Кошмар в августе

Валикбеев несколько раз ударил себя кулаками по лбу.
— М-м-м, проклятье! Ну как мне вам доказать, как? — Он поднял голову и заговорил с какой-то отчаянной страстью: — Хорошо, я скажу вам правду.
Даша чуть склонила голову, показывая, что сна — вся внимание.
— Это было бы весьма кстати.
— Вы можете мне верить, можете не верить, но за свою практику я провел сотни и тысячи экспериментов, большинство из них не вело к какому-то положительному результату, были и откровенно провальные. Но повторяю — это нормально. Да, тогда вышла промашка, наверное, стоило быть чуть осторожнее, но я очень хотел получить результат... — Валикбеев облизнул пересохшие губы. — Эти четверо устроили настоящий скандал, обещали подать в суд, требовали компенсации. Мы всеми силами пытались уладить конфликт и почти пришли к соглашению, как вдруг однажды вечером раздался звонок и женский голос сообщил мне, что мое дело может быть решено в кратчайшие сроки. Я спросил, что она имеет в виду? Женщина потребовала сто тысяч — и жалобщики снимут свои требования.
Даша нахмурилась.
— Сто тысяч? — переспросила она. — Интересно. — Точно такую же сумму требовали и с Паэгле.
— В тот момент я вообще не понял, о чем идет речь. Сказал, что она ошиблась адресом, а через несколько дней получил фотографию первого убитого. — Извернувшись, Валикбеев достал из кармана носовой платок, промокнул лицо. — В комнате висела тишина. — Через некоторое время женщина позвонила снова и опять потребовала деньги, я пригрозил, что обращусь в милицию, а на следующий день получил еще одну фотографию. И тогда мне стало страшно. Я действительно чуть ли не единственный, кто был заинтересован в смерти этих людей. Я испугался, запаниковал, попробовал уничтожить улики...
У Полетаева на лице застыло какое-то брезгливо-раздраженное выражение.
— Более бессмысленного оправдания я в жизни не слышал, — произнес он. — Вы взрослый человек, занимающий ответственную должность, хотите убедить нас в том, что совершаете поступки восьмилетнего ребенка? Бросьте.
Валикбеев поднял бледное лицо.
— Знаете, я принимаю, что вы подозреваете меня в убийстве четверых мужчин, но как вы могли подумать, что я ради выгоды могу соблазнить женщину? Вы меня совсем не знаете. Я бы не пошел на такое, даже если бы мне грозил расстрел.
— Ну, это все слова... — Даша со вздохом посмотрела на Паэгле и вдруг осеклась. — А ведь она не могла от него забеременеть, — пробормотала она.
— Кто? — вытянул голову Истомин.
— Да Шувалова...
Обхватив голову руками, Даша прикрыла глаза и зашевелила губами.
— Нет, я так и знал! — Полковник в сердцах чертыхнулся. — Что, что, паршивая моя, что опять тебя не устраивает?
Рыжая медленно подняла голову.
— Палыч, ты помнишь бритву Оккама? — спросила она.
— Чью, простите, бритву? — подался вперед Пантелеев.
Юлька усмехнулась:
— Юра, утихни, он уже умер.
— Ты же не станешь уверять, что к делу причастны бронтозавры? — прищурился Полетаев.
— Нет, не стану. Я просто подумала, что ни Диана, ни Марина не могли ждать от Валикбеева ребенка, значит, это был кто-то другой. Тот, у которого все в порядке с репродуктивными функциями, но плохо со всем остальным. Потом вспомнила, как ты сказал про человека, который имел бы все выгоды, и сразу же пришел на ум первый, кого я стала подозревать в этом деле.
— Кого? — спросили все хором.
— Да Пантелеева. — Даша смотрела на доцента почти с удивлением.
Раздался гул голосов.
— Минуточку. — Юлька подняла руки, призывая к тишине. — Ты ведь подозревала его первым в связи с гибелью рыб. Но сейчас речь идет о другом преступлении.
Даша пожала плечами:
— У Оккама что-нибудь по этому поводу сказано?
— По поводу рыб? — удивилась Юлька.
— Нет, что первая мысль в каждом случае должна быть разная?
Полетаев и Юлька переглянулись. Они были единственными, кто еще пытался хоть как-то проследить ход мыслей рыжеволосого детектива.
— Что ты имеешь в виду?
— Что для каждого случая должна быть своя мысль.
Повисла пауза. Юлька раздраженно смахнула светлую прядь с лица, она уже не пыталась вникнуть в суть Дашиных размышлений, Полетаев, напротив, улыбался с усталой обреченностью.
 
— Боюсь, что для тебя старина Оккама должен был создать отдельную философию, а не постулат, — хмыкнул он.
— Чем же так подозрителен тебе наш Юрий Иванович? — Истомин был явно доволен происходящим.
— Да сволочь он. — Даша по-прежнему пребывала в задумчивости.
Юлька рассмеялась:
— А что, мне нравится. Это аргумент.
Пантелеев был зол и бледен.
— Вы, Даша, думайте, что говорите. Может, я и сволочь, но что-то не припомню в уголовном кодексе такого преступления.
Даша пожала плечами.
— Нет, то, что вы сволочь и подонок, это сугубо мое личное мнение, а вот то, что вы убили шестерых ни в чем не повинных людей — это уже факт.
— Какой факт?! — завопил доцент. — Какой, вашу мать, факт? Вы что, под воздействием гормонального срыва?
— Какого еще гормонального срыва? — подозрительно сощурилась Даша.
— Он имеет в виду, нет ли у тебя месячных, — любезно пояснил полковник.
Даша покраснела.
— Знаете что....
— Речь может идти также о беременности или климаксе, — вежливо добавила Паэгле.
Истомин, закрыв лицо ладонями, сотрясался от смеха.
— Вы оба — придурки! — разозлилась Даша. — Я объясняю, кто настоящий преступник, а они издеваются.
— Да выслушайте вы ее! — вмешался Валикбеев. — Пусть у нее месячные, но выслушать-то можно...
— Нет у меня никаких месячных! — рявкнула Даша. — И беременности заодно. Климакс, может быть.
Истомин от смеха уже плакал.
— Как, однако, тебя подкосило...
Даша разозлилась еще сильнее:
— Подкосило! Да у меня от общения с вами организм лет на десять постарел. Может, я после этого вообще сморщусь и рассыплюсь в прах!
— Ладно, — вмешался Полетаев, предупреждая новый круг острот, — пока ты еще в относительной целости и здравости, доведи свою мысль до конца.
— Все очень просто, — продолжила Даша. — Вы там у себя в институте все гении: один — директор института, вторая — суперученая, вся в грантах, из заграниц не вылезает, у вас все: и почет, и слава, а у товарища доцента — одна лаборатория с анализами, работа рутинная, неинтересная и не сулящая никаких перспектив. Ну что он мог изобрести? Новый способ взятия мочи? Другое дело, если вас устранить. Тут можно попробовать побороться за весьма жирный куш.
— Допустим, а при чем здесь имущество Валикбеева? — Вопрос полковника прозвучал насмешливо, но в глазах светился интерес человека, которому сейчас разоблачат фокус.
— Вот это-то меня и навело на правильную мысль! — Даша щелкнула пальцами. — Дианка действительно не знала, от кого беременна. Догадываетесь почему?
— Потому что она шлюха, — буркнул Валикбеев.
Немного подумав, Юлька согласно кивнула:
— Скорее всего.
— Возможно, она шлюха, но не такая уж дура, чтобы отрицать очевидное.
— А что ей оставалось делать? — Паэгле пожала плечами.
— Сказать, что пошутила, и сделать аборт. — Даша постучала себя по лбу. — Она совершеннолетняя, кто ей запретит? Кроме того, задумай Дианка эту комбинацию, то, руководствуясь простым чувством самосохранения, сначала бы посадила мужа в тюрьму, выждала бы годик и уж потом рожала от кого хочет. Беременность — это не грипп, в наше время ее планировать можно.
— Хм, — усмехнулся Полетаев, — ну, ну, продолжай дальше.
— Юркевич с ума сходила, а стояла на своем. И все потому, что не понимала, как это произошло. А я теперь знаю.
— Расскажи. — Паэгле была почти серьезна. — На будущее, мало ли что.
 
Даша от возбуждения разве что руки не потирала:
— На самом деле это меня товарищ полковник надоумил...
— Я? — Полетаев ткнул себя пальцем в грудь и сделал большие глаза.
— Да. Помнишь, когда пропал Алексей, ты говорил, что под видом взятия крови из вены ему могли вколоть снотворное и сделать что угодно?