Новый мир. Книга 5. Возмездие (СИ)

Кроме старой женщины, не знающей ни слова на английском или другом из известных мне языков, общаться в доме было не с кем. Когда я попробовал показаться на крыльце дома, во дворе которого было слышно блеяние коз, старуха недовольно замахала на меня руками и затараторила что-то, жестами призывая оставаться в доме.
Я смутно помнил, как Джером исчез, сказав на прощание, что обо мне тут позаботятся, а он вернется при первой же возможности. Но с тех пор его не было, а средств связи с собой он мне не оставил.
Когда пошли третьи сутки, мне стало заметно лучше. Мертвенная слабость и сонливость немного отступили. Впервые я поднялся с кровати не только для похода в туалет, но и для того, чтобы попробовать слегка размять затекшие конечности. Разминка сразу показала — я был очень слаб, и на восстановление уйдет много времени. Но, по крайней мере, шестеренки моего мозга наконец зашевелились.
За эти дни я получил общее представление о том, что происходило в мире за те 4 месяца, что я был оторван от реальности, благодаря телевизору в комнате. Его я смотрел большую часть времени, которую не спал.
Протектор последовательно продолжал жесткие репрессивные меры против Консорциума и его сторонников, пытаясь свести к минимуму влияние олигархов на территории Содружества во всех сферах. И столь же последовательно встречал ожесточенное сопротивление.
Консорциум пошел ва-банк, официально объявив о закрытии или переносе за пределы Содружества более полутора тысяч производств и о сокращении почти десяти миллионов рабочих мест. К этому времени активы крупнейших предприятий уже были арестованы судами, и на них была введена временная администрация Патриджа. Однако цепочки поставок и управления были нарушены. Сотни производств остановились. Фондовые рынки обрушились, а вместе с ними — и курс фунта по отношению к ценным металлам и евразийской валюте. Миллионы людей вышли на протесты без политического подтекста, против безработицы и обнищания, в которых одни винили Патриджа, другие — олигархов, третьи — всех без разбору. По мере роста масштабов протестов над ними все чаще появлялись флаги Сопротивления.
Миротворцы, верные Патриджу, взяли в блокаду уже 13 из 18 крупнейших «чартерных городов», где были сконцентрированы ключевые интересы Консорциума, и ввели режим блокады. В результате осады администрации 4 городов подняли белые флаги, впустив миротворческий контингент. Остальные 9 готовились к обороне от возможного штурма силами частных военных компаний. Приказ о штурме мог быть отдан со дня на день — по слухам, препятствием для этого были лишь переговоры о возможной встрече Патриджа и Дерновского, которые тайно велись их командами.
Альянс оппозиционных сил укреплял свои позиции. Его открыто поддерживали власти 17 из 85 образований-членов Содружества наций, с населением около 25 % от общего населения Содружества. В число взбунтовавшихся провинций входил ряд довольно сильных образований, включая Латиноамериканскую Федерацию, активно наращивающую собственные вооруженные силы на основе наемников «Бразилиа Трупс». Протектор пока не бросал против восставших провинций миротворцев, заявив, что «ни один простой человек не пострадает из-за амбиций местных властей, продавшихся Консорциуму». Дипломаты работали над усмирением смутьянов, прибегая как к угрозам кнута, так и к обещаниям пряников, но пока не слишком в этом преуспевали.
Оппозиционеры продолжали требовать освобождения своего лидера Райана Элмора и созыва Совета Содружества. Поддержка оппозиции была сильна не только в 17 восставших регионах, но и во многих других. Лидеры оппозиции рассчитывали перетянуть на свою сторону еще больше недовольных политическим и экономическим кризисом регионов и мирно сместить Патриджа с позиции Протектора через решение Совета Содружества. Сторонники Сопротивления называли такие планы наивной утопией, а их самих — марионетками в руках Консорциума.
Чем больше я узнавал, тем больше у меня возникало вопросов. И тем больше я ощущал себя заброшенным в отсутствии людей, которым я мог эти вопросы задать. В определенный момент я ощутил тревогу при мысли о том, что с Джеромом могло что-то произойти, и я напрасно жду его возвращения. Я применил всю сообразительность, пытаясь жестами объяснить хозяйке дома, что меня интересует кучерявый белый мужчина, который привез меня сюда. Но та лишь показывала жестами, что он уехал, и большего от нее добиться было невозможно. Даже не знаю, что бы я, снедаемый тревожными мыслями, предпринял уже к вечеру третьего дня, если бы около полудня старуха не привела ко мне неожиданную гостью.
 
За первые минут пять-десять Клаудия смогла лаконично ответить на мои самые насущные вопросы, дав мне общее представление о случившемся. Я узнал, что она — одна из тех, кто стоит за организацией нападения на «Чистилище». Планы нападения на тюрьму, где были заживо погребены около сотни верных активистов Сопротивления, вынашивались давно, но их в конце концов решились воплотить в жизнь именно из-за меня. Организаторы нападения заранее установили контакт с Ши Хоном по каналам связи, о которых они до сих пор не хотят сообщать, и согласовали с ним план атаки, но Ши не имел возможности ввести меня в курс дела — постарался лишь намекнуть, что спасение идет.
В нападении участвовало около полусотни боевиков, и им удалось освободить из тюрьмы порядка семидесяти политзаключенных, при потерях около двадцати человек. Нападение, которое сопровождалось запуском в систему «Чистилища» компьютерного вируса, временно блокирующего возможность применения охраной средств нанозащиты, имплантированных в тела зэков, спровоцировало масштабный бунт. Заключенные попытались воспользоваться поднявшейся суматохой и захватить транспортный корабль охраны. Но после отхода сил Сопротивления охрана быстро восстановила порядок
Операция Сопротивления не была никак согласована с действиями активистов, которые добивались моего освобождения из тюрьмы через механизм апелляции — этих последних в Сопротивлении называли «наивными дураками» и не воспринимали всерьез. К нападению прямо не причастен и Евразийский Союз, хотя он косвенно и внес в него свою лепту путем постоянного материального обеспечения повстанцев.
После отступления отряд Сопротивления, следуя плану, разделился на множество мелких групп, которые рассеялись по всему миру, чтобы затруднить преследование. Я был оставлен под присмотром Лейлы и Джерома, которые и доставили меня в безопасное место, где я сейчас и находился. Сами они отбыли для выполнения срочных задач, подробности которых мне знать необязательно.
Лишь после окончания сеанса ответов на вопросы наступил период затишья, нужный, чтобы переварить услышанное. Этот период прошел на фоне бормотания телевизора.
— Как в целом самочувствие? — прервала молчание Клаудия.
Я неопределенно пожал плечами.
— Я могу говорить, есть, ходить. Это на порядок лучше того, чем я был четыре дня назад.
— Я поражаюсь тому, как быстро ты восстанавливаешься.
— Я верну себе более или менее нормальную форму не раньше чем через пару-тройку недель. Скорее даже через месяц-полтора. До тех пор от меня будет мало толку.
— От тебя может быть намного больше толку, чем ты думаешь, — возразила она.
Я не очень-то уверенно кивнул.
— Я хотел бы передать сообщение Лауре, — произнес я то, что было на уме уже давно.
— Дима, я понимаю твои чувства. Но ты достаточно умен, чтобы понимать степень риска.
— Я ей на 100 % доверяю, Клаудия.
— Я знаю это, Дима.
— Всё это время она боролась за моё освобождение. Боролась своими методами, которые вы считаете неэффективными. Но это не умаляет ее стараний. Она знает о штурме тюрьмы из новостей. Она видела это проклятое видео, на котором я похож на оживший труп. И она даже не знает, жив ли я до сих пор. Ты считаешь, что это нормально — заставлять своего близкого человека чувствовать такое?
— Дима, прости, но это правда слишком рискованно. Даже если ты доверяешь ей, то ты не можешь доверять людям, которые ее окружают. Где она сейчас? В Турине, при ставке оппозиционного альянса? И кто сейчас рядом с ней? Ее отец-сенатор, получивший прозвище «хитрый лис» отнюдь не за простоту и честность, и его приближенные?