Невидимые знаки (ЛП)

Я вздрогнул. Тепло ее пальцев разрывало меня сквозь Гэлнсы. Даже после крушения, огромной боли и ночи во время шторма, мой член все еще мог дергаться от желания.
Я не знал эту женщину, но мысли о ней сковали ошейником мою шею, и все, чего мне хотелось, — это умолять ее о крохах внимания. Почему она должна была лететь именно со мной? Почему она согласилась на это дурацкое вертолетное такси? Почему она не могла держаться подальше?
— Ты собираешься мне ответить? — Она наклонила голову. Солнечный свет озарил ее обнаженные руки, выделяя порезы, ссадины и грязь, но каким-то образом делал ее еще более красивой. Ветки и листья запутались в волосах, как будто она спала на дереве, а ее губы были влажные и розовые.
Черт, о чем она меня спрашивала?
Я заставил себя не смотреть на ее переливающуюся камнями футболку, которая манила меня заглянуть под нее, где виднелся бюстгальтер.
— Земля вызывает Гэллоуэя.
Мое сердце помчалось вскачь, услышав свое имя на ее губах.
Она наклонилась ближе, давая мне заглянуть под ее футболку и увидеть упругую грудь. Желание загоралось у меня между ног, прежде чем ужас заменил его, когда я увидел порез на ее идеальной коже. Кровотечение остановилось, но были видны кровоподтеки, а большая рваная рана показала, насколько больно ей было.
Дерьмо.
— Кого это волнует? Как насчет тебя. Насколько сильно тебе больно?
Она подняла бровь и последовала за моим взглядом. Прикрывая рукой порванную футболку, она фыркнула.
— Не твое дело. Я спрашивала о тебе.
Я потянулся к ней, желая оттянуть линию выреза футболки и заставить ее признать, что она не в порядке. То, что это я должен заботиться о ней, а не наоборот.
— Дай посмотреть.
Она шлепнула по моей руке.
— Ни за что. — Она сердито посмотрела на меня. — Ответь на мой проклятый вопрос и не думай обо мне. По шкале от одного…
— От одного до десяти? — Ладно, если она не хочет, чтобы за ней ухаживали, она могла бы просто оставить меня в покое.
— Я бы, блядь, сказал, одиннадцать.
Она нахмурилась.
— Не ругайся.
Отлично, теперь я возбужден, раздражен и взбешен, что не мог ни черта сделать, чтобы помочь людям вокруг меня. Они заслуживают заботы гораздо больше, чем я. Я не очень люблю, когда меня отчитывают, но она права.
Неглубоко дыша, ее пальцы вдруг прошлись по длине моей ноги, путешествуя от опухшей голени, деформированной лодыжки, к моей искалеченной ноге.
Каждая мышца в моем теле напряглась. Я подавил мучительный стон.
— Я не знаю наверняка, но, думаю, ты прав. — Она прикусила губу. — Не хочу быть пессимистом, но я думаю, что несколько костей в твоей ноге сломаны, В основном в области лодыжки, и, возможно, берцовая кость.
Она наклонилась ближе, и у меня не было никакой долбанной надежды не смотреть на ее приоткрытый рот и густые ресницы.
Остров исчез. Моя нога исчезла. Все исчезло, я глубоко утонул в ее очаровании.
— Мне так жаль, Гэллоуэй.
Кто ты?
Она понятия не имела, какое влияние оказывала на меня (а если бы знала, то не захотела бы иметь со мной ничего общего).
— Нога такая отечная и горячая, и деформация вызывает тревогу. — Сидя на корточках, она устало мне улыбнулась. — Думаю, все, что мы можем сделать, это надеяться, что твое тело знает, как излечиться, и делать все, что в наших силах, чтобы предотвратить срастание кости... пока нас не найдут.
Так что фактически... я в заднице.
Я не хотел думать о своем повреждении. Я не хотел соглашаться с тем, что травма будет означать. Все, чего я хотел, — это простое напоминание о счастливых вещах, и о любом способе... при помощи которого, она сможет заставить меня забыть.
Я не мог перестать смотреть на нее. Ее вчерашний макияж был размыт бурей, и подтеки туши для ресниц размазались под глазами.
Не думая, я провел большим пальцем по мягкой коже ее скулы.
Она похолодела.
— Что, к черту, ты делаешь?
А теперь в чем ее проблема? Я не мог быть хорошим? Не мог прикоснуться к ней, в то время, когда она касалась меня?
Я пожал плечами, пытаясь сгладить ситуацию.
 
— У тебя грязь на лице.
Коннор хихикнул.
— Мы все покрыты грязью. Я не думаю, что пятнышко на ее лице должно быть проблемой.
Я посмотрел на него. Мне нравился этот ребенок, но ему лучше не привыкать делать из меня идиота. Я прекрасно справлялся с этим сам.
Эстель провела рукой по месту, где я касался ее пальцем. Ее взгляд смягчился, но лишь немного.
— Ну… спасибо тебе. Но Коннор прав. Я грязная. Как и все мы.
Я хотел еще раз поднять вопрос о ее ранении, но не знал, как это сделать, чтобы она не ударила меня, или того хуже... чтобы не бросила меня без возможности пойти за ней.
Пиппа подергала Эстель за волосы.
— Моя мама никогда не разрешает мне ходить грязной. Можно мне принять душ, чтобы избежать неприятностей?
Все мы коллективно напряглись. Бедная девочка. Простые потребности, такие как покупаться под душем или есть из посуды, были невозможны в ближайшем будущем.
Ты не знаешь этого наверняка.
Эстель натянуто улыбнулась.
— У меня есть кое-что получше душа.
Пиппа засияла.
— Да?
— Как насчет ванны в океане? Он такой синий и красивый и, возможно, дельфин приплывет поплавать с тобой.
Коннор прерывисто вдохнул, и не потому, что Эстель успокаивала его сестренку, а из-за слова «океан».
Я ухватился за эту идею.
— Ты была на пляже? — Мой голос был хриплым и грубым.
Эстель сузила глаза.
— Да, была.
Мое терпение было на исходе.
— И...
— И, что?
— И что ты видела? Мы близко к другому острову? Ты знаешь, где мы находимся?
Она нежно пригладила волосы Пиппы пальцами, в то время как ее голос помрачнел:
— Откуда я могу это знать? Я никогда раньше не была на ФиГэл.
Коннор сказал.
— Ты нашла помощь?
Злость Эстель испарилась, казалось, только я заслужил ее гнев.
— К сожалению, нет.
Я встрял снова.
— Где ты оказалась в конечном итоге? После аварии, я имею в виду?
Раздражение светились в ее взгляде.
— Я была в вертолете. Одна.
Я попытался понять, как я был выброшен вместе с Эвермор. Эстель сидела в середине кабины, защищенная с обеих сторон. Логично, что она последняя, кого должно было выбросить из вертолета.
Коннор взял Пиппу за, глядя на Эстель.
— Мы ходили к вертолету вчера вечером. Ты видела пилота?
Пиппа вздрогнула.
— Он спит, как мама и папа.
Эстель сглотнула.
— Вы имеете в виду, он…
— Не говори этого. Да, — встрял я, беспокоясь за Пиппу, и как она отреагирует, вспоминая снова все это. Она что, не понимала, что вещи вроде этих не должны обсуждаться в присутствии несовершеннолетних детей?
Эстель раздула ноздри.
— Ты можешь прекратить? Просто прекрати. Ладно?
— Прекратить что? — Я утонул в ее злых глазах. Они меняли свой цвет на зеленый, когда она злилась.
— Ты знаешь, что.
Я знал, что, но не знал, как это остановить. Она будила самое худшее во мне.
Я приподнялся выше.
— Слушай, помоги мне подняться, а потом если захочешь уйти — уходи. Я не стану тебя снова беспокоить. — Протянув руку, я постарался изо всех сил не разозлить ее. — Пожалуйста. Просто помоги мне встать, и я буду надоедать намного меньше. Обещаю.
Она не прониклась к моему предложению мира.
— Думаю, пока ты должен остаться на месте. Я исследовала только одну сторону острова. Там нет ничего, кроме пляжа и моря, растянувшегося на многие мили. — Глядя через плечо, она посмотрела в заросли в противоположном направлении. — С той стороны я еще не смотрела. Может быть, там есть люди. Я постараюсь найти помощь для твоей ноги.
Мое сердце подпрыгнуло, но зародившееся сомнение было слишком велико, чтобы игнорировать.
— А если на этом острове никого нет?
— Тогда я думаю, нам лучше приложить побольше усилий, чтобы держаться вместе и вспомнить, как выживать без кредитных карт и доставок на дом. — Шагая прочь, она ушла, не проронив ни слова.