Паренек из Уайтчепела (СИ)
– Что ж, – первым переступил через себя констебль Саймон, ступая на темно-бордовый ковер, постеленный в комнате гувернантки, – на первый взгляд ничего особенного. Обычная комната... с обычными вещами, – он поддел пальцем теплую женскую шаль, небрежно наброшенную на спинку стула. – Что скажете, господа?
Смотрел он при этом только на Эдмунда Чендлера, нервными движениями одергивающего полы своего сюртука.
– Пожалуй, начнем с платяного шкафа, – произнес мистер Баррет, распахивая обе его створки. Внутри не было ничего, кроме трех невзрачного вида платьев и пары черных ботинок, ношенных и давно требующих ремонта. Молодой человек приподнял брови: – Похоже, мисс Ховард не была модницей.
Фраза, призванная развеять напряженную атмосферу маленькой комнаты, лишь раздражила его приятеля, отчего тот взбрыкнул совершенно по-детски:
– В соседней комнате лежит мертвая женщина, а ты находишь уместным обсуждать ее предпочтения в одежде?!
Констебль Саймон снисходительно улыбнулся Баррету, дескать, не принимайте близко к сердцу, юный Чендлер сам не свой этим утром. И, опустившись на колени, вытянул из-под кровати, дорожный чемодан мисс Ховард... Коричневой кожи, потертый по углам, с двумя массивными, обхватывающими его ремнями.
– Посмотрим, что он поведает о своей мертвой хозяйке, – мужчина откинул крышку и... удивленно хмыкнул: – Тряпичная кукла? Вот уж не подумал бы, что найду подобное в чемодане взрослой женщины.
Игрушка была явно не новой, не единожды стиранной, и констебль, покрутив ее туда-сюда, передал куклу мистеру Баррету, который в свою очередь протянул ее своему приятелю.
Джек заметил, как у того вытянулось лицо, и сам, не сдержавшись, проскользнул в комнату, чтобы получше рассмотреть как саму игрушку, так и остальное содержание чемодана мисс Ховард. Мужчины заметили его появление, но никак на него не отреагировали: просто продолжили вынимать из чемодана остальные имеющиеся в нем предметы и складывать их на пол.
Предметов было не так много: пара шерстяных чулок, гребень с ручкой из слоновой кости, ручное зеркальце, надбитое с одного края, и записная книжка... девственно нетронутая, чем несказанно огорчившая констебля Саймона и Баррета, радостно переглянувшихся при виде нее.
– И больше ничего, – протянул первый разочарованным голосом. – Если мисс Ховард и желала что-то скрыть, то нам об этом уже не узнать.
И тогда Джек, окончательно осмелевший, решил произнести:
– Вы сказали, что мисс Ховард могли убить по ошибке, – обратился он как бы к обоим сразу, – но если она была задушена, то разве не должен был убийца загодя распознать свою ошибку?
– И сбежать, позволив мисс Ховард раскрыть свою личность? – с издевкой осведомился констебль. – Нет, полагаю, убийце пришлось довести дело до конца, даже если он и понял свою ошибку...
– То есть, – вмешался в его слова Чарльз Баррет, – мисс Ховард, полагаете вы, могла знать убийцу в лицо? То есть это кто-то из находящихся в доме?
– А вы все еще не допускаете такой возможности? – отозвался констебль вопросом на вопрос, и Джек даже поежился от подобного предположения.
Убийца в доме!
Задушивший мисс Ховард все еще может находиться среди них...
– Что это? – послышался в этот момент голос Эдмунда Чендлера, до того безмолвной тенью маячившего где-то на заднем плане с тряпичной куклой в руках. – Здесь какая-то фотография? – Он держал записную книжку мертвой гувернантки и указывал за подкладку: там, действительно, что-то было... Дагеротип. Настоящая удача! Констебль Саймон поддел его пальцами и вытянул наружу.
Четыре человека с интересом уставились на нечеткое изображение двух молодых людей, позирующих в принужденной позе: девушка и парень с застывшими неулыбчивыми лицами.
– Вы узнаете кого-нибудь из них? – поинтересовался усатый констебль, не отводя взгляда от дагеротипа. – Мне думается, юная девушка на изображении – это мисс Ховард, вы не находите? Прослеживается некая схожесть черт... А вот мужчина, – он хмыкнул в кулак, – совершенно мне не знаком. Впрочем, – нашел необходимым добавить он, – я вообще мало кого знаю в этой местности.
– Как и я, – произнес Чарльз Баррет. И обратился к приятелю: – А ты, Эдмунд, что скажешь, не кажется ли тебе лицо этого молодого человека хоть отчасти похожим на кого-то...
Молодой Чендлер еще с долю секунды не отводил взгляда от дагеротипа, а потом уголки его губ дрогнули, опускаясь еще ниже, и юноша выкашлял: «Впервые вижу это лицо. Простите, господа!», словно застрявший в горле комок. Потом сорвался с места, едва не сбив с ног Джека, стоявшего прямо за его спиной, и выскочил за дверь под всеобщие недоуменные взгляды.
– Простите, – произнес Баррет, направляясь следом за приятелем, и Джек с констеблем Саймоном услышали, как он окликает того встревоженным голосом.
– Что ж, – покачал головой констебль Саймон, – похоже, кто-то все-таки узнал лицо на этом дагеротипе... Очень любопытно. – И неожиданно обратился к Джеку: – Что скажете, молодой человек, кто, по-вашему, задушил несчастную мисс Ховард? Есть какие-то предположения?
Джек, несколько опешивший, произнес:
– Мужчина? – и замер, ожидая реакции собеседника. Тот поцокал языком – похоже, это было его привычкой – потирая небритый подбородок...
– Недурственное предположение, – откликнулся он, – только уж слишком предсказуемое. Уверен, такой глазастый парень, как ты, способен на большее. – И, запустив руку в карман своего сюртука, извлек на свет маленькую белую пуговку.
– Что скажешь? – обратился он к Джеку, демонстрируя ее собеседнику. – Много таких пуговиц ты видел в этом доме?
Джек не понимал, к чему констеблю задавать ему подобный вопрос – у него не было привычки обращать внимание на подобные мелочи! – и потому он ответил, как есть:
– Ни одной. Я просто не обращаю на пуговицы внимания...
– И зря, – констебль покачал головой. – Будь ты повнимательнее, найти убийцу мисс Ховард стало бы на порядок легче... На вот, держи! – он вложил пуговицу в ладонь Джека. – Теперь ты – мои глаза и уши, парень, – произнес он торжественно, словно при посвящении в рыцарский сан. – Найди одежду, с которой она оборвалась, и ты найдешь нашего преступника.
– Но... – у Джека совсем голова пошла кругом.
– Что ты нокаешь, – одернул его констебль Саймон, заменяя извлеченную из кармана пуговицу найденным дагеротипом. – Это пуговица с одежды убийцы, я нашел ее у тела мисс Ховард, смекаешь?
Джек молча кивнул.
– Вот и ладненько. – Мужчина похлопал его по плечу. – Иди и делай свое дело. – И уже с порога: – Я за милю чую пронырливого пострела: не заставляй меня разочароваться в тебе.
Оставшись один в комнате убитой гувернантки, Джек наконец разжал ладонь и долго смотрел на белую пуговку, от которой зависело так много: казалось, судьба всего семейства Чендлеров находилась сейчас в его, Джека, руках.
Джеку очень хотелось найти мисс Блэкни и рассказать ей о найденном дагеротипе и пуговице, его так и распирало изнутри – вот-вот лопнет! – однако он знал, что та сейчас с миссис Чендлер, утешает ее по мере сил и возможностей, и мешать не осмеливался.
Этим утром он проснулся едва ли позже пяти утра, когда горничные, заспанные и широко зевающие, спустились вниз и принялись семенить по кухне, готовясь заняться выстуженными за ночь каминами – Джек как раз тащил полную корзину поленьев, когда захлебывающееся рыдание миссис Чендлер взорвало сонную тишину еще дремлющего дома, и он прибавил шагу, перепрыгивая через две ступеньки. Камины на втором этаже все еще были не топлены, и он вызвался помочь кокетливой горничной...
Помог.
Джек выскочил в коридор и увидел бьющуюся в руках мистера Баррета хозяйку поместья: тот кутал ее в теплое покрывало, а она, заикаясь, твердила нечто неудобовразумительное. Джек не сразу понял, что говорит она об убийстве... Мертвой женщине. Гувернантке с выбеленным морозом лицом. Распахнутом окне... Холоде, пробирающем до костей.