СССР: вернуться в детство 4 (СИ)
— Ещё раз на неё крикнешь, рапорт будешь писать из больнички. Где там ваши придурки со своей машиной? Достал меня сегодня этот хор идиотский, и вы тут ещё со своим цирком…
— Это что за разговоры? Вы понимаете, где вы находитесь?
Вова поморщился:
— Слушай, лейтенант, вот чё ты меня бесишь? Вам надо было нас на беседу вытащить? Ну. Щас я начну снова девятилетку изображать, и хрен ты кому чё докажешь, что это всё тебе с пьяных глаз не приснилось.
— А тех дяденек другой дяденька избил, который мимо проходил. И мы его не знаем, — честно-честно сказала я специальным детским голосом и для верности несколько раз поморгала глазами.
В коридоре раздалось одинокое топанье, следом закричал и заругался сержант Батоев. Вестимо, тот пацан, об которого Вовка кровь вытер, побежал (но был остановлен бдительным сотрудником).
Лейтенант смотрел на нас, откинувшись на спинку стула:
— Есть же записи.
— Это подделки, — равнодушно сказал Вова. — С видеоматериалами, конечно, будет сложнее, но не думаю, что их у вас много, если вообще есть.
Несколько секунд висела пауза. Потом лейтенант встал и вышел.
— Что думаешь? — спросила я.
— Да ничего не думаю. Надоело мне притворяться.
Ещё бы. Достало прям до печёнок.
СПЕЦИАЛИСТ ПО ДЕТЯМ
Где мы были, я не могу вам сказать. Серое здание. Задний рабочий двор без каких-либо обозначений на двери. Во дворе довольно много по советским меркам машин — пять или даже шесть. Около крайней, с задранным капотом, возился мужичок в замасленной робе, ещё трое в форме курили и давали ценные советы. Все четверо лениво мазнули по нам взглядами. Внутри, однако, имелся охранник, сурово потребовавший документы или (за неимением оных) хотя бы имена.
— Так Анджела Дэвис, — отрекомендовалась я, — товарищ лейтенант не даст соврать.
Так и записали нас: Анджела Дэвис и Анри Валуа. По ходу дела, это теперь наши подпольные клички. Хотя…
— Нас теперь любой дурак найдёт, которому не лень, — проворчал Вова.
— А особенно не дурак, — согласилась я.
Нам показали всякие документы, удостоверения и прочие печати. Но дело было даже не в этом. Если бы какие-нибудь западные спецслужбы взялись представляться органами, они бы такой развесистой клюквы понавешали в стиле Шварценеггеровского милиционера и злых мужиков в ушанках с малиновыми околышами (хоть бы и летом), но никак не вот эту вахту, ремонт полудохлого бобика и рапорта́ в трёх экземплярах.
Кабинет был серенький. Человек был серенький, в сереньком костюмчике. Да и всё вокруг было серенькое, унылое и одинаковое. Но, справедливости ради, немного поновее, чем в ментовке.
Дядька, которого отправили к нам беседовать, был, видать, специалистом по работе с детьми. Лет тридцати пяти. Майор, наверное. Или по́дпол уже. Первым делом он попытался завязать с нами, тысызыть, контакт.
Зубодробительно.
Вова смотрел на него, сложив брови домиком.
— Простите, вы читали наше дело?
— Пусть эти вопросы вас не беспокоят…
Я попробовала зайти с другой стороны:
— А папку, которую предположительно ваши товарищи изъяли у меня из шкафа, вы хотя бы видели?
— Ребята, есть круг вопросов, которые я не должен…
— Послушайте, юноша… — начала я.
— Тогда позовите того, кто читал, — перебил меня Вова, — иначе это бессмысленный фарс.
Мужик помолчал.
— Хорошо, я читал…
— Тогда какого хрена? — Вовка навалился грудью на стол. — Ты мне во внуки годишься! «Дорогие ребята», бл***… Чё смотришь? На троллейбусе тебя пару кругов по городу провезти, чтоб ты уверился, что никто меня этому не учил?
— Погоди, Вов, не разоряйся. У вас есть конкретные вопросы? Без «давайте жить дружно» и прочей фигни?
Товарищ предположительно майор хмыкнул. Открыл папочку.
— Что такое бэлээм?
— Блэк лайф мэттер, — с ужасным немецким произношением выдал Вова.
— «Чёрные жизни важны», — перевела я. — Движение, которое из борьбы за равноправие сделалось расистским обратного толка и послужило одним из спусковых крючков гражданской войны в США.
— Как это — «обратного толка»? — не понял майор.
— То и значит. Не все жизни важны, как вы могли заметить, а только чёрных.
— А самыми ущербными членами общества становятся белые цисгендерные мрази, — добавил подробностей Вова.
— Кто?
Я постаралась сформулировать максимально чётко:
— Мужчины белой расы, которые отказались совершать транс-переход или становиться… мнэ-э-э…
— Пидорами, — подсказал Вова.
— Мда. Или бисексуалами. Или кто там ещё из всего списка полов…
Выражение лица товарища майора было бесценно.
Короче, до остальных вопросов сегодня руки не дошли. Пришлось объяснять по порядку, с чего всё началось, про первые громкие камин-ауты, да как феминистическое движение выродилось в фем-истери́ю, как активисты неграм ботинки целовали, про первые погромы в США, захват Капитолия и прочее, и прочее…
Вова посмотрел на время:
— Четыре часа уже. Потеряют нас.
— Хорошо. На сегодня мы закончим. Ребята вас отвезут…
— До того места, где я велик оставил, — Вовка посмотрел на меня, и мы согласно друг другу кивнули. Особых дел в городе у нас не было.
— А в следующий раз давайте уж вы, «приезжайте к нам на Колыму».* — поторопилась с предложением я. Не хочу я сюда шастать. Им надо, пусть таскаются. — Представьтесь хоть бы корреспондентом. Только чего-нибудь такого, что наши купить не смогут. А то ведь они будут выпусков ждать. И имя дежурное, не тащмайором же вас, в самом деле, навеличивать.
* Фраза из к/ф «Бриллиантовая рука»,
там ещё «Володька усы сбрил».
— Что-нибудь придумаем, — сдержанно пообещал специалист по детям. — А звать меня можете Сергей Сергеич.
И нас отправили домой.
И чтоб вы поняли всю серьёзность ситуации, заезд на троллейбусе таки состоялся, через три дня, в субботу. Не то что бы ночью, но очень ранним утром, полчетвёртого, по пустому городу. Дядьки в сером пришли, наш Сергей Сергеич, начальник троллейбусного депо с мастером-наставником производственного обучения. Последние два были в афиге, если простыми словами говорить, особенно от Вовиных комментариев типа: «Тут у нас секцион*, проходим накатом», — или: «Активная стрелка*, проходим на силе, чтобы повернуть налево».
*Специфические соединения троллейбусных проводов,
и не забивайте себе голову подробностями.
Зато тащ майор, кажется, наконец-то поверил.
НАСТАЛО ЕГО ВРЕМЯ!
16 сентября 1985, понедельник.
Сентябрь перевалил за середину.
На меня напал зверь неписун. Люди, регулярно пишущие, знают, что это такое. Лет двести назад подобное состояние изящно называлось «муза меня покинула».
Стоял на редкость тихий обеденный перерыв, никто не ломился, не возвещал об авралах и полундрах, Вовка спокойно валялся на кровати у меня за спиной и читал книжку, на стекле жужжала заблудшая муха. А я понимала, что ничего не могу прямо сейчас выродить. Вот ступор и всё. Нет, можно было бы припомнить что-то из старенького, из другого мира, но это так нудно, писать одно да по тому, честное слово… Взгляд упёрся в полку с рабочими юннатскими журналами. А что?.. Я встала, прошлась пальцем по корешками, вытянула один.
— Ты чего? — спросил сзади Вовка.
— Настало время картофеля, — голосом для озвучки трейлеров к блокбастерам объявила я.
Кстати, интересно, знает ли здесь кто-нибудь кроме переводчиков слова «трейлер» и «блокбастер»? А то я как-то читала в воспоминаниях (простите, не помню автора), трое переводчиков, муж с женой и их друг — все вместе не знали, как перевести слово «гамбургер». Человек вошёл в здание аэропорта, неся гамбургер в руках, и они втроём решили, что это, наверное, плащ. А через два абзаца герой его съел. Смешно, конечно, но разница культур рулит, чо уж.
Ладно, не суть.
— Реально, про картошку писать будешь? — с любопытством уточнил Вова.