Меч теней (ЛП)

Вдалеке зазвучали трубы.
Прибыла Ришона и армия с ней.
Адиана перевернулась на спину, морщась от боли в ребрах. Земляной пол был твердым и неподатливым; ее тюрьма была темна и полна странных шорохов в темных углах. В ее теле не было ни одной мышцы, которая бы не болела, за исключением, пожалуй, самой интимной ее части, сердца ее женственности.
«Но так будет не долго».
Если бы только Мехнес позволил ей увидеться с девочками. Это сделало бы все остальное терпимым.
«О, Эолин. Почему Боги покинули нас?».
Вскоре ей принесли чашу с водой и свежие одежды, обещанные принцем Мехнесом.
Адиана повернулась спиной к стражам и слугам, которые с любопытством наблюдали, как она сбрасывает старое платье. Вода была прохладной, пахла дикими лилиями. Это освежило ее измученный дух, казалось, это была самая роскошная ванна, которую она когда-либо принимала, несмотря на ужасные обстоятельства. Новое нижнее белье и платье были простыми, но сшитыми из тонкого хлопка. Когда она почти закончила одеваться, вперед вышла служанка, чтобы помочь ей зашнуровать лиф и настояла на том, чтобы заплести волосы Адиане.
Затем они связали ей руки и оставили одну, заперев за собой дверь.
Адиана осталась стоять в тусклом свете. Она не чувствовала себя такой чистой несколько дней и не хотела сидеть в грязи или прислоняться к грязным стенам.
Из соседних камер доносились стоны и тихий плач. Адиана узнала в здании, где они жили, остатки небольшого публичного дома, существование которого умышленно игнорировалось добропорядочными жителями Моэна. Тем не менее, Мага Эолин время от времени посещала его и с помощью Адианы ухаживала за девушками, которые там работали. Адиана задавалась вопросом, где сейчас были эти девушки, живые или мертвые, заключенные в тюрьму или свободно занимающиеся своим делом с множеством новых и нетерпеливых клиентов.
На их месте оказались пленные женщины и дети. Адиана мельком увидела нескольких членов знатных семей Моэна, других она не могла ни увидеть, ни узнать, но, слушая, сделала вывод, что она была единственной заключенной, у которой была отдельная камера. Остальные были загнаны толпой, как собаки в конуре.
Иногда по ночам шепот и плач ее соседей переходили в вопли и ужасные крики, сопровождаемые смехом и довольным ворчанием стражей, пришедших получить свое.
«Есть участи и похуже, чем быть любимым музыкантом принца Сырнте».
Адиана рассмеялась, чувствуя головокружение от усталости и отсутствия нормальной еды, пораженная жестокой иронией своего положения.
— Никаких изнасилований простым солдатом для меня, — объявила она теням, вздернув подбородок в притворном высокомерии. — Я заслужила благосклонность принца Сырнте, и поэтому мне должно быть даровано королевское изнасилование.
До нее донесся издевательский смех Ренаты.
— Рената, как ты думаешь, у принцев члены украшены драгоценностями? — пошутила Адиана. — Возможно, их семя на вкус как сладкая пряность. Возможно, их кровь — золото.
— Все мужчины обыкновенны, когда они голые, — возразила старая мага. — Все они — обычные люди.
— Я хочу, чтобы он умер. Я хочу чувствовать, как сквозь мои пальцы течет его королевская кровь.
Пустая угроза, она знала. Что могла она, музыкант из Селкинсена, сделать против такого человека? Напасть на него прошлой ночью было глупым и отчаянным порывом. Единственной задачей, для которой Адиана когда-либо использовала нож, была нарезка овощей. Даже приготовление фазанов, кроликов и другой мелкой дичи было выше ее чувствительности. Она всегда оставляла более кровавые кухонные хлопоты девочкам, у которых на такие вещи был гораздо более крепкий желудок.
— Это правда, что он сказал? — пробормотала она. — Может ли он видеть мои мысли и желания, все, что я намерена сделать?
— Музыка — это твое волшебство, — напомнила ей Рената. — Мелодия — это твое заклинание.
Звук двери вырвал Адиану из ее мыслей.
Когда стражи вывели ее наружу, Адиана прищурилась от резкого света, осматривая бежевые и бордовые палатки в поисках признаков присутствия девочек. Она уже хорошо знала этот путь и воображала, что сможет идти по нему в темноте, если когда-нибудь возникнет такая необходимость.
 
Вскоре в поле зрения появился шатер принца Мехнеса. Его люди собрались перед ним, конные солдаты и пехота выстроились длинными рядами по обе стороны от входа. Адиана еще не видела войско Сырнте, собранное таким образом, и сплошная стена из доспехов и кольчуг, украшенная длинными копьями и поднятыми мечами, усилила ее трепет.
Один из стражей толкнул ее вперед. Она споткнулась и поспешила не отставать, когда ее повели за палатку и через отверстие, очевидно предназначенное для слуг.
Внутри старая надзирательница отдавала приказы дюжине слуг, которые разбегались во всех направлениях, пока приводили в порядок палатку и накрывали стол с едой и питьем. В стороне Калил и его товарищи подготовили себе место.
Сердце Адианы подпрыгнуло, когда она снова увидела его. Она забыла о присутствии стражей, даже когда они ослабили ее путы. Хотя улыбаться было больно, она сделала это, когда подошла к Калилу и назвала его имя.
Музыкант повернулся, чтобы поприветствовать ее, его приветствие было торжественным, а взгляд несколько рассеянным. Слегка кивнув, он указал на место рядом с собой. Как только она заняла свое место, он не обратил на нее внимания и вернулся к своему разговору с остальными.
Это молчание ударило по ней сильнее, чем любой удар, нанесенный ей Мехнесом. Это было непостижимо, учитывая надежду на дружбу, которую Калил предложил прошлой ночью. Адиана чувствовала себя невидимой, нежеланной, несущественной. Никогда еще с дней, проведенных на пирсе Селкинсена, где она искала работу певицей после смерти родителей, она не чувствовала себя такой одинокой в ​​таком жестоком мире.
Подняв гусли, она вцепилась в них, сдерживая новые слезы.
— Они здесь! — рявкнула надзирательница. — Сан’иломан прибыла. Выходите, все. Вон!
Все, кроме трех слуг, разбежались. Трубы и барабаны грохотали снаружи палатки, сопровождаемые едиными криками сотен мужчин.
Музыканты приготовили свои инструменты.
Калил сел рядом с Адианой.
— Не делай этого, — яростно прошептала она.
Калил неловко поерзал на стуле, но ничего не ответил.
— Не бросай меня. Когда-то мы были друзьями. Это ничего не значит для тебя сейчас?
Он стиснул зубы и сказал тихим голосом:
— Я не забыл нашей дружбы, Адиана, но обстоятельства изменились. Ты — военная добыча, и я видел, как принц Мехнес жаждет получить свою награду.
— Я не настолько глупа, чтобы просить тебя защитить меня от него. Но и ты не должен позволять ему или его безумию встать между нами, дружбой, которую мы когда-то разделяли.
Калил сделал медленный вдох и взглянул на своих товарищей, один из которых был рыжеволосым юношей с загорелым лицом, а другой — пожилым мужчиной с кожей темной, как ночь. Оба, казалось, были сосредоточены на настройке своих инструментов.
Он снова повернулся к Адиане и коснулся ее ушибленной щеки, его карие глаза были наполнены смирением.
— Видение Сырнте зависит от сильных эмоций, — сказал он. — Страх, гнев, ненависть, желание. Это инструменты, которые он может использовать, чтобы открыть окно в твое прошлое и манипулировать твоим возможным будущим. Если ты в состоянии контролировать интенсивность своих эмоций, ты можешь найти какое-то убежище от его игр, — он убрал прикосновение и взял флейту. — Это все, что я могу тебе дать, Адиана.
Голоса приближались к палатке, среди них был внушительный баритон принца Мехнеса, за которым Адиана узнала смех Ришоны. Она потянулась и положила ладонь на руку друга.
— Этого достаточно, — сказала она. — Спасибо.