Охота на магов: путь к возмездию (СИ)
— И куда ты надумала ехать?
«Куда? — пронеслось у нее в голове». Так увлекли ее мысли о встрече, что и времени не оставалось, чтобы подумать. Первое, что вспомнилось — озеро. Но в вечернее время туда стекается молодежь, хоть и заканчивается стройка. Значит, мимо. Хотелось чего-то уединенного, спокойного — там, где их ничто не отвлечет, и они смогут серьезно поговорить. Это Афелиса поставила превыше всего, ведь нежностей она опасалась, тем более при людях. «Берег? Корабли пойдут только на следующей неделе, как сказала мне Леотар. Что ж, доверюсь ей. Она же так хочет этого».
— На берегу в этот час никого не будет. Мы найдем, где устроиться. Ты совсем не знаком с местностями? — проговорила она, давясь неловкостью.
— Совсем. Поезжай впереди. А я следом.
Так они и сделали. Ангарет в последний раз оглянулся назад — во дворе были уже незнакомые люди, и пару лиц, которые видел он по соседству. Все смотрели изумленно, не веря, или догадываясь, что с ним станет: «это он на смерть добровольную поскакал! — в ужасе шептала бабка, — вот вижу, что черт грех познает!», «ты зря это им уши паришь, — громко сказал мужик, откупоривая бутылку, — может, уличили его в чем-то? А хотя нет, обманываю. Видел, как встретила его госпожа?», «видели! — хором произнесли юноши». Это слово и унесло ветером до Ангарета. Их перешептывания не слишком волновали его, куда лучше — воительница впереди. Когда дом скрылся за пышными кронами, а дорога уже пошла песчаная, он откашлялся от пыли и сказал:
— Я, конечно, думал, что все изменится, особенно ты. Но именно таких перемен не ожидал. Это удивляет. Не могу сказать, как именно.
Афелиса хотела обернуться, но краем глаза заметила ямы. Пыль летела в лицо, ослепляла, камни скрипели под копытами. Она остановила лошадь, что та уже шла, фыркая. Ангарет скоро ее нагнал и придержал свою за поводья.
— Каких именно перемен? — посмотрела она на него жадно, — их слишком много. То личностных, то внешних. Что ты имел в виду?
— Честно, все. Я не могу до сих пор привыкнуть к миру здесь царящему. Интересно, тогда, когда ты ходила ко мне, ты рассчитывала на престол? И как так получилось, что из охотницы ты сделалась повелительницей магов? Я не думаю, что это произошло случайно. Даже если ты не хотела, то и это не случайно вышло. И я знаю, что поднялся на борт из-за желания тебя повидать, — он потел затылок, укладывая волосы назад, — расскажи мне обо всем, пожалуйста. О том, что с тобой случилось. Вплоть с того, как мы увиделись и даже не распрощались на десять лет. Дорога длинная ведь?
— Да. Думаю, успею…
— А чего волноваться то успеешь или нет? Впереди еще целый вечер и целая ночь. Не знаю, что завтра случится. Сейчас я только и думаю узнать, что с тобой произошло. Не приукрашивай, пожалуйста. Если было что-то страшное — говори. Я и не сомневаюсь, что не все гладко вело к этому, — Ангарет оглянулся вокруг, — так никогда не бывает. Так что прошу быть со мной откровенной, как и тогда. Помнишь?
Афелиса кивнула. Тогда и началась их долгая, но увлекательная дорога. Ангарет слушал, кивал, вставлял вопросы и сочувственно смотрел на нее. Тогда все тепло мира пропало. Самое страшное — он не мог ее утешить прикосновениями, хоть порывался и желал этого, но не до конца в нем сложилось знание, что они — любовники. Вникая словам, видя, как дрожат ее губы, искривляясь в усмешку при каком-то злобном воспоминании, он чувствовал отчаяние, похлеще того, какое настигло его в годы скитания. О многом он был наслышан за границей: и о педантизме захватчицы, и о пытках, и об обвинении в преклонении перед дьяволом. Но почему-то никто не говори ее имени, даже фамилии, будто слухи пошли о несуществующем человеке, какого еще не обозвали. И это оказалось правдой. Этот образ стал призраком позади нее и с каждым высказыванием все рассеивался.
Когда речь зашла об их логове, Ангарет забрал инициативу:
— И как вы там все умещались? Так еще и комнаты были… пристанище, стало быть, древнее. Но в голове не укладывается. И какой порядок у вас был? Были ли люди, смотрящие за поведением других? Боюсь представить, что случилось, если бы их не было. Вы бы уже давно пали…
— Были, но они не шибко-то за порядком следили. А к жестким мерам мы не могли подступить, конечно, было одно исключение. Но предателям все всегда хватает.
— Догадываешься, что меня больше всего удивляет из твоих рассказов?
— Здесь все удивляет, — сказала она со смехом, прибавляя темп, — нет ничего скучного.
— Да. Но вот, что поразительно — как ты все это выдержала. Конечно, я тоже много чего повидал, когда жил в Улэртоне. И на казни одной был, и зрелище это не увлекательное. Я не могу с улыбкой смотреть, как кто-то страдает или умирает. Но тут уж в какой ситуации…
— Я не выдержала. Не представляешь, как мне теперь плохо от всего того кошмара. До сих пор сны сняться с такими картинами, что спать боюсь. И стала я такой же осмотрительной, как и ты. Особенно в те годы.
Острые верхушки деревьев прятали купола. Они захватили город, словно стражники, оберегая маленькую дорожку вовнутрь. Впереди уплывали хмурые тучи за Белые горы, очерняя небеса. Афелиса настороженно вглядывалась вдаль, надеясь, что дождь не обрушиться над их головами. «Не сегодня. Сегодня нельзя, невозможно. Пусть он прольется там, а затем разделится на ясные облака». Дорога их медленно перетекла в известняк, заблуждаясь посреди леса. Минув опушку, Афелиса выдвинулась вперед; никакого песка или камня. Путь их точно стерли, и выглядело это странно. Несмотря на это, они продолжили двигаться по прямой, ориентируясь на небо, не закрытое ветвями. Раненное солнце мелкими шажками скатывалось к горизонту; вечер предвещает быть пасмурным. Лошади переставляли копыта уже тяжело, томно дыша и встряхивая гривой. Пришлось остановиться и слезть, пока они разжевывали траву.
— Здесь хорошо, — Афелиса огляделась, и приставила ладонь ко лбу, — во-о-н там уже должен быть берег. Только вот погоды я боюсь, Ангарет.
— Что с ней? — он приблизился к ней, и сжал ее ладонь, — тут тень из-за деревьев. А так, в поле, жарковато было.
— Тучи идут к горам. Надеюсь, нас обойдут.
— Конечно, обойдут! — с улыбкой сказал Филген, и вновь обнял ее, — ты не сочтешь за наглость?
— Какая же это наглость? Я тоже очень скучала, — Афелиса припала к его груди, и запустила руку в волосы, — тогда ты всегда ворчал, когда волосы чуть отрастали от желаемой длинны. Теперь же они почти до плеч. Что это ты так?
— Время изменило. Не нужно об этом. Да и многое мешало. В любом случае, не хочу возвращаться к старому образу.
— Почему? Это связано с воспоминаниями?
— Отчасти да. И вправду, но тогда я себе мало нравился, опять же, не будем заводить разговор об этом, — он отстранился, смотря на лошадей, — кстати, о моем бегстве. Успел побывать на всем западе. Восток сейчас опасен, да и желания нет больше никуда выезжать. Так накатался, что длинные дороги стали настолько муторными, что голова болит. Мне бы здесь ужиться прежде всего.
— И как? Получается?
— Я ожидал кое-чего похуже, если честно. Думал, что заселят в один из домов, переживших не один десяток лет. Но нет, и хорошо. Наоборот, встретили новые здания, видел даже трехэтажные. Придет время, и Гроунстен окончательно избавиться от многовековой разрухи, я верю. И верю в твои силы. Я никогда не считал себя принцем, говорил уже тебе? — он резко поднял голову, и медленно зашагал по кругу, — не чувствую себя человеком, которого интересует что-то извне. Даже этот остров было бы непосильной задачей для меня. Нет во мне командного духа, лидерства. И я не сожалею, наоборот рад, что меня не тянет к подобному. Это спасает, пусть и немного, от погибели. Хоть и был я на волоске от смерти, и, кажется, там и умерло мое прошлое «я».
Он замолчал. Ангарет не знал, почему ожидал увидеть на ее лице удивление, наверное потому, что хочется ему пережить этот момент еще раз, рассказать более красочно, и выдать все желания, главное — изумить. Никакого стыда, вместо него — усмехающаяся улыбка над собственными словами. Афелиса смотрела на него, и ни одна черта не дернулась, точно картина, набросанная неумелой рукой нечеткими мазками. Молчание не затянулось. Он подошел к своей лошади, потрепал гриву и объяснился: