, и шагнула шаг вперед. — О чем хоть думаешь? Коль это о рубине, то пожалуйста. Остальное — бессмыслица.
— Почему так, Элиза? — грубо и отрывисто спросил он, робко поднимаясь и ступая навстречу. — Нужно ли тебе контролировать мои мысли? Эти трюки проворачивай на других.
Глядя исподлобья враждующим и колким блеском в глазах, Элид ощущал тот горячий и резкий порыв злости, что так согревал и подпитывал его наслаждением. Жрица стояла, будто статуя, и ни одна эмоция не отражалась в ее отчужденном лице. Сцена эта стала угнетать, стоило Элизе словить взаимное удовольствие, уколов мальчишку в слабости его души.
— Промышляешь о чем-то, а, дорогой? — спрашивала она, язвительно смеясь. — Что же ты не расскажешь об этом своей воспитаннице? По глазам вижу, что врешь ты всем нам, нашему племени!
 
— В чем я лгу вам? Скажи ты мне хоть, где моя ложь? Или я сам не распознаю ее в своих словах? Смешные этакие. Эх вы, ну зачем же так? — стал укорять он Элизу, еле сдерживая смех.
— Возможно, это так.
— И что же тогда? Раз уж я не могу заявить всем, абсолютно всем, что я что-то скрываю, но если рассудить хорошенько, то ничего и не держу я в секрете, — злоба тихо стихала, перерастая в насмешки. — И все верно становиться.
— Отчего тебе весело, дитя? — тон ее голоса стих, чувствовалось, что она больше не намеревалась вести спор.
— Да от вас, милая моя! Да, впрочем, к черту это все и все формальности.
Он, не оглядываясь, направился к двери умеренным шагом и, проходя через порог, будто и не замечал разъярённую Элизу. Все-таки, спустя несколько мгновений эта ситуация стерлась из памяти мальчишки, однако хорошо отпечаталась в раздумьях Элизы, вызывая гнев и возмущение. Та секунда, в которой он исчез без ответа, не оставляла ее в покое.
Может быть, он думал, что Элиза, оставшись совсем одна, будет колотить кулаками в стену, и уж конечно бы рад был подсмотреть, если б это было возможно. Однако Элид очень бы обманулся: жрица оставалась спокойна. Минуту она простояла на том же месте у двери, по-видимому, очень задумавшись. Женщина медленно прошла вдоль стены и уселась на колени там, где прежде горел огонь, и закрыла глаза, упершись руками в пол, будто от усталости. Но вскоре вялая, холодная улыбка выступила на ее губах. В этот миг она забылась совсем. Не давал покоя тот вопрос, на который так и не нашелся ответ. Согнув пальцы, будто вцепилась в мертвый бетон отросшими ногтями, сгорая от нетерпения.
Всеобщий интерес вызвало то, что по неведомым всем причинам, жрица не пришла на один из последних переговоров. Милада пусть и волновалась больше всех, и хотела было послать Элида разузнать о ее состоянии, но в тот миг в магическом шаре стали проявляться смутные человеческие тени. Помехи размывали изображение, а звуки то и дело прерывались. Маги из Гроунстена, как выяснилось, ютились у границы, теснились в старых захолустьях.
Афелиса не была в числе приглашенных и не намеревалась. Элид тоже не появлялся на их глазах, что вызвало подозрения и чрезвычайное волнение Илекс. Руки ее жутко тряслись, а голос все срывался, медленно пропадая. Взгляд метался из угла в угол, в надежде всматриваясь в щель двери. Предчувствие ей твердило, что друг, несомненно, прячется за стеной и от каприза или забавы не намеревается переступить порог, вслушиваясь в иное сказанное слово. Она стояла рядом у кресла, в каком сидел жрец и, ощущая непреодолимое желание, ступила на шаг ближе, пристально всматриваясь в темноту. Ночь опустилась на город неожиданно скоро. В коридоре в это время становилось особенно жутко и тесно. Стены словно сжимались и неспешно теснили, нагоняя страх. Даже трупный запах ощущался, хоть и темница была избавлена от мертвецов много лет назад. Разговор продолжался до полуночи, и вдруг все вокруг оживилось. Свет в шаре погас, а дверь тихо скрипнула. Волна страха неожиданно нахлынула на Илекс, когда маги внезапно разом направили свой взгляд на дверь. Дрожащая, еще не отошедшая от недавнего исступления фигура Элизы выросла из-под земли. Ни единого шороха и звука не произвела она, пока стояла, словно застывшая, за стеной. Милада, как бы невзначай, распахнула руки и, приобняв жрицу за плечи, повела ее внутрь.
Приход Элизы позволил собранию продолжаться еще несколько минут. Впрочем, она так и не способна была рассказать об Элиде, но по дрожащим губам и невнятным звукам стало видно, как чрезвычайное волнение препятствовало ей высказаться. Эта неясная и смутная ночь тянулась и могла свести концы по одному лишь желанию Афелисы. Они встретились с Элидом на лестнице, и, в скорейшем времени, с набитой сумкой вещей тихо притворила дверь, дожидаясь мальчишки.
— Ты ведь ничего не забыла? — волнительно шептал он, всматриваясь в девушку. — У тебя есть только одна попытка. Если не удастся, то второго шанса не видать, — Элид замолчал и прислушался к звукам снизу. — Признаться, это пусть и давно было, но, все же, меня послали в это собрание привести тебя к ним. Не странно ли? А пускай и так! Все, нет времени для разговоров.