Меч теней (ЛП)

Руки Адианы онемели, несмотря на теплый летний день. Кости болели, как в лихорадке. Она попыталась лечь на комковатый холст, но в тот момент, когда она закрыла глаза, Мехнес был на ней, безжалостные руки выжимали удовольствие из ее тела, впивая нектар ее женственности, будто она была созревшей сливой, раздавленной в его руках.
Содрогаясь, Адиана села, поджала колени к груди и уставилась на грунтовую дорогу, катившуюся под телегой, как пыльная река, длинные беспорядочные впадины, разбитые остроугольными камнями, всегда разные, но всегда повторяющиеся. Ритм успокаивал ее, убаюкивал, пока она не потеряла всякие мысли и почти не убедила себя, что нашла убежище в бесформенном мире.
Солнце было высоко, когда караван остановился. Всадники соскальзывали с лошадей и телег. Те, кто шел пешком, немного отошли от дороги, некоторые нашли места, где можно было присесть. Фляги с вином и водой откупоривались, а еда доставалась из потайных мест.
Один из стражей предложил Адиане воду, которую она приняла с настороженной благодарностью. Матрона дала ей яблоко, хмурясь, будто она приносила в жертву еду, достойную короля.
Адиана тоже соскользнула с тележки. Земля закачалась под ней, прежде чем стать твердой и устойчивой.
«Земля — источник силы маги, говорила Эолин, — источник всего ее мужества».
Адиана прошла несколько шагов и остановилась. Оглядевшись, она увидела, что стражи последовали за ней. Они смотрели, прикрыв глаза, настороженно, но как-то отстраненно. Они не сделали ни замечаний, ни упреков, поэтому она повернулась и продолжила, чувствуя их тяжелые шаги, пока брела по траве у дороги.
Ландшафт Моэна, несмотря на все обрушившиеся на него ужасы, не изменился. Травянистые холмы раскинулись низко, казалось, поднимаясь и опускаясь едва заметно, пока тянулись на юг к далекому пятну Параменских гор.
Посевы были плотно засеяны, хотя каждое поле было захвачено, по крайней мере, одним тощим деревом. Принц Мехнес был бы доволен, подумала она, с противоречивой смесью гордости и меланхолии, когда он увидел, насколько щедрой может быть эта земля.
Адиане пришло в голову, что она никогда больше не увидит провинцию Моэн; что куда бы ни вела эта война, она не вернет ее сюда.
Не то, чтобы было к чему возвращаться, кроме печали и утраты, горьких воспоминаний о радости и дружбе, которые она когда-то знала, о людях, которых она предала.
Она сняла туфли, уперлась ступнями в мягкие зеленые стебли и потыкала пальцами ног в травы, пока одна из них не уколола ее в ответ.
С резким вздохом Адиана опустилась на колени. Она узнала розетку и вытащила ее вместе с корнями из земли.
Цветок был темно-бордового цвета с золотым пятнышком в сердцевине, лилово-зеленые колючие листья, корни цвета слоновой кости, окрашенные кровью.
Адиана тяжело сглотнула, баюкая растение в руках, будто это был драгоценный камень, чувствуя, что Боги наконец-то улыбнулись ей.
«У меня может не хватить сил, чтобы избежать постели Мехнеса, но это я могу сделать. Я могу отвергнуть его семя. Эолин научила меня этому».
— Что это?
Голос мужчины напугал Адиану. Она вскочила на ноги, прижимая растение к груди, несмотря на то, что листья жгли ей пальцы.
Музыкант Калил разглядывал ее темными глазами, обрамленными тяжелыми ресницами, и его пухлые губы были сжаты.
Позади него стояла всегда бдительная охрана.
Адиана опустила взгляд.
— Это трава, которую моя мать когда-то использовала для чая. Я подумала, что, возможно, это поможет мне спать по ночам. В последнее время я плохо сплю.
Калил стиснул зубы и протянул руку.
— Могу я взглянуть на это?
Адиана колебалась. У нее не было возможности понять, узнает ли он лекарство. Если и была то, что мужчины считали невыносимым, так это мысль о том, что женщина по своей воле отвергает их семя. Тем не менее, если она будет держать растение подальше от него, это только вызовет подозрения.
С неохотой она передала его, надеясь, что то, что сказала Ришона во время ее пребывания в Круге, было правдой, что травы Мойсехена отличались от тех, которые использовали сырнте.
 
Калил взял растение за корень и медленно покрутил в руках. Он осторожно отломил кончик одного из листьев, раздавил его, понюхал, а затем коснулся языком. С гримасой он сплюнул.
— Это очень горько.
— Да, — Адиана запнулась. — Настой смягчает вкус, его смешивают с другими травами и… иногда подслащивают. Медом.
Калил медленно кивнул.
— Моя сестра любила горькие травы.
— Твоя сестра? Я не знала, что у тебя есть сестра, — за все годы, что они играли музыку для Мага Кори, Калил ни разу не упомянул о своей семье.
— Она умерла, — его глаза встретились с ее. — Она и мужчина, которого она любила.
— Прости, — сказала Адиана. — Мне очень жаль.
Он выдохнул, словно отгоняя воспоминание.
— Это случилось очень давно.
Тем не менее, он не вернул растение. Адиана посмотрела на землю под ними, тайком ища другую, хотя надежды найти ее было мало.
«Бладсворт — одинокая трава, — говорила Эолин. — Она скрывается от многих глаз, в том числе и от наших».
— Я говорил с принцем Мехнесом, — Калил снова сосредоточился на ней. — Он разрешил тебе сидеть с нами, когда мы репетируем. То есть, если на то будет твоя воля.
Адиане не понравился звук ее смеха. Это был высокий и прерывистый смех сумасшедшей.
— Что он сказал? Если на то будет моя воля?
— Нет, — хмурое выражение на лице Калила усилилось. В его глазах было сочувствие, и она презирала его за это.
«Как будто он мог понять. Как будто кто-то мог понять».
— Нет. Я так говорю: если будет на то твоя воля, Адиана. Для нас будет честью, если ты сядешь с нами.
Она отвернулась, чтобы он не увидел, как она вытирает жжение с глаз.
— Я больше не могу заниматься музыкой. Здесь не место для музыки. В моей душе не осталось мелодии.
Долгое время Калил молчал. Затем он подошел ближе и сказал тихим голосом:
— Все мы живем по милости богов и королей. Но пока у нас есть музыка, у нас есть свобода. Они не могут коснуться нас внутри наших песен. Ты знала это когда-то. Ты должна вспомнить это сейчас.
Ее горло болезненно сжалось.
Он протянул ей увядшее растение.
— Пообещай мне, что это не убьет тебя.
— Убьет меня? — она удивленно взглянула на него. — Нет, это не убьет меня. Ну, может, убьет, если я приму достаточно. Но я слишком труслива, чтобы убить себя.
— Труслива? — он сдвинул брови, будто это было последнее слово, которое могло прийти ему на ум. — Ты сказала, что его смешивают с другими травами. Что еще ты используешь?
— Анжелика. Мать-и-мачеха. Болиголов. Но это самое главное.
— Тогда я найду для тебя еще этих растений, — когда она не ответила, он добавил с неуверенностью в голосе. — Послать за тобой, когда мы будем репетировать?
Адиана пожала плечами и отвернулась. Взгляд ее устремился на юго-восток, туда, где когда-то стоял Экелар Эолин, где все ее инструменты сгорели в огне, а их прах развеяли жестокие и нераскаявшиеся боги.