Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)
– Верное решение. Я запрашивал Новороссийское отделение РОПиТа, и они мне разъяснили, что если плыть без остановок, то от Афин до Яффы – всего два с половиной дня пути. Получается, что ваш помощник прибудет туда раньше, чем Ардашев.
– Это и понятно: паломники, туристы, достопримечательности… Помилуй бог, тут хоть бы в неделю уложиться!
Послышался неуверенный стук в дверь, скрипнули петли, и в проеме показался письмоводитель Кипятков. Из-за его спины выглядывала почтовая фуражка с кокардой:
– Ефим Андреевич, вам телеграмма международная, срочная…
– Давайте, – Поляничко выхватил конверт и принялся надрывать край.
– Прежде надлежит расписаться, ваше благородие, – почтальон подал квитанцию.
Полицейский потянулся через стол, макнул перо и поставил размашистую подпись. Письмоносец исчез.
– Уж не от Каширина ли?
– Нет, Владимир Карлович, не угадали. Ардашев прислал. – Ефим Андреевич пробежал глазами листок с наклеенной на него лентой печатных букв и, передав Фаворскому, недоуменно спросил: – И зачем ему это?
– Что ж, раз надобно, значит, будем исполнять. Ему там виднее. – Он достал папиросу, постучал гильзой о серебряный портсигар и добавил: – Вы уж держите меня в курсе этого расследования.
– А вот интересно, где сейчас находится пароход?
– Ну, если телеграмма отправлена из Смирны и там указано время, то…
– Да-да, – махнул рукой Поляничко, – глупый вопрос. А насчет просьбы Клима Пантелеевича – не беспокойтесь. По получении результатов я безотложно вам протелефонирую.
– Честь имею. – Ротмистр попрощался одними глазами, ни на дюйм не преклонив голову.
Каблуки жандармского офицера все еще отсчитывали ступеньки, когда в голове сыщика зародилась смутная догадка:
– …или их родственники, – едва слышно вымолвил он и довольный собой шагнул к двери.
Глава 29
У побережья Морея
Уже с лета 1788 года имя Ламбро Качиони звучало как символ греческого сопротивления на Архипелаге. Смелые и решительные действия морских повстанцев посеяли такой панический страх по всему Средиземноморью, что капитаны турецких купеческих судов наотрез отказывались выходить в море без военного сопровождения. К тому времени эскадра повстанцев приросла трофейной 16-пушечной шебекой «Олифант». На ее капитанском мостике теперь стоял Тихомир Ивкович.
Главная задача, поставленная русским командованием перед всеми корсарскими судами в Средиземноморье, заключалась в абсолютной блокаде Константинополя. По замыслу князя Потемкина, лишенные подвоза продуктов жители турецкой столицы неминуемо поднимут восстание. А там глядишь – и до капитуляции Порты недалеко. Но добиться этого можно было только путем объединения усилий эскадры Грейга (так и застрявшей на Балтике из-за войны со Швецией) с корсарской группировкой Качиони и казенной флотилией Гильгельмо Лоренци. Этот бывший мальтийский пират был поставлен во главе соединения, сформированного исключительно на деньги русского правительства. Правда, в таком случае Качиони должен был всецело подчиниться генерал-поручику Заборовскому, назначенному главнокомандующим российских сил в Средиземноморье. А этого своенравный грек, несмотря на недавно полученное майорское звание, вынести не мог. Стремясь доказать светлейшему князю Потемкину-Таврическому, что самостоятельность его эскадры только увеличит число побед, отважный моряк начал атаковать даже те караваны, кои ходили с боевым охранением.
Тихим ранним утром, когда висевшая над водой сероватая дымка почти рассеялась, вахтенный матрос на «Тюльпане» ударил в колокол. Впереди прямо по курсу в кильватерной колонне, под охраной трех турецких военных кораблей шли четыре «купца».
О том, что их трюмы ломились от английского оружия и добротной амуниции, Капитону было хорошо известно. Еще неделю назад тайный курьер привез Ламбро секретную депешу от русского посланника в Венеции. В ней сообщалось, что в Салониках под погрузкой стояли четыре пинка, отправляющиеся в Боснию. «Судя по всему, – писал Мордвинов, – эти суда полны оружия и военного снаряжения. Неплохо было бы их захватить». Вот тогда-то Качиони и приказал Русанову, Макфейну и Тихомиру Ивковичу курсировать вдоль восточных берегов полуострова Морея в ожидании богатой добычи. Сам же он, выйдя на «Северной Минерве», вместе с 22-пушечным «Великим князем Константином» и «Великим князем Александром» (вооруженным 16 орудиями), поджидал караван у мыса Малея.
– Меняем галс! Марсовые на рее! Распустить паруса! Сигнальный – «Магнолии» и «Олифанту» идти наперерез! – скомандовал Капитон.
Три военных турецких судна – бриг, шлюп и шебека, стремясь не допустить нападения корсаров на торговые корабли, сами вышли навстречу. Перекрыв возможность прорыва, они выстроились в косую линию.
– Идут прямо на нас! – крикнул наблюдатель с салингов.
– Держать курс!
Расстояние катастрофически уменьшалось. Ветер уже доносил обрывки слов, летевших с вражеских палуб. Было видно, как османы суетились у пушек, и вскоре их носовые орудия разразились огнем. Не достигнув цели, неприятельские ядра лишь вспенивали белые гребни волн.
Капитон все медлил, а матросы с нетерпением ждали его приказа.
– Мы идем прямо в пасть к дьяволу! – не выдержал боцман.
– Стрелки по местам! – крикнул Русанов, и несколько человек у фальшборта изготовились к стрельбе.
Выждав, когда суда поравняются, он махнул рукой – послышались ружейные хлопки. Благодаря снайперской меткости корсаров орудийные расчеты врага были уничтожены почти полностью. Но несколько турецких ядер все-таки успели принести беду – двух моряков разорвало на части. Но картечь, выпущенная из вертлюжных пушек, покрыла палубу чужого корабля грудой убитых и раненых тел.
Стройным речитативом заговорила тяжелая артиллерия «Тюльпана». Первым же залпом была сбита грот-стеньга, обломилась фока-рей, за борт свалился бушприт. От турецкого брига отлетали куски древесины, а его паруса, пробитые во многих местах, висели безжизненными лохмотьями. Корабль, получивший несколько пробоин ниже ватерлинии, захлебывался и клевал носом. Корма задралась вверх, и судно, точно сухая ветка, с грохотом переломилось пополам. Турецкие матросы, пытаясь спастись, в панике прыгали вниз. Через минуту обломки еще недавно грозного брига поглотила морская пучина.
– Поворот оверштаг!
Развернувшись, шхуна зашла в корму второму противнику, занятому перестрелкой с «Магнолией». Галера с трудом противостояла 20-пушечному шлюпу.
С юта «Тюльпана» послышалось:
– Наводи! – а за ним короткое: – Пли!
Чудовищные взрывы потрясли зажатого в огненных клещах неприятеля. Османы, понимая, что пощады им не дождаться, дрались отчаянно, но недолго. Абордажная команда «Тюльпана» и «Магнолии», ведомая двумя капитанами, в два счета довершила то, что не успела сделать артиллерия. В считаные минуты все судно – от форштевня до ахтерштевня [33] – оказалось во власти атакующих. И лишь небольшая кучка раненых турецких моряков испуганно жалась у бака, смутно догадываясь об уготованной им участи.
Убедившись, что восстановить корабль невозможно, Русанов решил его потопить. Пленных загнали в пустой трюм и заперли. «Тюльпан» и «Магнолия» отошли на безопасное расстояние. На палубе остался один корсар. Он насыпал пороховую дорожку от юта до крюйт-камеры. Пересев в шлюпку, пират метнул на палубу зажженный факел. От страшного взрыва корабль приподнялся на волнах и быстро, всего за пару минут, ушел на дно.
Между тем капитан третьего «охранника» так усердно пытался уйти от «Олифанта», что не обратил внимания на белые буруны, пенившиеся прямо по курсу. На полном ходу он налетел на рифы. Шебека раскололась, будто грецкий орех. Рядом с ее обломками еще какое-то время плавали матросы капудан-паши.
Из корсарских кораблей больше всего пострадала «Магнолия». Досталось и Джону: раненный во время абордажной атаки в руку и шею англичанин потерял много крови. Превозмогая боль, он пытался шутить и улыбаться, но все чаще терял сознание и бледнел. Судовой врач, старый грек, поил его виноградной водкой и молил Господа не забирать душу отважного британца.