ЮнМи. Сны о чём-то лучшем 2 (СИ)
Мы все падаем у стены, вытягиваем ноги. Сил почти не осталось. Но это только кажется, на самом деле нам ещё часа два махать ногами и руками. Немного передохнём и продолжим. Ина (я теперь так называю ИнЧжон) передаёт мне бутылочку с водой. Вечно голодные ХёМин и БоРам с удовольствием подкрепляются листиками салата. СонЁн мужественно терпит: у неё жесткая диета.
ДжиХён весело общается с кем-то по Скайпу, вовлекая в разговор сидящую рядом КюРи. Обе хохочут.
— ДжиХён-а-а, кто там? — интересуется СонЁн.
— Мой старший брат звонит, — отвечает та. — Он у меня заботливый. Спрашивает, как у нас дела?
— ХёДжун, анньён! — говорим хором. — У нас всё хорошо.
Ко мне подходит ЁнЭ.
— Юна, — подаёт телефон. — Тебя.
— Кто? — спрашиваю. Если не мама, говорить ни с кем не хочу.
Она в ответ страшно округляет глаза. Ничего не понимаю, но телефон беру. Девчонки, подозревая, что сейчас у меня будет очередной разговор с ДжуВоном, прикипают ко мне взглядами и обращаются в слух.
Но это не ДжуВон. И даже не мама. Звонит последний на свете человек, с которым я хотел бы общаться. Вернее, предпоследний, если последней считать дуру ЮЧжин. В состоянии лёгкого охренения вслушиваюсь в неприятный голос, в ответ на предложение киваю, затем, спохватившись говорю вслух:
— Да, госпожа, хорошо. Я буду.
— Кто звонил? — спрашивает СонЁн, когда я после разговора отдаю телефон ЁнЭ. — Что-то плохое случилось?
— Почему ты так решила?
— У тебя такое выражение лица… Как будто тебе что-то неприятное сказали.
Ха! Знала бы она, кто мне сейчас звонил, тоже бы нехило так удивилась.
— Нет, сонбе, ничего не случилось, — успокаиваю тем не менее. — Просто я не ожидала, что мне позвонит именно этот человек. Это так… Семейные дела.
— Ну-ну, — говорит СонЁн. Но вижу, что она мне не верит.
ЁнЭ не спускает с меня вопросительного взгляда. Я в ответ пожимаю плечами, мол, сама в непонятках. Ну ладно, будем посмотреть.
— Так, девочки, — командует ЮнДжон. — Время. Встаём-встаём. Музыку, пожалуйста…
* * *
Отель "Golden Palace"
Давненько я здесь не бывал. Даже в груди шевельнулось что-то этакое, ностальгическое. Обстановка, суета, разноголосый гул — всё напоминает о не слишком далёких днях начала моей трудовой деятельности. Вот и ресепшен, за стойкой которого я сидел, выбивая у военных танки. Кстати, памятуя о том, кто меня ждёт, хотя бы один танк мне сейчас точно не помешал.
Среди обслуживающего персонала то и дело замечаю знакомые лица, но я в тёмных очках и с намеренно простенькой причёской и это меня здорово выручает. Не испытываю ни малейшего желания участвовать в вечере воспоминаний и раздаче автографов. Прохожу в ресторан, окунаясь в до боли знакомую атмосферу. Кто там, интересно, теперь мешки с мусором выносит, на ком вредная мЭнЭджерша оттачивает свои коготки? Может, её уже уволили.
Мадам, назначившая мне встречу, сидит за столиком одна. Она поднимает голову, замечает меня, ждёт, когда подойду.
— Добрый вечер, ЫнДжу-сии, — говорю, снимая очки и слегка кланяясь.
Недовольно поджав губы жена господина СанХёна оглядывает меня с ног до головы, затем милостиво кивает в ответ:
— Добрый вечер, ЮнМи-ян. Присаживайся. Ты не голодна?
— Нет, спасибо. Но я бы выпила какого-нибудь сока. Сегодня очень жарко.
Она подзывает официанта, делает заказ. С минуту сидим молча. Она барабанит пальцами по столу, то и дело поглядывая на меня.
— Удивлена? — спрашивает наконец.
— Немного, — не отрицаю я. — Никак не ожидала, что позвоните именно вы.
— Да я и сама не ожидала, — вдруг признаётся и она. Наблюдать некоторую растерянность на её обычно надменном лице весьма непривычно. — Но дело в том, что поговорить с тобой попросил человек, которому я не могу отказать.
— И это, как я понимаю… не президент СанХён? — уточняю осторожно, точно зная, что сабоним никогда бы не отправил на переговоры со мной свою жену.
— Ты права, это не мой муж, — кивает она. — И я бы хотела, чтобы он о нашей встрече… не узнал. Хорошо?
— Как скажете, госпожа ЫнДжу. Но я надеюсь, что то, о чём вы меня попросите, не пойдёт во вред агентству.
Она в ответ фыркает:
— О чём ты говоришь, девочка! "FAN Entertainment" — дело всей жизни моего мужа, и я никогда и никому не позволю делать что-либо ему во вред.
"Ну-ну, — думаю про себя, — а когда ты требовала изгнать меня из агентства, это, конечно же, было всем только на пользу. Но ладно, не будем вспоминать плохое… Пока".
— Я внимательно слушаю вас, самоним (мадам, жена уважаемого человека), — говорю, пригубив из стакана апельсиновый сок.
— Ну, во-первых, ЮнМи, спасибо тебе за мужа. Я уже благодарила тебя… тогда, в больнице. Но хочу поблагодарить ещё раз. Врачи сказали, что… Впрочем, ты и сама знаешь. Слышала бы ты, как он на тебя ругался.
Она слегка улыбается, и я, пожалуй, впервые замечаю в её лице намёк на нечто… человечное.
— Сабоним до сих пор мне иногда припоминает ту историю, — говорю. — Но если бы не ваша помощь, у нас ничего бы не получилось.
Она согласно склоняет голову, а я никак не могу избавиться от некоего напряжения. Что-то уж больно гладко начинается наш разговор, не к добру это. Сейчас как огорошит меня какой-нибудь невыполнимой просьбой, я, естественно, упрусь, и всё опять закончится скандалом.
— Дело, видишь ли, вот в чём… — она медлит, затем решается пояснить. — У моей младшей сестры есть сын. Ему уже девятнадцать. И всё бы хорошо, но мальчишка вбил себе в голову, что может стать знаменитым айдолом. Играет в какой-то группе на гитаре, что-то там поёт… Что-то, скорее всего, неважное. Почти забросил учёбу, не хочет устраиваться на работу. Мать не слушает, как… кхм… как сейчас модно у молодёжи… Да и ты сама… Отца у них нет, ушёл из семьи давно… Никчемный был мужчина, мне он никогда не нравился. Но дело не в нём. Так вот, СуДжу боится, что ХанБёль совсем отобъётся от рук и погубит своё будущее. Она не верит, что у него что-нибудь получится с этим айдольством. Она боится, что когда он это поймёт, для него это будет слишком большим разочарованием. Понимаешь?
— Разумеется, — киваю. — Это проблема всех родителей. Моя мама тоже не очень верила в мои способности и поэтому отговаривала меня от идеи стать айдолом?
— Все мамы одинаковы, — вздыхает ЫнДжу, и я опять вижу в ней всего лишь обычную женщину. — Оба наши сына, к счастью, нашли себе в жизни другое призвание. А ХанБёль упёрся.
Вот как! У СанХёна, оказывается, есть сыновья. А я ни сном ни духом. Он о них ни разу даже не заикнулся. Впрочем, с какой бы стати ему обсуждать со мной свои семейные дела?
— Мой муж всю жизнь работает в этом бизнесе, — продолжает ЫнДжу. — И он часто рассказывает мне о разных аспектах своей работы… Я слышала много историй о тех молодых людях, которые не прошли отбор, которые отсеялись из трейни и которым неудачи и разочарования буквально сломали судьбы… Мир поп-музыки очень жесток. Он не ведает жалости. Там, где крутятся большие деньги, жалость неуместна. Когда это касается кого-то другого, кого-то тебе незнакомого, это не очень тебя трогает. Но когда в такую ситуацию попадает один из твоих родственников — это совсем другое дело. Я не хочу, чтобы моя сестра страдала, если с моим племянником случится что-нибудь нехорошее. Он у сестры единственный ребёнок, и она сильно переживает.
— Простите, ЫнДжу-сии, а от меня-то что требуется? — спрашиваю. А сам думаю, что мадам больно издалека заходит. Явно же хочет просить меня, чтобы я написал для племяша какой-нибудь хит, который стопроцентно выведет его в известные айдолы. Лихорадочно пытаюсь придумать уважительную причину для отказа. Ну не хочется мне сочинять хиты в обход СанХёна, большой руганью пахнет и новыми штрафами.