Марион: история ведьмы (СИ)

Время обеда уже прошло, близилось время ужина.
Прельщенная видом церквушки неподалеку от большой серой площади, состоявшей кажется сплошь из забора кабаков и трактиров, Марион остановилась перед входом в большой, почтенного вида трактир с фронтоном покрашенным в светло-зеленый цвет. Он был ближайшим к церкви и самым большим. Над входом золотилась вывеска: "Ликорн".
На первый взгляд он показался молодой провинциалке приличным местом. Она слишком недавно была в Париже и еще не усвоила странного правила больших городов, что бордели почему-то обязательно прячутся в тени собора. Рассчитывая очевидно на право убежища и чувствуя себя спокойно рядом с церквями*. Она не знала еще, что попала на Пляс Пигаль, площадь, знаменитую своей ночной жизнью.
Внутри "Ликорн" быстро развеял ее иллюзии насчет респектабельности.
Веселая толстая трактирщица, покинув место за стойкой, кружила вокруг столов, беседуя с клиентами, перебрасываясь шутками со старыми друзьями и краткими указаниями со своими служанками. Но ее орлиный глаз замечал всех. И входящих и выходящих она видела насквозь, знала, сколько раз их видела прежде и какой у кого из них открыт кредит в ее доверии. Отмечала и новеньких. Почти о каждом из посетителей она с первого взгляда сказала бы всё, и клиенты ее уважали именно за то, что она не служит в полиции. А то, что вкусно готовит и у неё можно встретиться с хорошенькими девочками, это только поднимало престиж заведения.
Трактирщица сразу заметила молодую незнакомку в черном, что заняла крайний столик в углу. С ней был мальчик, лет семи. Заинтригованная тем, что раньше никогда не встречала этих посетителей и тем, что это явно приезжие, достойная трактирщица решила лично обслужить их, а заодно удовлетворить своё любопытство.
— Что тебе, моя красавица? — спросила она нараспев, растягивая слова и склонив голову набок. Марион под оценивающим взглядом хозяйки опустила глаза.
— Стаканчик вина и две миски супа.
Уперев кулаки в бока, трактирщица добродушно рассмеялась:
— Что так скромно, милочка? У меня не приют для бедных, где такую еду дают бесплатно. Могу предложить вам лучшую в мире жареную рыбу, сыр, устриц, чего ни пожелаешь — всё есть.
— Спасибо, не сегодня. Мы хотели бы только перекусить чего-нибудь попроще.
— Тогда омлет! У меня сегодня есть превосходная ветчина и зелень. Омлет с ветчиной, да? Это куда лучше для вашего малыша.
Марион молча кивнула.
Бросив одной из служанок короткое распоряжение, хозяйка уселась за стол рядом с Марион и доверительно нагнулась к ней:
— А деньги-то у тебя есть? Если нет, то скажи, сегодня я добрая накормлю и так. Перед воскресеньем положено делать добрые дела. Ты издалека?
— Из Ивелины.** Я ищу работу. У вас нет ничего подходящего?
— Подумаем, — глубокомысленно сморщив лоб, изрекла трактирщица. Но она думала совсем о другом, украдкой разглядывая Марион.
— Ты гугенотка? — вдруг спросила она.
— Нет.
— У тебя красивый мальчик. Растет без отца?
— Его отец недавно умер. Я вдова.
— Знаю, знаю, все вы так говорите, — участливо вздохнула трактирщица. — Я повидала таких.
Она внимательно, как опытный сыщик, впилась в Марион глазами, но тут же снова приняла беспечно-добродушный вид.
— Ты мне нравишься, — заявила она. — Положим, тебя выгнали из дому, но мне на это плевать. Ты ищешь работу, нуждаешься в деньгах, у меня есть кое-что для тебя, но для этой работы мальчика лучше будет отправить в деревню. У меня есть знакомая в Сен-Клу, она чудесно присмотрит за ним. У неё много детей. Согласна?
— Нет.
— Зря. Ты давно в Париже?
— Второй день.
— Ну, приходи через месяц, потолкуем, — трактирщица, улыбаясь, всмотрелась в решительное лицо незнакомки и покачала головой: — Может быть, ты скорее умрешь с голоду, чем пойдешь продавать себя? — лукаво спросила она.
— Может быть!
— И я так думала, милочка. Ты умна и можешь заработать как-нибудь по-другому. Если постараешься. Ты случайно не ведьма? — с легкостью спросила она, как бы в шутку.
 
Марион побледнела и пробормотала не очень уверенно что-то вроде "какие глупости" или "что это вам взбрело в голову".
Ее смущение развеселило трактирщицу. Она встала, якобы желая поторопить слуг с заказом для Марион. Через миг вернулась с тарелками и бутылкой вина для гостей и для себя.
— Знаешь, что, — посоветовала она своей гостье, — ты меня не бойся. Если бы была работа на кухне, я бы тебя взяла, да и сейчас могу взять, но ты сама не захочешь. Я так много повидала людей, что можешь не сомневаться, с первого взгляда узнаю, кто чего стоит. Меня все знают, можешь спросить любого в городе, кто такая Марсела Фарду, все тебе скажут. А тебя как зовут?
— Марион.
— Мило и подходит тебе. Только вот что… Ты правда понимаешь в магии?
— Какие глупости вы говорите! — воскликнула Марион, начиная сердиться.
— Я говорю дело, — отрезала мамаша Фарду. — Ты не найдешь здесь быстро честную работу, а если будешь бродить по городу еще хотя бы неделю, не найдешь работы никогда. Новости бегают быстро, особенно в Париже. Любой сразу поймет, что ты ведьма, если посмотрит на тебя внимательно. Раз уж нельзя это скрыть, попробуем извлечь из этого пользу. Я знаю того, кто даст тебе работу. Подожди здесь. Можешь уйти, конечно, но я думаю, ты подождешь.
Марион с недоумением и беспокойством посмотрела на Марселу. В глазах трактирщицы не было зла, и Марион относительно успокоилась, не понимая всё еще, что задумала эта женщина. Решив пока отдать должное вкусной еде, от которой шел дразнящий аромат, и посмотрев на Рене, с удовольствием жующего омлет с ветчиной, Марион вздохнула и приступила к ужину. Украдкой она разглядывала Марселу, пытаясь определить, можно ли доверять этой первой встречной трактирщице, наделенной к тому же длинным языком и подозрительной догадливостью.
Мамаша Фарду была еще не стара и весьма красива. Она дышала свежей деревенской красотой, в Париже глаз на ней отдыхал. Ей было уже немало лет, но ее гигантский опыт не шел ни в какое сравнение с ее возрастом. Живая, ловкая, не парижанка, но уроженка Иль-де-Франс — области навеки привязанной к Парижу, Марсела Фарду не мыслила себе жизнь в деревне и не переносила скуки. Она сделала достойную карьеру, выйдя замуж за трактирщика. Об этом она и мечтала, когда была молодой молочницей и каждое утро, приходя пешком в Париж, думала, как сделать так, чтобы остаться в нем насовсем. В некотором роде она была преуспевающей коммерсанткой, хотя ее ремесло внушало презрение чванливым дамам, чьи мужья предпочитали проводить свободное время не дома, а на Пляс Пигаль. Тем не менее, в городе мамашу Фарду уважали и никогда не обзывали "Ликорн" грязным кабаком, где всегда найдется работа для полицейских.
Полицейские здесь бывали редко. Заходили по-дружески выпить стаканчик и собрать причитающийся им налог с заведения. Марсела умела постоять за себя и, несмотря на многочисленные облавы (перед каждым праздником), никто не слышал, чтобы кого-то из знаменитых бандитов или заговорщиков поймали именно в ее трактире.
Мамаша Фарду дорожила своей репутацией и недаром выбрала местечко поближе к церкви. Она была доброй женщиной, и если несколько неожиданно занялась устройством судьбы Марион, то лишь потому, что пожалела ее.
Рассматривая полненькую голубоглазую трактирщицу с пышными каштановыми волосами уложенными на затылке в простую прическу, сколотую красным гребнем; в рубашке с закатанными рукавами; в зеленом корсаже и коричневой полосатой юбке, прикрытой спереди белым фартуком, Марион видела весь торговый Париж, деловой и веселый, никогда не упускающий своего. Женщина была не в меру разговорчива, но симпатична. И Марион решила, что ей пока нечего бояться.
 
Увидев кого-то из новых посетителей, мамаша Фарду замахала рукой и дружески закивала. К их столику подошла старуха с крючковатым носом, пронзительными карими глазками, похожими на птичьи, с седыми прядками волос выбивавшимися из-под синего чепца.