Невидимые знаки (ЛП)

Откуда она такая появилась и как мне сделать так, чтобы она стала моей?
Коннор хлопнул в ладоши, его лицо было румяным и раскрасневшимся.
— Огонь! Мы развели огонь!
На мгновение, я проигнорировал серьезные последствия такого чуда и пристально осмотрел на Эстель.
Послушалась ли она меня? Избегала ли она подходить к телу? Как бы то ни было, ничего не таилось в ее взгляде и не омрачало ее голос. Ее глаза сияли, когда она развернулась, как танцовщица, держа горящую пальмовую ветвь.
— У нас получилось. Мы разожгли огонь!
— Я могу видеть это. — Мой взгляд метнулся в сторону к изобретению похожему на санки с нашими вещами. Им не только удалось сделать что-то невообразимое, но кроме этого им удалось доставить вещи в лагерь, которые увеличат нашу вероятность выживания.
Я не потерял голову от любви… я был ослеплен любовью, опьянен, целиком и полностью ошеломлен тем, насколько невероятной была эта женщина, разрушенная островом.
Мое сердце колотилось, как вышедший из-под контроля локомотив с паровым двигателем. Я не мог отвести своего взгляда от нее, когда Эстель бросила горящее растение в огонь и вытерла свою руку о щеку, размазывая по ней сажу.
— Вы вернулись. Мы волновались.
Коннор прыгал.
— Огонь. Огонь. Огонь!
Я сдерживал изо всех сил улыбку. Я не знал почему. Я был так же рад, как и он. Но почему-то я чувствовал себя чужим. Словно никогда не буду достоин Эстель, потому что она не нуждалась во мне, в то время как я отчаянно нуждался в ней.
Прекрати быть таким идиотом.
Эстель подошла ко мне, доставая что-то из кармана. Загорелая кожа ее руки и лица действовала на меня как удавка вокруг горла.
Черт, она была красивой.
И умной. И смелой. И сильной. И такой чертовски бескорыстной.
— Вот, я нашла кое-что, что принадлежало тебе.
— Ох?
Она взяла меня за руку. Мою кожу обожгло под ее прикосновением, стремительно распространяя взаимное влечение и желание. Она втянула вдох, но не подняла взгляда, избегая внезапной напряженности, что воцарилась между нами. Разжимая мои пальцы, он положила часть очков на мою ладонь.
Плакала моя возможность видеть четко на этом острове.
Я рассмеялся, скрывая за этим свое разочарование.
— Они не слишком хорошо перенеси крушение.
Она съежилась.
— Прости меня. Они бесполезны для тебя, но являются нашей самой бесценной находкой.
Я посмотрел поверх ее головы на потрескивающее, живое пламя.
— Ты использовала их, чтобы разжечь костер.
— Именно. — Улыбка растянулась на ее лице. — Это потребовало пару попыток, но Коннор помог. Солнце на самом деле самая удивительная вещь.
У меня не было ответа. Кроме изумления. Изумления и страсти и восхищения и... Я мог продолжать и, черт побери, продолжать.
Ее взгляд опустился на мою сумку.
— А чем вы ребята занимались? — Она обернулась, смотря через плечо. — И почему Пиппа вся мокрая?
— На это у меня есть хорошее объяснение. — Снимая сумку с моего плеча, я передал ей ее. — Выходит так, что твоя попытка по разведению огня была как нельзя кстати! — В моем сердце разлилось тепло, когда она удивленно взяла в руки тяжелую сумку. — Потому как иначе нам бы пришлось есть их сырым, и я не могу даже представить, что это было бы приятно.
Эстель приоткрыла рот, когда открыла верхнюю часть сумки.
— О, боже мой. — Внезапно из ее глаз хлынули слезы, и она уронила сумку. Бросаясь ко мне, ее руки сжали мои плечи, а губы прижались к покрытой щетиной щеке.
— Спасибо тебе. Спасибо тебе, спасибо тебе, спасибо тебе.
Черт.
Я обнял ее. Я пошатнулся от ее внезапного объятия, но ничего не заставило бы меня выпустить ее из своих рук. Я уткнулся лицом в ее волосы, вдыхая слабый запах соли и солнца и катастрофы. Больше не ощущалось ни намека на шампунь или парфюмированные средства.
Я был счастлив этой возможности.
Таким образом, я мог ощутить настоящий запах Эстель, и пахла она, черт побери, просто восхитительно.
Я сжал ее сильнее в объятиях.
Она задохнулась, когда мои ласки сменились поцелуями. Я знал, что мне не следовало делать этого, но она меня отблагодарила так, будто находка изменило ее жизнь. Она заставила меня почувствовать себя так чертовски хорошо, когда она была той, кто творит чудеса. Я был рад, что она не разозлилась на меня. Что приняла меня, немощного и так далее. Что не пыталась совать нос в мое сомнительное прошлое. Что я нравился ей таким, каким был на самом деле, даже невзирая на ужасные обстоятельства.
 
Я никогда не смогу расплатиться с ней за это.
За доброту.
За отзывчивость.
За веру.
Я поцеловал ее ключицу, мягко выдыхая от удушающей потребности.
— Ты восхитительна.
Она задрожала всем телом, когда я прошелся языком по ее ушной раковине. Солоноватый привкус взорвался на моем языке, издавая урчание, мой желудок потребовал большего, сбивая себя с толку, что это еда, которую он может поглотить, со всей страстью с которой можно только желать пищи.
Это потребовало огромных усилий, но я отпустил ее. Мой член стал тверже, и я незаметно расположил свою свободную руку спереди свободных шорт.
— Что скажешь насчет того, чтобы приготовить и съесть этих малышей?
Ее улыбка была настоящим блаженством.
— Я скажу тебе, что это лучший план, который я когда-либо слышала.
— У меня есть еще лучший план… конечно же, после того как мы поедим.
Она слега прикрыла глаза.
— Ох?
— Но я не могу рассказывать тебе об этом.
— Почему нет?
— Потому что мой план будет не совсем одобрен тобой. — Принимая во внимание, что за нами наблюдал Коннор и Пиппа, я пробормотал: — Это включает себя закончить то, что мы начали. В последний раз, когда мы целовались, я не хотел останавливаться, а ты не была настроена дать мне продолжить.
Ее дыхание участилось.
— Ты хочешь меня поцеловать?
Мой желудок сжался.
— Больше, чем что-либо на свете.
— Больше, чем моллюсков на обед и пресную воду с твоего изобретения?
— Даже больше, чем хвост лобстера в масле.
Она драматично застонала.
— Ну, даже и не знаю. Это трудный выбор. Я на самом деле очень люблю лобстера.
Я застонал, подыгрывая и зная, что мы, наконец, могли поесть настоящей еды, которая сделает всех нас немного счастливее.
— Что если я тебе пообещаю, что я тебе понравлюсь больше чем лобстер?
— Это дерзкое заявление.
— Я никогда не нарушаю своих обещаний
— Это что, вызов?
Я наклонился ближе, наши носы практически соприкоснулись
— Ты хочешь, чтобы это было так?
— Вызов за то, чтобы ты поцеловать меня?
Я покачал головой.
— Нет, я бросаю тебе вызов, что я влюблю тебя в себя.
Дверь открывается, окно открывается.
Окно закрывается, машина подъезжает.
Машина останавливается, самолет летит.
Самолет приземляется, вертолет взмывает.
Вертолет разбивается, жизнь заканчивается.
Жизнь заканчивается, новый мир начинается.
Новый мир заканчивается, человек меняется.
Человек меняется и находит.
страх
ужас
голод
вопросы
отчаяние
борьба и соперничество и печаль
настоящее счастье.
Взято из альбома Э.Э.
…
МОЯ КОЖА ГОРЕЛА.
Не от чрезмерного нахождения на солнце или близости к огню.
А от него.
Я пылала.
Везде.
Губы Гэллоуэя все еще терзали мою кожу, даже несмотря на то, что уже прошли минуты с того момента, как он поцеловал мою шею, мою ключицу... мое ухо.
Я испытывала голод.
К пище и к нему.
Я была растеряна.
От нужды в помощи и уединения.