История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием ч. 2 (СИ)
***
Месяцем позже. Окрестности Орлеана. Бургундское королевство.
- Кто посмел? – орал Гунтрамн, в бешенстве тыча в убитого тура, туша которого лежала перед ним. Тот был уже разделан и, судя по всему, совсем недавно. – Кто посмел охотиться в моем лесу? Кто бьет мою дичь?
Гунтрамн побагровел так, что казалось, его сейчас разорвет от злости. Лесничий, который по следам вывел королевскую охоту на убитого лесного быка, мечтал о том, чтобы стать невидимым. Не тут-то было.
- А ты что молчишь? – заорал король. – Так-то ты мой лес бережешь? Кто это сделал, говори!
- Хундон! Это сделал постельничий Хундон! – зажмурившись, просипел лесничий. Он от ужаса почти не соображал. – Я его как-то раз поймал в лесу, он хотел поохотиться. Больше некому!
- Хм!- озадаченно произнес Гунтрамн, гнев которого начал стихать. – С чего бы ему на такое преступление идти? Человек он весьма полезный, и служит мне давно. Очень странно! А ну, поехали на виллу.
Через несколько часов лесничий и постельничий стояли перед королем, испепеляя друг друга ненавидящими взглядами. Немолодой уже придворный свою вину отрицал, и клялся всеми святыми.
- Но ведь кто-то же этого быка убил! – заявил король, и вполне логично добавил: – Докажи, что это не ты!
- Святым Мартином клянусь! – с готовностью заявил постельничий. – И девой Марией.
- Что-то я тебе не верю, - подозрительно посмотрел на него Гунтрамн. – А вдруг ты сейчас врешь? Что же делать то мне с вами, негодяями? Если не наказать, так любая сволочь будет мою дичь бить.
Он глубоко задумался, но вскоре посветлел лицом и хлопнул в ладоши.
- Точно! Божий суд! Сражаться будете сегодня на закате. Господь рассудит это дело.
И его величество удалился обедать, оставив обоих несчастных в расстроенных чувствах. У короля было скверное настроение. Войско Бепполена погибло, а Эрбахар, по слухам, получил взятку от бретонов, и оставил в живых князька Вароха. Гунтрамну вообще не везло в войнах. Он и забыл, когда в них побеждал. Одна радость, мальчишка Хлотарь при смерти, а потому Гунтрамн сидел в Орлеане, чтобы коротким броском занять Париж, как только тот отдаст Богу душу. Король хотел заполучить этот город целиком.
Ближе к вечеру на лугу за королевским домом начал собираться любопытный народ. Безумная скука провинциальной жизни привела сюда всех, кто мог ходить. Когда еще такое зрелище увидишь? Двое королевских мужей друг друга будут убивать насмерть. Дворцовые слуги, крестьяне из тех, кто жил неподалеку, и даже сервы, что работали на вилле, все они пришли поглазеть на божий суд. А вот и сам король сидит на возвышении, слушая слова референдария, который склонился над его ухом.
- В Пуатье все очень скверно, мой король. Эти девки совсем обезумели. Город стонет от них.
- Пусть стонет, - равнодушно махнул рукой Гунтрамн. – Я вмешиваться не стану. Это Хильдеберта город, пусть он сам в своих землях порядок наводит. Я ему не нянька.
- Есть еще одна новость…, - хотел было сказать референдарий.
- Потом расскажешь, - нетерпеливо сказал король. - Уже идут!
Постельничий выставил за себя племянника, рослого воина с копьем и мечом на поясе. А вот лесничий решил биться сам, он был довольно ловок с оружием. Поединщики разошлись в разные стороны и внимательно смотрели друг на друга. Лесничий тоже взял копье, с одним мечом против такого воина не повоюешь. В толпе оживленно переругивались и делали ставки. Силы были примерно равны.
- Начинайте! – поднял руку король.
Молодой воин решил победить быстро, и молниеносным движением метнул копье в противника. Тот не успел увернуться, и граненый наконечник пронзил его ногу, перебив кость. Лесничий, бледный, как полотно, упал на землю. Он из последних сил вытащил меч и притих, закатив глаза.
- Готов! – разочарованно сказал Гунтрамн. – Вот проклятье! Я думал, подерутся, как следует. Что ж, дело ясное, невиновен Хундон.
А воин тем временем взревел и пошел по полю, рисуясь. Он ловил восхищенные взгляды и тряс мечом над головой. Впрочем, виновный был еще жив, и воин пошел к телу лесничего. Того нужно было добить. Он примерился было для последнего удара, но тут раненый враг, который лишь притворялся умирающим, поразил его мечом в живот. Воин, что несколько секунд назад считал себя победителем, упал навзничь, засучил ногами и затих. Он был мертв.
- Однако! – крякнул Гунтрамн. Его фраза потонула в море криков, а постельничий припустил, как заяц в сторону ближайшей церкви. Если он не успеет, ему конец.
- Не дайте ему уйти! – заорал король.
Немолодого уже человека быстро догнали, избили и притащили к королю.
- Значит, все-таки, это ты моего тура убил! – обвиняющее ткнул в него пальцем Гунтрамн.
- Я не делал этого, государь! – прошамкал тот разбитыми в кровь губами.
- Ты будешь наказан за свое преступление, - хмуро ответил король. – Божий суд не может ошибаться. Ты виновен! Забить его камнями!
Несчастного привязали к столбу, и улюлюкающая толпа начала бросать в него палки, нечистоты и булыжники, что валялись под ногами. Вскоре бедняга повис на веревках, бездыханный. Король сурово посмотрел на свершившееся правосудие, а потом буркнул про себя.
- Туша ведь совсем свежая была, а Хундон все это время рядом со мной был. Когда он успел бы его убить? Может, я погорячился? Ведь двадцать лет он мне верой и правдой служил. Тьфу ты, пропасть, и за что господь меня наказует?
И он повернулся к референдарию.
- У тебя-то хоть хорошие вести?
- Да, государь! – склонился тот. – Молодой король Хлотарь поправился. Его мать Фредегонда в честь этого церкви богато одарила и попросила князька Вароха наших пленных без выкупа отпустить.
- Это ты называешь хорошей новостью? – побагровел король. – И я не совсем понял. Она попросила отпустить наших пленных? И он их отпустил? Без выкупа? Я тебя правильно понял?
- Да, государь, все верно, - склонился референдарий.
- Вот ведь стерва, - сплюнул Гунтрамн, который моментально все понял. – Если бы не была нужна, своими руками задушил бы!
***
Год 6098 от Сотворения Мира (26 марта 590 от Р.Х.). Пуатье. Австразия.
- Где она? – раздался грубый голос под сводами монастырской часовни.
Сестры, что молились у ковчега с частицей святого Креста, склонили головы еще ниже, а петь начали еще громче. Так они пытались заглушить свой страх. Они встали еще до рассвета, как только до них донесся слух, будто то бы безбожная Хродехильда повелела схватить мать-настоятельницу. Сама Левбовера пряталась под покровом алтаря, где тряслась от ужаса.
- Да где она? Королева с нас головы снимет! – услышали монахини у себя за спинами.
- Темно, черт! – выругался кто-то. – Три свечи на весь храм, не видно же ничего. О, а их тут много! Эй, кто тут из вас Левбовера?
Ответом ему было молчание. Сестра опустили головы еще ниже, шепча молитвы трясущимися губами.
- Как же ее тут найти? – растерянно сказал один из налетчиков. – Приск, они не признаются!
- А ты наощупь поищи! – послышался глумливый голос.
- Как это? - раздались заинтересованные голоса.
- А вот как! – раздался треск разрываемой ткани и визг одной из сестер. – Ох, хороши сиськи! Но не та! Та старая, а эта молодая!
Бандиты с хохотом стали гоняться по церкви за обезумевшими от страха монашками и рвать на них одежду. Девушки жалобно кричали, но ничего не могли поделать. Даже в церкви они не нашли защиты.
- О, кажись, поймал! – сказал один из налетчиков. – Дряблая, как моя старуха. Тащи ее!
Сопротивляющуюся монахиню схватили и потащили на выход, и лишь шагов через сто, когда на ее лицо упали лучи проснувшегося солнца, старший поднял руку.
- Стоять! Это не она! Я ее знаю. Это Юстина, племянница епископа Григория.
Бандиты недовольно зашумели. Они тащили рыдающую монахиню в разорванной одежде на руках, а она была в теле. Ее бросили на землю и велели убираться прочь.