...Встретимся в октябре... (СИ)
— Идем…
Все время, пока шел на кухню, Дима прижимал меня к себе, а я старалась не думать о том, что между нами произошло. На чем нас застукала Нина Павловна.
Дима так и не надел майку, и я могла сколько угодно ластиться к его обнаженной груди, покрытой темными волосками.
Устроив меня на узкой барной стойке, он достал аптечку, посыпал на рану белый порошок и принялся забинтовывать ладонь. А я вдруг снова ощутила черную паутину боли, расползающуюся от его руки.
И я знала, что могу помочь. Могу распустить паутинку, превратив ее в длинную нить. Потом смотать эту нить в клубок и забавляться с ним, питая себя странной силой.
Когда Дима закончил, я ткнулась мордочкой в белый бинт, а в голове тут же вспыхнула картинка: деревянное колесо и тонкая игла веретена. Вращаясь, колесо скрипело, и бесформенная боль превращалась в нить. Как в нашем самом первом сне.
Дима снова взял меня на руки и вернулся в спальню.
Зайдя в ванную, он посадил меня на тумбочку и осмотрел пристальным взглядом:
— Подожди меня здесь. Я приму душ, а потом ляжем и я почитаю тебе.
Из горла вырвалось мяуканье, которое должно было быть словом «Нет».
Он не забыл, о чем я просила. И он собирался это сделать.
А еще мне показалось, что Дима надеется, что я снова превращусь, пока он будет стоять под душем. У меня такой надежды не было. Откуда-то я знала совершенно точно, что новое превращение так быстро не случится.
Глава 24. Дима
Она снова стала кошкой. Оставалась ею, и когда я был в душе, и когда укладывался на матрас, и когда читал ее любимую книгу.
Я старательно подражал голосам разных героев, затихал там, где начинался страшный момент и читал громче, если встречал восклицательный знак. Все гребаные восклицательные знаки получили свою порцию громкости. Учителя бы мной гордились. Такое рвение прочитать выразительно и старательно. То, что все пацаны в моем классе ненавидели.
Но сейчас я из кожи вон лез, чтобы Насте понравилось. Чтобы понравилось настолько, что она вернулась бы ко мне.
Она устроилась на моей разбитой руке, странным образом усмиряя боль. Унимая ее настолько, что я даже начал забывать, что с пальцами что-то не так. Но стоило ей чуть-чуть сдвинуться, или мне убрать руку, чтобы перевернуть страницу, как боль возвращалась.
Когда Настя уснула, я долго смотрел на нее.
Что же с ней случилось? Кем она стала?
Валясь от усталости, я потянулся к ноутбуку.
Перед тем как вернуться домой, я кое-что успел сделать – установил камеры в доме того ублюдка, из-за которого она стала кошкой. Алекс Шипилов. Двадцать один год. Сын депутата, который приторговывает оружием. Высококлассным. Поставляет его нужным людям, чтобы те могли устраивать себе необычные развлечения. Вроде охоты на людей. Прикрыты со всех тылов они были не хило. Мне даже не сразу удалось это выяснить.
Василий Михайлович подключил своих людей, которые тонко намекнули, что туда лучше не лезть. Но был еще кое-кто. Один влиятельный человек, которому в прошлом Шипилов старший перешел дорогу. И вот он-то был готов задействовать все свои ресурсы, чтобы достать обоих ублюдков. Только у него не было главного – меня. Уже несколько лет он безуспешно пытался добраться до отца и сына.
Когда я вышел на него, он был удивлен. Сначала не доверял, пытался проверить, пробить по своим каналам. Естественно, он ничего не нарыл, зато оказалось, что они немного знакомы с Михалычем, который меня и «порекомендовал».
В результате у меня появились необходимые ресурсы. Не то чтобы я был в них ограничен, но себя необходимо было прикрыть. И лучше, если все стрелки укажут на кого-то другого.
Накануне этот мудак, Алекс, который был самым обычным Александром, закатил в отцовском доме вечеринку с друзьями, наркотой и элитными девочками. Одна из них, которая давно со мной сотрудничает, за вознаграждение, испортила в доме кое-какое освещение.
Конечно же, прислуга вызвала мастера, который отложил возвращение домой после долгой командировки и на всех парах примчался в загородный особняк и установил камеры слежения.
Не смотря на все опасения, это оказалось легко. Мне даже удалось убедить Шипилова старшего, что проверить необходимо все освещение в доме, потому что коротнуло их не слабо и одному богу известно, чем это может кончиться в следующий раз. Ублюдок оказался трусливым. Уговаривать долго не пришлось.
Теперь у меня было видео из всех комнат дома. Даже из ванных, кухни и туалетов. По плану, который удалось достать, были еще подвал и чердак, но туда пробраться не получилось.
Ничего, в любом случае, что-то мне точно станет известно.
Пока Настя спала, я просматривал отснятое. Ничего особенного не происходило. Домработница драила дом, а Шипилов младший отсыпался в своей спальне. Я доберусь до него. Возможно, в прошлый раз ему и удалось уйти, но не сейчас.
***
Я проснулся от бесконечной трели звонка. Телефон разрывался, делая лишь короткие перерывы, когда истекал срок ожидания. Я с трудом выпростал руку из-под одеяла и взглянул на экран. Мать. Девятнадцать пропущенных. Телефон завибрировал снова. Двадцатый.
Я отшвырнул телефон. Рядом из покрывала показалась сонная мордочка Злыдни. Настя…
Я вытащил ее наружу и уложил себе на грудь.
— С добрым утром.
Настя тихо мурлыкнула, а я улыбнулся от того, как забавно она щурилась.
— Чем займемся?
На самом деле нужно было сделать кучу всего. Найти изъятые у Михалыча страницы из книги, понять, что же случилось с Настей, выяснить, кем она стала, и отвезти ее туда, куда хотел.
Настя вдруг отвернулась и, перебирая пушистыми лапами, побежала к спиритической доске.
Я спихнул одеяло и уселся на край матраса.
Толкая стрелку, Настя выложила новое послание:
П. О. М. О. Г. И. З. А. Б. Р. А. Т. Ь. М. О. Ю. П. О. С. Ы. Л. К. У.
Я медленно кивнул:
— Так… где она?
Настя подбежала к маленькому торшеру, который мы покупали вместе, и тронула лапкой что-то возле его основания. Я перебрался на другой конец матраса.
Под основание торшера кто-то подсунул в несколько раз сложенный лист бумаги. Под пристальным Настиным взглядом я вытащил его и развернул.
Перед глазами оказались десятки строчек, расположенные почти вплотную друг к дружке и написанные красивым круглым почерком.
«Почему-то не могу сказать это тебе в лицо… Ужасно тяжело вытащить из себя слова благодарности. Моя жизнь теперь целиком и полностью и зависит от тебя. Я привыкла самостоятельно решать свои проблемы, а теперь получается, что перекинула все на тебя. Ты возишься со мной, помогаешь, а мне не хватает смелости признать, насколько сильно я стала зависима от твоей заботы.
После этой чертовщины я лишилась всего. И то, что ты рассказал о моих родителях… нечто подобное я подозревала. Никогда не думала, что буду чувствовать себя настолько обиженной. Брошенной.
Я пишу все это не для того, чтобы вызвать у тебя жалость или что-то подобное. Прости».
Дальше слова были замалеваны так, что едва проглядывали петельки и крючки букв. Что такое она написала? Я посмотрел на Настю, которая следила за мной пристальным взглядом. Я же все равно узнаю.
«Когда тебе надоест со мной возиться, я хочу иметь возможность хоть как-то вернуться к прежней жизни. Конечно, если буду человеком. Я лишилась съемного жилья и работы. Но, может, у меня будет шанс попробовать начать жить, как раньше. До того, как со мной произошло все это, я готовилась к одному проекту. Заказала разные материалы. Наверное, они давно уже пришли. Не мог бы попробовать получить ту посылку? Я знаю, что нужно мое присутствие, паспорт или хотя бы доверенность, но ничего этого у меня нет.
Я не имею права вешать на тебя еще и это, но обещаю, что это будет моя последняя просьба».
Я в ярости смял письмо и посмотрел в упор в голубые глазищи.
— Ну ты и дура. Просто… идиотка!