Дикая связь

Позади нас слышно бормотание и спор между парой парней из ТакTим, но моя голова слишком сильно болит, чтобы я могла вникнуть в их слова. Когда рука Гейба обхватывает мое плечо, а Грифон отступает в сторону, я делаю расчетливый вывод, что моя честь разрывается на части.
Как будто мне есть до этого дело.
— Тебе нужна новая гребаная команда, — рычит Гейб, а Грифон пожимает плечами, его глаза становятся острыми, когда задняя часть самолета наконец начинает открываться.
— Я выясняю, кто лоялен, а кто нет, будут внесены коррективы.
Господи, он не говорит об этом со злостью, и я начинаю задаваться вопросом, как долго он работает с этой группой. Киран и Нокс стоят рядом с Грифоном, и когда слово «монстр» снова проникает в мой мозг, Киран злобно ругается под нос и поворачивается, чтобы отчитать двух ссорящихся членов команды.
Грифон смотрит на меня, словно ожидая моей реакции, но мне плевать на их мнение.
Меня волнует то, через какой ад меня пропустит Норт из-за этого. Меня волнует то, как Нокс потянулся к моему дару своим, словно хотел узнать, на что я способна.
Меня волнует, что Гейб все еще еле стоит на ногах от того наркотика, которым его накачали.
— Есть уже какие-нибудь объяснения для нас, Фоллоуз? Есть что сказать по поводу того, что ты месяцами врала нам всем о том, на что ты способна? — говорит он, и Гейб поворачивается, чтобы посмотреть на него в мою защиту.
Этот красавчик с восемью кубиками действительно начинает нравится мне все больше, черт возьми.
Когда Гейб открывает рот, я обрываю его, потому что я ни за что не собираюсь сидеть сложа руки и позволять ему вести мои войны за меня, это просто не в моем стиле. — Нет. То, что ты мой Связной, не значит, что я тебе что-то должна. Мне так жаль, что тебе пришлось узнать, что ты застрял с монстром таким образом
Сарказм просачивается в моем тоне, и я ожидаю, что он отреагирует, но он не реагирует, его глаза по-прежнему холодно смотрят на меня. Уголком глаза я вижу, что рычание на лице Нокса направлено прямо в мою сторону, но к черту его и его дерьмовое настроение.
Гейб тоже переводит взгляд на меня, а не на Грифона, и огрызается: — Не говори этого дерьма. Ты только что спасла нас всех. Монстр бы так не поступил, и все до единого люди, которые здесь говорят это дерьмо, — неблагодарные, бесхребетные мудаки, которые сожгут своих спасителей на костре только потому, что те сильнее их. Беспощадные и завистливые гребаные мудаки.
Хм.
Здесь есть нерв, о существовании которого я даже не подозревала, и когда я на секунду взглянула на остальных своих Связных, это ясно видно и по их лицам. Что-то в том, что было сказано обо мне, спровоцировало их, и я точно знаю, что это я, потому что Нокс выглядит особенно кровожадным, хотя он действительно, действительно, блядь, меня ненавидит.
Грифон смотрит на свою команду холодными глазами, впитывая в себя то, что происходит вокруг нас. Киран все еще словесно срывает полоски с мужчин позади нас, а другие наблюдают за происходящим с отвращением, но когда мой взгляд останавливается на других студентах, в ужасе смотрящих на меня, моя кровь немного леденеет.
Затем я вспоминаю, что все они сейчас здесь, дышат и не подвергаются пыткам, благодаря мне, и вместо того, чтобы чувствовать себя дерьмово из-за того, кто я и что я могу сделать, я ухмыляюсь и слегка шевелю бровями, дразня их.
Клянусь, одна из девушек чуть не падает в обморок.
Она никогда бы не выжила в Сопротивлении и их лагерях.
Наконец задняя часть самолета полностью открывается, и еще одна группа членов ТакTим, одетых во все черное, спускается по трапу и направляется к нам, общаясь кодовыми словами, которые мне абсолютно ничего не говорят. Рука Гейба снова обхватывает меня, его челюсть сжимается, когда он смотрит на новоприбывших, словно ожидая нового нападения. Я надеюсь, что мы уже прошли через это, насколько это вообще возможно, когда вижу еще две фигуры, спускающиеся с самолета, которые заставляют меня слегка сглотнуть.
Во мне действительно осталось не так много борьбы, и с Нортом я не очень-то умею ее вести, даже когда не истощена. А сейчас, после всего, что мне пришлось сделать? Черт, да мы, наверное, будем соскребать его внутренности с борта самолета, если он хоть косо посмотрит на меня, потому что мои узы больше не будут с ним возиться.
 
Ко мне вернулся мой дар, и он жаждет выйти поиграть.
Я зажмуриваю глаза на секунду, чтобы сделать глубокий вдох и очистить свой разум, найти что-то вроде спокойствия, умиротворения или чего-то, что поможет мне пройти через это, не уничтожая всех вокруг.
— Черт, он выглядит взбешенным. Мы оба влипли, Связная, — бормочет Гейб под нос, и я снова открываю глаза, чтобы увидеть, как Сейдж корчится и в ужасе смотрит на ад, который надвигается на всех нас.
Норт начинает наступать на нас, но его шаги замедляются, когда он видит разрушения, лежащие вокруг нас на полях, все девяносто две мои жертвы корчатся и дергаются на земле, кровь льется из их глаз и ушей, а их мозг начинает разрушаться в черепе.
Атлас не упускает ни секунды, его ноги несут его ко мне без единого взгляда в другую сторону. Только в последнюю секунду он, кажется, замечает Гейба и то, как мы обхватили друг друга, но он не комментирует это, поскольку врезается в меня с силой, достаточной, чтобы выбить из меня дыхание, и отрывает меня от Гейба, заключая меня в свои объятия и прижимая к своей груди.
— Что это было, Оли? Какого хрена ты удрала без меня? Я бы пошел с тобой, чтобы найти Сейдж, — бормочет он мне в волосы, и мои руки словно весят тысячу фунтов, когда я поднимаю их, чтобы ответить на его объятия.
Я испустила прерывистый вздох, позволяя себе просто раствориться в его объятиях, слишком измученная тем, что использовала свой дар в такой огромной степени после многих лет его сокрытия. Уткнувшись лицом в его шею, я пробормотала в ответ: — Не было времени. Она уже была у них, и я не могла отпустить ее без поддержки, я не такая, Атлас.
Его руки сжимают меня еще сильнее, сдавливая до тех пор, пока я не могу дышать, но в этом есть что-то настолько чертовски утешительное, что я готова просто умереть здесь, чем просить его ослабить объятия. Его рука обнимает мой затылок, когда он шепчет в ответ: — Я ни на минуту не сомневался ни в этом, ни в тебе, сладкая. К черту всех остальных, я уже сказал тебе, что это мы против всего мира.
Я принимаю, что умру здесь, завернувшись в него, и никогда не пожалею об этом, даже когда буду гнить на глубине шести футов и гореть в адских ямах за все свои грехи.
— Бэссинджер, слезь с нее, нам нужно убрать ее с глаз долой, пока не начались беспорядки, — огрызается Норт, но его слова не имеют смысла.
Беспорядки?
Почему, черт возьми, должны быть беспорядки и какие именно люди их начнут? Но Атлас медленно убирает свои руки с меня, что очень хорошо, потому что мои ноги уже начинают отказывать мне.
Парень ловит меня и возвращает в свои объятия, огрызаясь на Норта: — Ей нужен целитель, ты не подумал привести одного? К черту Ардерна, он может подождать. Только через мой труп кто-нибудь из вас получит помощь раньше моей Связной.
И затем он идет вперед, надежно обхватив меня, пока не достигает Сейдж, опуская одну руку, чтобы предложить ей помощь, если она в ней нуждается. Когда она качает головой, он просит ее следовать за ним к самолету, обеспечивая безопасность моей подруги без единого слова с моей стороны, потому что даже за то короткое время, что он меня знает, он понял, как добраться до моего сердца, окутанного льдом.
Я закрываю глаза, бормоча тихие слова благодарности, даже когда выныриваю из сознания.
***
Я снова погружаюсь в полубессознательное состояние, когда Атлас занимает свое место и прижимается ко мне, немного перемещая, пока я не оказываюсь в его объятиях.
Я чувствую, как рука Сейдж опускается на мой лоб, когда она говорит с Атласом о поиске целителя для меня, но мне удается прокричать: — Я в порядке. Отведите меня к Феликсу, когда мы вернемся домой, я не хочу, чтобы кто-то еще прикасался ко мне, пока я не в себе.