Единожды солгав (СИ)

Зоя выглядела совершенной провинциалкой. Наверняка, этого не осознавала, было заметно, что следит за собой, Алёна бы сказала, что чересчур старается, и, явно, ориентируется не на того, на кого нужно. Вытравленные пергидролью волосы хоть завиты и уложены, но причёска совершенно девушке не подходит. Макияж слишком яркий, слишком тщательный, словно маска. Юбка чересчур короткая, а каблуки высокие. На розовый топ, довольно открытый, не дающий возможности окружающим пофантазировать, даже Алёне было неловко смотреть. Девушку хотелось срочно завернуть в махровый халат, что она обнаружила в ванной на вешалке, когда заселялась в номер. Но Зоя, судя по её поведению и манере держаться, чувствовала себя вполне комфортно в этом образе. И даже улыбаться умудрялась скромно и смущённо. А Алёна вдруг поняла, от чего она так насторожилась, увидев её. Настолько, что даже слова приветствия ей произнести оказалось достаточно трудно, она себя, буквально, заставила.
Зоя была очень похожа на мать.
Алёна тоже была похожа. Глазами, той самой улыбкой. Хорошей фигурой. Недаром тётя Маша не единожды упомянула, что мама их в молодости была очень красива, и отбоя от мужчин у неё не было. Дочерям, по крайней мере, двоим, она свою красоту передала. Но Алёна старательно в себе изживала все внешние напоминания о матери. Она никогда не красила волосы в белый цвет, не одевалась вызывающе, избегала яркого макияжа. Долгие годы создавала свой собственный образ, стиль, чтобы спокойно смотреть на своё отражение в зеркале, и не думать о том, что мужчины на неё реагируют так же, как на её мать. Как на сучку с течкой. А вот Зоя оказалась копией матери. Возможно, поступала так с собой неосознанно, ведь она до подросткового возраста прожила с ней под одной крышей, и наблюдала всю модель поведения. Невольно впитала в себя всё, что видела и воспринимала. И этим сейчас Алёну сильно смущала. Но, в то же время, она не могла отвести от неё глаз. Прошлое вернулось окончательно с образом Зои. И, наблюдая за сестрой, Алёна, как никогда за все прошедшие годы, чётко припоминала мать. Вспомнилось, как та разговаривала, улыбалась, её голос, и тот особый жест, которым она откидывала за спину светлые, крашеные волосы. И точно также завивала их в крутые кудри, а потом собирала на затылке, в виде короны. Ей нравилось ощущать себя королевой и несравненной красавицей. Наверное, когда-то так и было, по крайней мере, на территории их рабочего посёлка. Тогда Тамара была самой красивой и самой желанной женщиной для большинства мужчин на их улице. Вот только куда всё это делось? Куда пропало?
В какой-то момент Зоя остановилась перед большим зеркалом на стене, посмотрела на своё отражение, и чуть наклонилась вперёд. Облизала губы, накрашенные алой помадой, и заправила волнистый локон за ухо. А Алёна едва не задохнулась от волнения, увидев всё это. И разволновалась настолько, что даже зажмурилась. Пусть на одну секунду, но смотреть на всё это, она больше не могла. И ладони снова стали влажными, отчего она почувствовала себя слабой и напуганной.
А вот Зоя казалась довольной. Наверное, радовалась их встрече, знакомству. Ведь она может этому радоваться? С любопытством оглядывала гостиничный номер, в котором не было ничего примечательного, по мнению Алёны, он был ниже среднего уровня, но в этом маленьком городе другого попросту не было. А Зоя проявляла любопытство, и ей, похоже, всё нравилось.
– Ты присядь, – предложила ей, наконец, Алёна. Приказала себе быть сильной и перестать трястись. Девочка намного младше неё, и смелой должна быть она, как старшая сестра. – Как ты узнала, что я здесь?
– Тётя Маша сказала. – Зоя к ней повернулась, и вместо того, чтобы сесть на кресло, как Алёна предложила, замерла посреди комнаты, руки на груди сложила. – Я позвонила узнать, как дела, а она про мать рассказала. И про тебя заодно. Сказала, что ты только от неё ушла.
Никакой горечи или жалости по поводу того, что произошло с матерью, Алёна в её голосе не расслышала. Что было весьма знакомо.
 
Она сама присела на маленький диванчик у стены, на сестру поглядывала.
– Ты дома была?
Зоя качнула головой. Кудряшки на её голове упруго подпрыгнули.
– Нет, зачем? Что я там не видела? К тому же, мать уже увезли, как тётя Маша сказала. Когда похороны?
Алёна аккуратно пожала плечами.
– Пока неизвестно. Завтра утром меня ждёт следователь, наверное, должен дать разрешение на захоронение.
Зоя откровенно поморщилась.
– От неё одни проблемы. Даже помереть по-человечески не могла.
– Сказали, что её убили, – осторожно заметила Алёна.
Зоя в ответ на это лишь пренебрежительно фыркнула.
– А нечего было таскать в квартиру всю шваль подряд! Её все предупреждали. Я когда в последний раз приезжала, двух бомжей оттуда пинками выкинула. Так она на меня ещё драться полезла! Наверняка один из них и дал ей по башке!
Алёна всё это выслушала, и рискнула предложить:
– Может, тебе рассказать всё это в полиции?
Зоя замерла перед ней, посмотрела, как на сумасшедшую.
– Вот ещё, с ментами связываться. Им только повод дай, они затаскают до смерти. Нет уж!
– Зоя, всё-таки она не чужой человек. – Сказала это, подумала и добавила: – Нам.
– А какой в этом толк? Думаешь, они этого бомжа искать станут? Не станут, поймают любого, и его посадят. Кто этих бомжей разберёт, как они выглядят и где пьют? – Зоя равнодушно махнула рукой. – Справятся без нас. Уж без меня точно.
Алёна поняла, что спорить бесполезно. И всё смотрела и смотрела на сестру. Это было невероятно, но она будто мать видела, двадцать – двадцать пять лет назад. Наваждение какое-то. Алёна сжала руку в кулак, ногти впились в кожу, и от лёгкой боли стало немного легче. Она снова предложила:
– Ты садись. Давай поговорим. Мы столько лет не виделись. Ты, наверное, меня не помнишь, – предположила она.
Зоя всё же присела. На сестру посмотрела, и вдруг улыбнулась, вполне искренне. И призналась:
– Не помню. То есть, я о тебе знала, мне тётя Маша рассказывала, и Виталик иногда вспоминал. А я не помню.
– Ты была совсем маленькой.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать девять.
– А мне почти двадцать два. У меня день рождения в сентябре.
Конечно же, в сентябре. Алёна должна была пойти в первый класс, но не пошла, потому что маму увезли в роддом. И поэтому в школу она пошла лишь через месяц, потому что маме было не до неё, у неё появился новый ребёнок. А очередной папаша уже успел исчезнуть из её жизни.
Память к Алёне возвращалась, но это совсем не радовало.
– Ты с Виталиком общаешься? – спросила Алёна, чтобы ещё хоть что-то спросить. Сознание было пустым и каким-то склизким. Ни одного достойного вопроса и желания что-то узнать, в нём никак не рождалось. И за это всё же становилось стыдно.
– Да, он мне звонит. Он решил остаться в Воркуте. Дурак, правда? Хотя, у него тесть полковник, частью, что ли, командует. Я в этом ничего не смыслю.
– Если у него там всё хорошо, то почему нет?
– Он уже отпрыска себе завёл, – насмешливо фыркнула Зоя. Развалилась в неудобном кресле. Кинула на Алёну изучающий взгляд исподлобья. – А ты где живёшь?
– На данный момент, в Нижнем Новгороде.
– Круто.
– Наверное, – неопределённо проговорила Алёна.
– Конечно, круто. Не то, что в нашем Задрипинске.
– Я сама отсюда уехала, – сказала ей Алёна, заслышав завистливые нотки в голосе младшей сестры. – После детдома. Накопила денег, купила билет на поезд и уехала. И живу там, где хочу.
– Вижу, что живёшь хорошо.
Разговор Алёне не слишком нравился. Она даже вздохнула, с дивана поднялась и прошла к окну. А сестре сказала:
 
– Было непросто. Главное, надо понимать, чего ты хочешь.
– У тебя богатый муж?
Алёна обернулась, взглянула на неё с удивлением и в то же время со снисходительностью.
– У меня хорошая работа.
– А-а. – Зоя села ровно, закинула ногу на ногу и задумалась. – Здорово. Я бы тоже хотела хорошую работу. А лучше мужа. Хорошего и богатого.