Контракт (СИ)

Он показал мне руку, которую до этого скрывал за спиной. Там было несколько шафранов, которые начали только расти. Сорванный со двора школы дикий шафран. 
Мальчишка смотрел на меня щенячьими глазами, с широкой беззубой улыбкой, отчего на его пухлых красных щеках появились ямочки. 
И моё сердце сжалось от боли. От осознания, что у меня никогда не будет такого же чуда, как этот малыш. И его любовь ко мне была такая искренняя и бескорыстная...
— Спасибо. — Смущённая, я взяла цветы и поднесла к лицу. Вдохнула и с трудом не поморщилась. Не хотелось обижать ребёнка. Он же от чистого сердца.
Даня Волков только две недели назад перевёлся к нам. До этого нигде не учился, родители были заняты собой, а ребёнком занимались только няни. И после смерти родителей мальчика, как мне был известно, его забрал к себе дядя. Старший брат отца, некий Александр Волков. И с первого дня, с первой встречи у нас с этим мальчиком случилась симпатия.
Нет, вы не подумайте ошибочно. Я всех своих учеников люблю одинаково. Но именно к этому малышу чувствовала иные, боюсь признаться, но родительские чувства. Может, дело в том, что он такой же сирота, как и я? И пусть у него был дядя, но Даня оставался отчуждённым, одиноким и с трудом шёл на контакт с другими детьми. Часто угрюмый и молчаливый, иногда показывающий свой трудный характер, ребёнок с раненым сердцем. 
Может, в нём я видела себя, ту пятилетнюю Таню, которая всё ещё жила во мне?
— Идём? — Улыбнувшись, я взяла его за маленькую горячую ладошку и мы вместе отправились в сторону класса.
После уроков, попрощавшись со всеми школьниками, я пошла в сторону учительской. Мне ещё тетради было проверять, конспекты на новую тему писать. Домой всё равно спешить не хотелось, там меня никто не ждал.
При мысли о доме, я горько вздохнула. Туда меня не тянуло не только из-за одиночества, но и из-за Виктора, который проходу мне не давал. Что на бывшего нашло, не знаю. Но если он пришёл бы ко мне ещё два месяца назад, перед свадьбой, тогда я может и подумала бы над его предложением вновь сойтись. Но теперь, когда он был женат, его выходки только меня раздражали. Обижаться и плакать уже не хотелось.
О том, что случилось полтора месяца назад, я пыталась и вовсе не думать. О ночи с незнакомцем, о спонтанном сексе, — лучшем сексе в моей жизни! — иначе тогда бы я точно стала жалеть об этом и проклинать себя.
Остановившись, я немного понаблюдала в окно за учениками и их родителями. Заметила Даню, что шёл рядом с мужчиной, который выглядел, как его дед. Он держал над ним зонт и что-то говорил, а мальчишка спокойно слушал. Иногда его взгляд, обречённый и пустой, каким он равнодушно окидывал своих ровесников, пугал меня. В нём чувствовалось столько боли, что сердце сжималось от жалости.
Покачав головой, я нахмурилась. Не понимала я эти закидоны богачей. Как можно было оставить ребёнка на едва ли незнакомого человека и не интересоваться его жизнью? Не замечать проблем? Я уже заочно ненавидела его опекуна.
Вечером я вернулась домой уставшей. И была рада, что меня никто не караулил.
В одиночестве поужинала. Для фона включила телевизор и поставила какую-то сопливую мелодраму. После ужина приняла душ и легла спать.
В таком темпе прошло несколько дней. Моя жизнь текла скучно и однообразно. В ней ничего не менялось. Иногда, когда мне нечего было делать, в мыслях я возвращалась в ту роковую ночь. Вспоминала руки незнакомца, что дарили мне наслаждение. Его дыхание, губы, тело, которое накрывало моё, то, как сильно я дрожала под ним. И, сколько бы я ни запрещала себе думать об этом, это было явно выше моих сил.
***
Лера не отставала от меня. Ей всё было интересно, куда я исчезла в тот вечер и с кем провела ночь. Она твёрдо была убеждена, я ушла не одна. Однажды я даже разозлилась и накричала на неё, отчего подруга сникла и некоторое время дулась. Правда обижаться долго не получилось, и уже через два дня мы вместе отпраздновали её повышение. Она работала в ночном клубе и недавно стала там администратором. 
 
И вот в один из дней, когда я думала, что всё наконец встало на места, ведь бывший больше не донимал меня и понял свою ошибку, случился неприятный эпизод.
— Таня, — в учительскую заглянула Алиса, секретарша директора, — тебя Степановна к себе вызывает.
В комнате кроме меня никого. Не было. Шёл урок, а мой начинался через полчаса.
Нахмурившись, я сняла очки и потёрла глаза. Они устали от работы и болели, отчего картинка то и дело расплывалась. Нужно было сходить к окулисту и посоветоваться с ним насчёт линз, а то очки сильно надавливали и вообще причиняли мне дискомфорт.
На вопрос, почему я понадобилась директрисе, Алиса просто пожала плечами и сочувствующе посмотрела на меня.
— Ладно. — Я тяжело вздохнула, окинув тетради взглядом.
«Успею их ещё проверить», — решила про себя.
Но, когда я узнала цель своего визита у директрисы, у меня просто отпала челюсть.
— Николаевна, на тебя поступила жалоба. — Смотря на меня поверх очков, она буравила меня строгим взглядом, поджав губы. Степановна была у нас женщина строгая, пусть и в возрасте и довольно полненькая.
От её слов я попала в ступор. Лихорадочно попыталась вспомнить, с кем у меня в последний раз случился конфликт. С каким учеником я поцапалась или с чьими родителями не пришла к взаимопониманию. Но в голову не пришло ни одного неприятного инцидента. Ученики в моих классах были умные, милые и, что самое главное, любили меня.
— Э... — Я разволновалась, вытирая внезапно вспотевшие руки об юбку и нервным движением заправляя выбившую из пучка прядь за ухо. — Светлана Степановна, я не понимаю. Какая жалоба? От кого? Вроде с родителями учеников я всегда вела себя вежливо и учтиво, как вы учили нас, — сказала мягко, но жутко волнуясь и запинаясь.
Директриса с минуту строго испепеляла меня взглядом, заставляя ещё больше волноваться, а потом тяжело вздохнула.
— Танечка, — сказала неофициально, сняв очки. Она выглядела уставшей. От неформального обращение я немного пришла в себя. — Я понимаю, ты переживаешь сейчас трудное время. У тебя случился развод недавно, но... — Светлана Степановна замолчала и полезла в сумку. Парой мгновений спустя передо мной оказались снимки. И на них была я. Танцевала или пыталась импровизировать танец, но суть в том, что на фото я выглядела пьяной и точно не ведала, что творила.
Мгновенно мне стало жарко. Я отлично помнила тот день. Это случилось полтора месяца назад, когда я узнала, что Виктор женился. Сначала мы с Лерой отжигали в клубе, а потом запивали моё горе в баре.
Мне стало стыдно перед начальницей. Я даже не знала, что меня тогда кто-то фотографировал.
— Если эти снимки станут общим достоянием, боюсь, у родителей ваших учеников возникнут вопросы.
— Извините, я... Такое больше не повторится. Я... В тот день мой бывший муж женился на другой, и... И... — Мои глаза защипало от слёз. Было больно. Шмыгнув носом., я пожалела, что у меня не было с собой носового платка.
Светлана Степановна подала мне воду и салфетки.
— Как женщина, я понимаю и не осуждаю. Но ты ведь понимаешь, что репутация школы превыше всего? — Её голос был строгим, и я кивнула. — Если фотограф, который сделал снимки и подложил на мой стол, решит опубликовать их, мне придётся вас уволить.
«Господи! Мне ни в коем случае нельзя терять работу. Если это случится, не уверена, что вообще смогу найти место в других школах», — подумала я.
Стало очень страшно. Только работа и помогала мне не думать о бывшем муже и о страшном диагнозе врача. «Что со мной будет, если и этого я лишусь?» — подумалось мне.
— Надеюсь, мы с вами друг друга поняли, Татьяна Николаевна.
Я снова кивнула и вышла из кабинета Степановны на ватных ногах. 
  
Глава 4
 
Татьяна 
Сосредоточиться на уроке оказалось слишком трудно. Всё время в моей голове крутился наш разговор в кабинете директрисы. И я, признаться честно, боялась уже даже не от того, что могла потерять работу. Скорее, из-за того, что могла остаться один на один со своей болью. Ведь работа с детьми помогала мне отвлечься и почувствовать себя нужной.