Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)
Зато госпожа Слобко, обойденная мужским вниманием на пароходе, теперь порхала бабочкой. На ее щеках горел румянец, а к походке добавилась вертлявость. Она приветливо улыбалась каждому нескромному взгляду, направленному в ее сторону, и разве что не делала книксен.
Проводник где-то затерялся, и почти вся группа разместилась за свободными столиками в кофейне. Мальчишка тотчас же поднес мужчинам кальяны и свежие мундштуки. Подали кофе в таких микроскопических чашечках, в каких в России не стали бы пить даже водку, посчитав это форменной насмешкой. Сласти всевозможного вида, фрукты и вино надолго расслабили туристов. К исходу второго часа появилось еще несколько человек из состава членов экспедиции, которые с удовольствием заняли свободные места. Заметив на лицах русских гостей легкий оттенок скуки, хозяин заведения трижды хлопнул в ладоши, и тотчас же раздались звуки рожка. Неожиданно, будто из воздуха, возникла миловидная девушка, извивающая гибкий стан в арабском танце. Ее глаза то подергивались влагой, то искрились каким-то томным завораживающим светом, а то грустно тускнели. Вышитое бисером платье молодой красавицы было украшено медными и серебряными монетками. Ардашев бросил ей щедрую горсть пиастров. Его примеру последовали остальные. Закончив долгий танец, она быстро собрала деньги и, метнув благосклонный взгляд на присяжного поверенного, так же внезапно исчезла, как и появилась.
– Не понимаю я этих магометанок, – в сердцах выговорила Вероника Альбертовна. – То они ходят закутанные с ног до головы, а то трясут бюстом и крутят голым животом так усердно, что в самую пору в «Мулен Руж» выступать. Наша удалая и развеселая «барыня» – поминальная молитва по сравнению с этими срамными плясками!
– А по-моему, ты слишком предвзято относишься к их культуре.
– Нет, я просто иначе воспитана.
– Тут я с тобой согласен. – Понимая, что самое время сменить тему разговора, Клим Пантелеевич придвинул небольшое блюдо. – Предлагаю попробовать вот это пирожное. Ты и не заметишь, как оно растает во рту.
Супруга последовала совету и совсем по-детски улыбнулась, встретившись глазами с прямым солнечным лучом, пробивавшим себе дорогу сквозь листья фикуса.
– Надо же, на исходе сентябрь, в России уже заморозки ночью, а здесь лето все не кончается…
Безмятежно-ленивое спокойствие праздной публики нарушилось внезапным появлением бегущего человека. И это сразу привлекло внимание всей улицы. На ленивом Востоке не принято торопиться. Несдержанность и спешка – спутники слабости, а достойному господину суетиться не престало. Удивление добавлял еще и тот факт, что бегущий был не араб, индус или иудей, а европеец. А если еще точнее – русский пассажир с только что пришвартовавшегося корабля под названием «Королева Ольга». И фамилия его была – Бранков. Присяжный поверенный, понимая, что оператор направляется к нему, поднялся из-за стола.
– Что случилось, Александр Осипович? На вас лица нет.
Едва отдышавшись, тот начал рассказывать:
– Дело в том, что мне удалось отыскать химикаты для проявления пленок. Естественно, их не нашлось в здешних мелочных лавках, но на соседнем английском пароходе я встретил коллегу с одной британской студии. Он плывет в Египет снимать фильму про царицу Клеопатру… Но суть не в этом. Получив от него препараты, я уже поднялся к нам на борт и прошел по коридору, как вдруг увидел, что из моей каюты выходит какой-то тип. В руках он держал коробки кассет. Заметив меня, он побежал. Я ринулся за ним. Он выскочил на палубу и у самой штурманской рубки выбросил их за борт. От неожиданности я оторопел и остановился. Этого ему оказалось достаточно, чтобы улизнуть в коридор и спрятаться в одной из кают.
– А в какой именно?
– В том-то и дело, что я не сумел этого выяснить. Я принялся дергать все ручки, но что толку? Двери заперты, пассажиры – на берегу. Я пытался уговорить стюарда достать запасные ключи, но он сказал, что без разрешения капитана ничего не откроет. А его как раз-то и не было… Тогда я решил найти Асташкина. Еще светло, и он мог бы опуститься на дно и поднять наверх уже отснятый мною материал. Возможно, мне удастся спасти пленки, так как алюминиевые футляры достаточно надежны, – он грустно вздохнул, – хотя, конечно, для морских погружений они не предназначены.
– Выходит, боится злодей вашей фильмы, а? – Ардашев огляделся вокруг. – Вы не поверите, но в кофейне присутствуют все пассажиры первого класса!
– Не может быть! – воскликнул Бранков. – Но кто же тогда копался в моих вещах?
– Я думаю, тот же, кто совершил убийство в Константинополе, пытался бросить вас под гребные винты и ухитрился оказаться здесь раньше, чем вы.
– Вот так реприманд! И что же делать?
– Будем доставать пленки.
Остальная часть вояжеров сгорала от любопытства, наблюдая с мест за разговором не на шутку встревоженного киношника и присяжного поверенного.
Ардашев подошел к столику, за которым сидел Асташкин.
– Виктор Павлович, не уделите ли мне несколько минут?
– Всеконечно-с! Что-то стряслось?
– Вы правы. За бортом оказалась кассета с только что отснятой фильмой, и, по всем вероятиям, нам не обойтись без вашей помощи.
– Вы хотите, чтобы прямо сейчас я отправился на ее поиски? – водолаз оторопело уставился на адвоката.
– Именно! – вмешался в разговор Бранков. – Аккурат прямо сейчас! Не откажите!
– А я уже и винца хлебнул…
– И что? Да у меня актеры перед съемками частенько прикладываются. Обычай у них такой. – Поняв, что сболтнул не совсем то, что нужно, оператор поспешил исправиться: – Это я так, господа, к слову… пошутил, знаете ли…
Реплику Бранкова пропустили мимо ушей.
– Ну, если надо – я готов.
– Вот и договорились, – удовлетворенно заключил Ардашев.
Стоило Асташкину объяснить соседям по столику причину своего внезапного возвращения на корабль, как тут же об этом узнала вся группа, и пассажиры, соблазненные возможностью воочию понаблюдать за подводным погружением, живо поднялись с мест и дружно зашагали в порт.
Совсем скоро на судне закипела работа. Из багажного отделения матросы принесли несколько ящиков. Из них извлекли водолазное снаряжение и трехцилиндровую помпу. С одной стороны у нее была ручка, при помощи которой ее можно было крутить, а с другой – маховик – металлическое колесо, раза в два больше того, что обычно стоит на машинках «Зингер». Вся конструкция очень напоминала упомянутое швейное устройство с той лишь разницей, что роль педали выполнял боковой рычаг.
Асташкин, с лицом приходского священника во время воскресной проповеди, подробно инструктировал боцмана и пятерых помощников из числа матросов:
– В результате вращения вот этого колеса приводится в движение коленчатый вал. Прикрепленные к нему поршни нагнетают воздух в шланг подачи и оттуда – в костюм водолаза. Чем глубже ведется погружение, тем сильнее нужно накачивать помпу. Для отслеживания давления установлен манометр. На каждые четыре с половиной сажени требуется создать давление в одну атмосферу. Я только что измерил расстояние до дна, и здесь оно составляет ровно шесть саженей. Следовательно, когда я опущусь, вы должны будете нагнетать воздух в шланг-кабель до тех пор, пока стрелка манометра не приблизится к цифре «1» и еще двум маленьким делениям, сиречь вот сюда, – он показал пальцем. – Ясно?
– Не сомневайтесь, ваше благородие, – ответил боцман.
– А если я дерну два раза вот за этот кабель-сигнал, вам следует поднимать меня наверх, но не быстро, а постепенно, выбирая слабину сигнального конца и шланга одновременно. Понятно? – обратился к матросам водолаз.
– Так точно.
– Ну, хорошо. Давай! – мичман махнул рукой, и в воду спустили штормтрап.
Асташкин облачился в утепляющий шерстяной костюм, резиновую водолазную рубаху-комбинезон и утяжеленные боты. На грудь и спину ему надели две свинцовые отливки: задний груз располагался несколько ниже переднего и придавал туловищу наклон вперед, облегчая движение. На голову офицеру водрузили медный шлем с манишкой, крепившийся к рубахе тремя болтами.