Месть прошлого (СИ)

– Нет, – глаза Майяри недоверчиво расширились, – вы не можете уехать. Не можете…
– Но мне нужно, – и тем не менее Ранхаш не пытался отстраниться или вырвать свою ладонь.
– Никуда вам не нужно! – неожиданно разъярилась девчонка. – Вы обязаны объясниться, обязаны рассказать мне… Ваше сердце в моих руках, и я имею право знать! Это моё сердце!
– Госпожа… – Ранхаш растерянно моргнул и наконец заметил намокший подол и потемневшие туфли.
Съёжившаяся девушка стояла прямо перед ним, изо всех сил вцепившись в его руку. Губы её были закушены, она явно силилась сдержать слёзы, которые всё равно текли, а глаза сверкали гневом и обидой. В душе проснулась жалость. Жалость не к себе, а к этой расстроенной девочке.
– Вам не стоило выбегать в таком виде, – мягко укорил Ранхаш, склоняясь и поднимая девушку на руки.
Она тут же крепко-крепко обвила его шею руками и, душераздирающе всхлипнув, уткнулась лицом ему в плечо.
– Впечатлений сегодня было многовато, – вышедший на порог Шидай встретил их обеспокоенным взглядом. – Неси её в комнату. Поговорим, успокоительного выпьем. Выпьем же?
Майяри, не отрывая лицо от плеча харена, отрицательно помотала головой, размазывая по плащу слёзы и сопли. Ранхаш заволновался. Майяри всегда была такой сильной, так хорошо держала эмоции в себе… Плакала она, только когда случалось что-то совсем ужасное. Она плакала из-за Виидаша и Рены, она плакала из-за своего брата… Неужели сейчас ей так же больно?
– Я всё же принесу отварчик, – не согласился Шидай. – В последнее время столько всего случилось. Ты устала, перенервничала… Навалилось просто всё. Вот увидишь, выпьешь моего варева, и все печали перестанут быть печалями. Неси её, неси.
Лекарь торопливо направился в сторону своей лаборатории, а Ранхаш медленно, наслаждаясь близостью девушки, поднялся наверх и прошёл в её комнату. Первым в глаза бросился беспорядок в спальне. Ранхаш, может быть, и не обратил бы на него внимания, но грифель под сапогом хрустнул.
– Сердиться изволила, – шёпотом доложил нежданно появившийся за спиной Редий.
На постели лежала распахнутая шкатулка с записями хайрена Игренаэша, а на полу валялась раскрытая на злополучной печати книга.
– Случайно увидели? – предположил Ранхаш, и Майяри всхлипнула. – Боги любят шутить.
– Не поминайте богов! – зашипела девушка, и опять обмякла.
– Хорошо.
Мужчина попробовал опустить её на кровать, но она вцепилась в его плечи так крепко, что затрещал плащ. Пришлось сесть самому и усадить Майяри на колени. Вроде бы не самая приятная ситуация, но Ранхашу становилось всё радостнее и радостнее. Он стянул с девушки мокрые туфли вместе с чулками и подвернул влажный подол.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ В спальню стремительно зашёл Шидай с маленькой рюмочкой в руке. Зелье в ней имело зеленовато-жёлтый цвет и остро пахло малознакомыми – но всё же знакомыми – фруктами.
– Бешка сказал, от бабьих слёз дюже помогает!
Майяри, сперва неподкупно поджавшая губы, после упоминания Бешки позволила влить напиток себе в рот и мгновенно скривилась. Обоняния Ранхаша коснулся бражный дух.
– Ей, в отличие от тебя, можно, – ответил Шидай на укоризненный взгляд сына. – Будет весёлая, но безобидная. А потом и спать захочет.
– Зачем вы мне это дали?! – возмутилась Майяри, обретя наконец возможность говорить.
– Для успокоения и расслабления, – пропел лекарь. – А теперь отпусти Ранхаша. Пусть снимет хотя бы плащ. А тебе сейчас чулки найду.
Девушка очень неохотно отпустила харена. Пока он снимал плащ, она немного пришла в себя, обдумала своё поведение и самую малость смутилась. Разревелась зачем-то… Да, очень-очень страшно опять потерять близкого. Она потеряла брата, не смогла сохранить ту дружбу, что была у них с Виидашем. У неё было мало привязанностей, и каждая из потерь – даже если она воображаемая – оборачивалась бездной ужаса. А сейчас было ещё страшнее, ибо от опасности, что грозила харену, Майяри защитить не могла. Здесь она беспомощна!
 
– Как вы могли радоваться, когда харену доставляли беспокойство? – набросилась она на лекаря, едва тот показался из гардеробной. – Вы же знали. Почему вы позволяли ему волноваться? Почему не сказали мне? Я же столько раз… – Майяри охнула, вспомнив, что господину Ранхашу стало плохо, когда он узнал о её побеге.
– Что за малодушная паника? – полушутливо-полугрозно вопросил лекарь. – Полный покой ещё никому блага не приносил. Только физическое и моральное усыхание. Мелкие досадные раздражители только на пользу идут. Вон смотри, какой он крепкий! Сама же говорила мне, что уж кого-кого, а Ранхаша точно нельзя назвать слабым.
Майяри поверить не могла, что когда-то сказала такие слова.
– Так всё в порядке? – недоверчиво, но в то же время с надеждой переспросила она. – Эта печать с того времени, когда она была нужна? Сейчас не нужна?
– Не нужна, – уверенно заявил Ранхаш. И получил скомканными чулками в лицо.
– Он соврал?! – подобралась Майяри.
– Вот если бы! – вспылил Шидай. – Ведь он уверен, что она ему не нужна! Поэтому как бы не врёт.
– Госпожа Майяри, это не стоит ваших слёз, – голос харена прозвучал в обычной манере, суховато и оттого успокаивающе. – Последний приступ, очень слабый, был более пятидесяти лет назад.
– Но совсем недавно этот срок едва не сократился до месяца, – Шидая выводило из себя то, с каким пренебрежением мальчишка относился к собственному недугу.
– Я хочу всё знать!
– Не думаю, что стоит… – начал харен.
– Вы сами отдали своё сердце мне! Раз оно моё, значит, я должна всё знать!
– Звучит разумно, – Шидай насмешливо посмотрел на растерявшегося сына. – Раз она не хочет возвращать тебе твоё сердце, нужно рассказать ей его историю. И вообще, подай хороший пример, поделись своими тайнами. Тогда и Майяри поделится своими. Да, Майяри?
Майяри была слишком взволнована и расстроена, чтобы обратить внимание на вопрос.
– И рассказывать лучше мне. Я больше тебя о твоём недуге знаю, – Шидай окинул сына неодобрительным взглядом.
– Шидай, – взгляд Ранхаша потяжелел, – только не затрагивай ненужных мелочей.
– Мелочей в этой истории нет. Хочешь играть и дальше в молчанку – топай в кабинет. А мы с Майяри поговорим как взрослые, – девушка было встрепенулась, и лекарь добавил: – Ну ты ж говорила, что у тебя сил прорва. Закрой все окна и двери, и никуда он не уйдёт. Да и вообще, – оборотень тяжело вздохнул, – не сможет он сам об этом рассказать. И мне не даст. Пусть уж лучше потомится в одиночестве.
– Я не уйду.
– Ранхаш, я серьёзно, – Шидай посмотрел на сына без улыбки. – Сам ты не расскажешь, а ей знать об этом нужно. Хотя бы ради того, чтобы излишне за тебя, идиота, не переживать. Дай мне с ней пооткровенничать, а то глядя на твою недовольную рожу, она будет подозревать, что мы ей не всё рассказали. Или тебе нравится смотреть на её слёзы и дрожащие ручки?
Майяри больше не плакала, но опухшее лицо покрывали красные пятна, а руки действительно дрожали. Ранхашу нравилось, что она переживает за него, это говорило о её небезразличии. Но ей было плохо от переживаний, она страдала. Ранхаш подумал, что он и сам бы мог всё рассказать, но уже через секунду понял, что его сухой и лаконичный рассказ вряд ли её удовлетворит. В какие слова облечь объяснения, чтобы они успокоили её?
– Я буду в коридоре, – Ранхаш поднялся и вышел из спальни, тихо затворив за собой дверь.
Больше всего Майяри не хотелось, чтобы харен уходил. Тревога продолжала терзать её, заставляя душу и сердце ёжиться от укусов, но «крепенькое» уже начало разливаться по жилам, в груди улеглось противное дрожание и затеплилось блаженное успокоение. Плакать больше не хотелось, Майяри даже вяло удивилась своим рыданиям и уже ловила в голове вполне разумные мысли, а не паническое «Боги меня ненавидят!».
 
– Хорошая штука, – Шидай одобрительно посмотрел на пустую рюмку. – Я, первый раз выпив эту настоечку, такое облегчение ощутил! Из-за тебя, поганки, две недели на взводе был, а тут отпустило.