По лезвию грани (ЛП)

— Нет, дедушка Мариссы умер раньше, и бабушка оставила ей все свои сбережения. Этого было достаточно, чтобы купить ее проход из Трясины в Сломанный, приобрести фальшивые документы и начать там новую жизнь.
Шарлотта отпрянула.
— Но ты же не мог ее пересечь.
Ричард кивнул. В его улыбке и глазах была тень старой боли. Ей захотелось обнять его и целовать до тех пор, пока она не исчезнет.
— Она подождала, пока я уйду на болото по семейным делам, и ушла. Когда я вернулся, на кухонном столе лежала записка и коллекция вещей, которые я ей подарил. Драгоценности, книги, обручальное кольцо. Она не взяла ничего, что могло бы напомнить ей обо мне или о доме. В записке говорилось, что я был хорошим мужем, но это был ее выход из болота, и она должна была им воспользоваться.
Она бросила его? Она бросила такого мужчину? Невероятно. Шарлотта едва не покачала головой. Она бы все отдала, чтобы Ричард принес ей цветы.
— Ты пошел за ней?
— В этом не было никакого смысла. Она ясно дала понять, что не хочет меня, и у меня все-таки оставалась еще гордость. Я напился. В какой-то момент я выжег ее имя. Я помню, что делал это, но не могу сказать, когда. Я долго пил.
— Ты когда-нибудь выяснял, что с ней случилось?
— Да. Кальдар встретил ее во время одной из своих поездок в Луизиану. Она замужем за человеком, который владеет магазином, торгующим искусственными прудами и фонтанами для дворов. Она тоже работает в магазине. У них трое детей, двое собственных и мальчик от предыдущего брака. Кальдар спросил меня, хочу ли я, чтобы он разрушил их маленькую идиллию. В тот момент я понял, что, несмотря на все мои усилия, я был ущербным человеком, потому что в течение нескольких минут я серьезно раздумывал о том, чтобы попросить его об этом. Но мне удалось сдержать себя. — Ричард поморщился. — Вот я и рассказал тебе свою слезливую историю, а это не входило в мои намерения.
— Даю слово, что не стану делиться, — сказала она.
— Дело не в этом.
— Тогда в чем дело?
Он крепко сжал челюсти, решительная линия рта не дрогнула.
— Ричард?
— Я не хочу выглядеть жалким дурачком-лунатиком, — тихо сказал он. — До сих пор ты видела во мне убийцу, ты видела во мне чудовище, а теперь я добавил к этому горестную сентиментальность, заставляя себя жалеть или смеяться надо мной. Я все время все порчу.
Ее пульс ускорился. У Шарлотты перехватило дыхание.
— Портишь что?
— Порчу впечатление о себе, переставая казаться способным и уверенным. Лучше, чем я есть.
Он снова смотрел на нее с той же сильной мужской потребностью. Она не могла себе этого представить. Это было прямо здесь. Ей было интересно, понимает ли он вообще, что говорит его взгляд. Нет, скорее всего, нет.
Он хотел казаться лучше ради нее. Он хотел, чтобы она полюбила его, и он сказал ей то, чем не собирался делиться. Ей хотелось сказать ему, что она все понимает, поделиться чем-то столь же интимным…
— Я чуть не убила своего бывшего мужа. — Это просто вырвалось из нее. Мать Рассвета, зачем она это сказала? Из всего, что она могла ему рассказать, это было последним в списке.
Глаза Ричарда расширились.
— Я такая идиотка, — прошептала она.
Фаэтон остановился. Она рефлекторно посмотрела в окно. Перед ними раскинулось красивое поместье — три этажа бежевых каменных стен, арочные окна и огромный каскад белых ступеней, спускающихся на зеленую лужайку.
Джордж открыл дверь.
— Добро пожаловать в поместье Камарин.
Он протянул ей руку, она оперлась на нее и вышла. На верхней площадке лестницы их ждали трое. Мужчина, несомненно, был голубокровным: высокий, широкоплечий, сложенный для битвы. Его лицо было классически красивым, особенно потому, что он собрал свои длинные светлые волосы в низкий конский хвост. Прическа подчеркивала мужественный подбородок.
Женщина рядом с ним, должно быть, была Розой. У нее была идеальная фигура, не то, чтобы худощавая, но и не пышная, а скорее подтянутая. Лицо у нее было нежное, с тонкими чертами и большими глазами, обрамленными густыми ресницами, за которые в какой-то момент своей жизни Шарлотта отдала бы правую руку. Ее принадлежность к Грани была очевидной. Ее выдавало не отсутствие красоты или самообладания, а выбор стиля. Он ей слегка не подходил, а для высшего общества это было все равно, что повесить на шею табличку с надписью «Дилетантка».
 
Ее платье, вероятно, было сшито по последней моде — ткань была хорошего качества, и работа выглядела безупречной, но бледно-желтый, привлекательный сам по себе цвет, не льстил ее коже. Ее прическа была чересчур изысканной для домашнего вечера, а локоны были завиты по зимнему варианту, явно не для поздней весны. Все это больше подходило женщине чуть постарше, которая заслужила право отклоняться от последних тенденций в моде в силу своего статуса, достижений или репутации. Роза же все еще находилась в той возрастной категории, когда женщины должны быть на пике моды. Скорее всего, она брала в пример другую женщину, возможно, мать графа или его старшую сестру.
Камарины наверняка наняли стилиста, но ни одной женщине не хотелось, чтобы ей постоянно твердили, что ей не хватает вкуса. Если рассказы Элеоноры о характере Розы были правдой, она либо выходила из себя и увольняла стилиста, либо, что более вероятно, консультировалась с ним только по особым случаям. Она ни в коем случае не совершала никаких преступлений против моды, но и в тоже время она никогда не станет примером для того, что нужно взять на вооружение.
Присмотревшись, стало видно, что граф тоже предпочел немного устаревший покрой своей одежды. Он все понимал, осознала Шарлотта. Он знал о промахах Розы, и специально так одевался, чтобы соответствовать ей. Ее так любили. Знакомая боль, притупленная временем, пронзила Шарлотту. У них было то, чего она так хотела, но в чем ей было отказано. Розе очень повезло.
Слева от Розы стояла девушка, не старше пятнадцати лет. Шарлотта посмотрела ей в лицо, и ей пришлось изо всех сил стараться не посмотреть вновь. Девушка была необыкновенно красива. Не просто красивая, а очень красивая, почти потрясающе красивая. У нее был идеальный овал лица с заветными высокими скулами и маленьким, но пухлым ртом. Ее нос наводил на мысль о чем-то экзотическом, его линии были прямыми, но немного необычными для Адрианглии, а глаза подчеркивали это. Большие, широкие, но слегка удлиненные в уголках, они намекали на какую-то тайну, какое-то необычное наследие и обещание опасной грани. Она была не просто потрясающей, она выглядела интересной, что было бесконечно важнее, чем классическое совершенство или красота. Она могла бы войти в бальный зал полный людей, и каждый из них остановился бы, чтобы еще раз взглянуть на нее.
Эта темная навязчивая красота казалась знакомой, но они точно не встречались раньше. Шарлотта была в этом уверена.
Ричард раскрыл объятия.
Девушка бросилась вниз по лестнице.
Он поднял ее на руки и обнял, и Шарлотта поняла, почему она решила, что видела ее раньше: в этом прекрасном лице были отголоски внешности Ричарда. У него есть дочь? Нет, этого не может быть… он сказал, что бездетен.
— Ричард, — сказал Деклан. — Рад видеть тебя целым и невредимым. Почему мальчики с тобой?
Роза смотрела мимо них на своих братьев.
— Что-то случилось? Почему вы двое так выглядите?
Джордж глубоко вздохнул.
— Просто скажи это. — Джек протиснулся вперед, встав перед братом.
О, нет.
— Бабушка умерла. Папа работал на людей, которые ее убили. Джордж убил папу, хотя и не признается в этом.
Шарлотта смотрела прямо на Розу и точно увидела момент, когда мир другой женщины разлетелся на куски.
 
* * *
ШАРЛОТТА сидела в мягком кресле в кабинете Деклана Камарина. Ричард отдыхал в соседнем. Девушка сидела у его ног на полу, как преданный щенок, ее поза совершенно не соответствовала ни одежде, ни возрасту. Их следовало бы представить друг другу, но у всех были дела поважнее. Где-то в доме Роза пыталась понять, что произошло. С ней были ее братья. Шарлотта пыталась хоть как-то утешить ее, но было совершенно ясно, что Розе нужно уединение, поэтому она пошла с Ричардом.