Ты меня поймал (СИ)

— Лара, тебя в детстве по попе били? — неожиданный вопрос и таким низким голосом, что я сразу вспомнила фамилий герб де Бомарше.
Лев. Царь зверей.
— Нет, — вскидываю голову, упрямо задирая подбородок.
— И хорошо. Я, значит, буду первым, если ещё раз ко мне на «вы» обратишься.
Зелёный взгляд едва во мне дыры не прожигает своей эмоциональностью, а на снимках в интернете он всегда какой-то безликий.
Чтобы завершить эту тему, просто забираю сумочку и кладу позади себя на пуф.
— Спасибо, что доставили и даже лично проследили. В наше время многое теряется. Что касательно работы, то после событий пятничного вечера я сочла неуместным своё появление в стенах вашей клиники.
— Пожалуйста, — и снова делает шаг ко мне. — Мне было даже приятно, особенно учитывая градус вашего радушного приёма, Клара Вениаминовна.
Ненавижу своё полное имя в совокупности с отчеством, так как в голове сразу старушка в древней шляпке и тростью представляется.
— Не нравится, — опаляя горячим дыханием мою щёку и ухо, склоняется ко мне Лев. — Вот и мне не нравится, когда мои просьбы не выполняются. А что касательно твоей пятой точки, то я исполню озвученное, даже не сомневайся.
Мне снова невыносимо тяжело дышать, пульс бьёт в висках как сумасшедший, при этом стандартная парализация рядом с этим человеком.
— У тебя красивая квартира. Покажешь? И картины. Твои, — выпрямляясь, будничным тоном продолжает граф и отступает в сторону, якобы пропуская меня вперёд.
Это мой шанс. Надо отвлечься, а заодно отойти на приличное расстояние от мужчины. И когда нервы придут к состоянию покоя, то попрошу Третьякова меня более не беспокоить.
— Конечно. Думаю, самое интересное- это гостиная. Родители там собрали целый антиквариат с разных точек мира, — голосом заправского проводника экскурсии начала я, топая из холла. — Вот тут сразу стоит ваза семнадцатого века династии …
— Значит, вот что ты тут прячешь, Мотылёк! — удивлённо и отчего-то радостно звучит мужской голос вдалеке от меня.
Я оборачиваюсь, но графа рядом со мной в гостиной нет.
Делаю два больших шага назад в арку между помещениями, и ноги тут же врастают в пол.
Лев с загадочным выражением лица изучает собственные портреты, вытаскивая те по очереди из проклятого мешка, который теперь стоит прямо у его ног.
Невыносимо тянет сказать детское «Это не моё», но здесь этот приём точно не сработает. И я знаю, что будет дальше. Он спросит «Почему?», а я … я буду просто молчать, так как признание, что с момента первой встречи не могу его забыть, равносильно самоубийству.
— Я их заберу? — спрашивает Лев, не отрывая взгляда от полотен, но в его тоне уже слышится мой правильный ответ.
— Конечно, пожалуйста, — чуть не заикаясь, соглашаюсь.
И чувствуя, как тот самый петух клюнет меня сейчас… соображаю.
— Думаю, теперь Наташа их не заберёт. Я рисовала их по её просьбе.
Ложь для меня пытка, поэтому скрещиваю пальцы за спиной на удачу.
— Ну да. Ей точно не нужны, — серьёзно отвечает он, начиная складывать картины обратно.
Очень так бережно, как реликвию. А мне хочется подбежать, выхватить и выкинуть следы своего эмоционального позора с крыши самого высокого здания.
— Я бы могла кое-что подправить. Дорисовать, — пытаюсь выторговать портреты обратно.
— Не стоит, Лара. Они и так прекрасны. Все шесть, — уточняет эту цифру моего благолепия перед ним.
Когда наши взгляды встречаются, мне отчётливо дают понять, что фарс про Нату пролетел мимо. Я отчаянно закусываю нижнюю губу, чтобы не разрыдаться от позора.
Это надо же так попасться!
— Мотылёк, не мучай губы. Это почти пытка для моего терпения, — спокойно просит Лев, но зелёный вновь становится ярким и притягательным.
Он смотрит только на мои губы, и, хотя между нами добрых пару метров, я буквально чувствую его прикосновения.
— Вы что-то упоминали насчёт работы, — лепечу я, стараясь не сорваться в бездну эмоций, куда мне точно запрещено даже подглядывать.
И точно не с таким мужчиной как де Бомарше.
— Да. Мой главный архитектор рвёт свои последние три волосинки под беретом и слёзно плачет из-за незаконченных стен палат за неделю до открытия корпуса.
 
— Я не хочу возвращаться в вашу клинику, Лев Николаевич, — как могу, твёрдо выношу ответ. — Думаю, любой сможет закончить мою детскую мазню. Гонорар мне не переводили, поэтому всё положенное заплатите новому художнику.
Вместо горячих искр в зелени мужских глаз появляются льдинки, и вся мимика его лица тут же меняется.
— Да, всё верно, за исключением двух обстоятельств. Первое, он хочет только вас. И второе, я тоже хочу … только вас.
Лео
Сморозил эту белиберду про «хочу» и сам офигел от постройки предложения, но поправляться не стал.
Я действительно хочу. Причём во всех ипостасях — от художника до просто девушки.
— Насчёт первого вряд ли. Мы с Виктором Ивановичем расстались на миноре, — сомнительно тянет Лара, всё ещё вымученно вглядываясь в пакет у моих ног.
Мои портреты. Я до сих пор ошарашен. Не ожидал от слова никогда. И вышло очень хорошо, словно в зеркало смотрю.
— Но это не помешало ему, Ларочка, воспевать дифирамбы про ваш талант и особое виденье мира.
Она удивлённо взмахивает ресницами, наконец-то отвлекаясь от портретов.
— Вы уверены? — снова выкает, вызывая зуд в ладонях.
Так и хочется провести ряд воспитательных процедур.
— Да, Клара. И в первом, и во втором тоже, — намеренно напоминаю о своем «хочу», но точно знаю, что девчонка сейчас снова всё исказит.
— Спасибо за вашу признательность моего таланта, — благодарит, потупляя взор голубых глаз. — Тогда я доделаю свою работу, и на этом наши пути расходятся. Вы с вашим телохранителем меня не преследуете, а я забываю факт чёрных дел в вашей клинике, как в принципе и знакомство с вами.
Врать она не умеет. Меня она точно не забудет, по крайней мере так легко, как сейчас говорит. И доказательства этого у меня в руках в размере шести штук.
А в свою очередь очень хочу, чтобы она меня помнила, но кроме моих желаний, ещё есть желания внешнего мира. И в тот раз они не совпадают.
— Одевайся. Поехали, — коротко бросаю ей, подхватывая пакет с картинами. — Буду ждать внизу.
И спешу покинуть квартиру Мотылька, которую я действительно не прочь осмотреть, но не сегодня. У нее точно имеется спальня, где есть кровать, а я сейчас до такой степени неуравновешенный, что могу забить все гвозди разом в крышку гроба моих сомнений.
В целях конспирации сегодня прибыл за рулём своего личного авто, а охране было приказано следовать на расстоянии. Припарковался чуть в стороне от подъезда Илларионовой, поэтому, уложив картины на заднее сиденье, присел на крыло в ожидании девушки, чтобы она меня заметила.
Приготовившись ждать мини вечность, залез через телефон на почту, выстреливая нужные и важные письма из вороха «может подождать».
— Я готова, — неожиданно раздаётся рядом со мной, когда я открыл только четвертое по счету письмо.
На ней джинсы, ботинки и пальто с большим шарфом вокруг шеи. Лазурный взгляд внимательный и настороженный, словно девчонка при малейшей опасности готова бежать.
— Отлично. Поехали, — я жутко скуп на эмоции в данный момент, пока пытаюсь понять, как мне быть дальше.
Но, едва мы оказываемся в ограниченном пространстве автосалона, аромат её парфюма окружает меня и дурманит. Я снова просто хочу почувствовать вкус её кожи, губ и те робкие прикосновения тонких пальчиков к моим волосам.
Невероятными усилиями я не смотрю на девушку, а только вглядываюсь в дорогу, надеясь не попасть в аварию.
На будущее, рядом с ней я могу ехать только с водителем.
Но впереди небольшая пробка, и я, естественно, разворачиваюсь к ней так резко, что она не успевает отвести свой взгляд от моих рук.
Ооо! Что это был за взгляд! Уверен, сейчас над моими пальцами только что свершили акт многократного сексуального насилия.