Зной (ЛП)

Я посмотрела на Бобби, чей взгляд стал жестче стали. Затем снова посмотрела вниз на Рори — слабого, грязного, отчаянного.
— Может, ты и пытался, но мы никогда не были настоящей парой, — я вырвала свою ногу и прошествовала из комнаты, не оглядываясь, слезы, которые я приберегла для Рори, наконец — то побежали по щекам.
Бобби не сразу последовал за мной. Я ждала его за дверью комнаты.
— Ты эгоистичный сукин сын, Бобби, ты же это знаешь? Ты разбил сердца маме и папе, когда бросил школу, а затем смысла, посылая им письма то оттуда, то отсюда, если повезет. Думаешь, мне не хотелось все бросить и поехать путешествовать? Думаешь, я хотел всей этой ответственности? Но одному из нас нужно было быть здесь. Одному из нас нужно было повзрослеть! Всем нельзя бежать от ответственности! А ты делал лишь то, что хотел. Брал то, что хотел. Делал то, что тебе нравилось. А все остальное шло к черту!
Рори тихо засмеялся прежде, чем продолжил.
— Когда люди спрашивали о тебе, я защищал тебя. Говорил: «Это же Бобби. Он отличный парень. Поступает не так как все». Но ты всегда заботился только о себе. Делал лишь то, что хотел делать… а другие оставались разбираться с последствиями.
Я с нетерпением ждала, надеясь, что Бобби не даст этим словам задеть себя и просто уйдет. Но он решил так быстро не уходить.
— Ты всегда был жертвой своих же последствий, Рори. Хоть раз прими ответственность за то, что натворил. Не вини Лилли, Барби, или меня. Просто оглянись вокруг себя и пойми, что сам выбрал такую жизнь.
— Все же не могут выбрать самый легкий вариант, — прошептал Рори.
Бобби недоверчиво засмеялся.
— Легкий вариант? Думаешь, оставить все, что у меня было, оказалось легко? Думаешь, мне хотелось так поступить? Я это сделал, чтобы вы с Лилли освободились от меня. Я стоял и смотрел, как женщина, которую я люблю, выходит замуж за тебя. У меня все внутри разрывалось, а я стоял там и улыбался, потому что хотел, чтобы вы были счастливы! Лилли этого хотела! — Он глубоко вдохнул. — Я был совершенно один. Не смог посмотреть в глаза маме и папе, зная, что сделал. Я заплатил за свои грехи, Рори. Ты понятия не имеешь, что мне пришлось повидать.
— Ты не сделал мне никаких одолжений, — процедил Рори.
А дальше наступила тишина. И она, вместе с сожалением и печалью ощущалась даже сквозь стены.
— Я люблю тебя, брат. Даже если кажется иначе, — сказал Бобби. Его слова были пропитаны болью.
— Не мели чушь, урод. Ты даже вернулся через кучу лет, — отозвался Рори. — Нас больше ничего не связывает.
— Знаю, — ответил Бобби.
Бобби угрюмо вышел из спальни. Положил руку мне на спину.
— Пошли, Лил, — прошептал он.
Мы вышли из дома, который в течение семи лет был моей тюрьмой, в неизвестный, необъятный мир. Вместе.
Дорога до мотеля была вовсе не праздничной. Мы принесли огромную жертву. Для счастья нам пришлось отрезать огромный ломоть наших жизней. На алтарь были положены основы наших принципов, преданность и семейные узы. Поэтому не было никаких теплых объятий и прыжков от радости. Наша поездка была наполнена тишиной в честь тех вещей, которые мы оставили ради того, что нам необходимо.
Бобби остановил машину на парковке мотеля.
— Нужно отвезти тебя в больницу.
— Нет, я в порядке. Не хочу сегодня больше никого видеть. Прошло уже больше суток. Я все еще в сознании. Значит, в порядке.
— Лил.
— Пожалуйста, просто хочу зайти в номер. Я вымотана.
Бобби вздохнул, соглашаясь. Думаю, весь свой запал он оставил в спальне с Рори.
— Ладно. Будь здесь, пойду сниму комнату.
Через несколько минут Бобби вернулся с ключами, и мы вошли в маленькую с приглушенным светом комнату мотеля. В ней не было величия моего двухэтажного дома, она была словно дворец. Потому что я была свободна. Теперь стала хозяйкой своей жизни. И со мной был чудесный спутник.
Пока Бобби заносил сумки, я выскользнула из платья и, насколько это было возможно, вытерла кровь и грязь последних 24 часа. Я стояла посреди комнаты в комбинации и смотрела на него. Его белая футболка была пропитана потом и прилипла к груди и плечам. На суставах пальцев были царапины после схватки с Рори, волосы в беспорядке, щеки покраснели от жары и не выплеснутой энергии.
 
Это все казалось нереальным. Он не мог мне принадлежать. Мне суждено было скучать по нему. Прожить неполную жизнь.
Я зажмурилась, глубоко вдыхая и прислоняясь к стене за собой. Постаралась прочувствовать новые ощущения. Я вытащила шпильки из растрепанной прически распустив волосы по плечам.
Все тело болело. Душой и телом я была разбита.
Дверь в номер хлопнула, заставляя меня открыть глаза. В проеме стоял Бобби, смотря на меня в тишине. Я знала, что ему было больно. И не важно, чем он оправдывал все происходящее для себя. Не важно, какой будет результат этого оправдания, ему придется разлучиться со своим братом.
Мы стояли так какое-то время, просто смотрели друг на друга. Пытались ужиться с реальностью. Реальностью нового мира. С жизнью, о которой мы так долго мечтали, что стали думать, будто не заслуживаем такой жизни. Нашим наказанием лишь за желание этой жизни стало то, что мы ее никогда не получим.
Бобби осторожно подошел ко мне, будто я могла растаять от быстрых движений. Когда он приблизился, его длинная тень упала на меня.
Он осмотрел меня сверху вниз, убрал волосы с плеча и поцеловал его. Затем его губы нашли синяк у меня на лбу.
— Я никогда не позволю, чтобы что — то подобное еще раз с тобой случилось.
— Знаю, — прошептала я ему в грудь.
Платье прилипло к коже в духоте комнаты. Бобби видел меня в разных состояниях, но сейчас я чувствовала себя грязной.
— Мне нужно в душ.
— Ты идеальна, — зашептал он мне в ухо, и от этих слов по шее побежали электрические разряды. — Как ты себя чувствуешь? — участливо спросил он.
— Немного нездоровится. И чувствую так, будто сбежала из дома.
Бобби сунул пальцы под бретельки платья и спустил его с моего тела. Прошелся исцарапанными руками по изгибам и выпуклостям моего тела и ключицам. Я наблюдала за ним, завороженная его мягкостью после демонстрации такой защиты.
После падения начали проступать небольшие синяки. Он встал на колени и поцеловал каждый из них. Я прикусила губу, чтобы побороть накатывающиеся слезы. Сейчас, после пребывания в пустоте, я была наполнена, но не могла справиться со всеми эмоциями, которые будило во мне его бережное отношение.
Бобби стоял прямо передо мной, а я облокотилась о стену сзади. Носом он зарылся мне в шею и прошептал:
— Поверить не могу, что ты наконец — то моя.
Мы так долго были в тени. Сквозь неё самым правдивым, что было видно — наши чувства друг к другу, и они рассматривались как грязный секрет. Ложь.
Но теперь мы можем выйти на солнечный свет. На свету любовь такая простая, она возникает прежде, чем ты осознаешь. Еще до того, как мир может ее опорочить.
Слезы полились из глаз, когда его губы стали исследовать мою шею, подбородок и рот. Поцелуй был таким мягким, что я даже не была уверена, что мы соприкоснулись губами.
— Лил — девушка, которая была прекрасной даже тогда, когда всеми силами пыталась показать обратное, — мечтательно шептал он.
Сквозь слезы я улыбнулась. Слова, которые много лет назад разливались радостью в моем сердце, сейчас наполнили его, словно рог изобилия.
— Позволь сделать так, чтобы боль отступила, — шептал мой возлюбленный, прокладывая дорожку из поцелуев по ключице. Интересно, чью боль он имел в виду, мою или свою?
Тусклый желтый свет помогал различить очертания, когда я взялась за края его футболки и стянула ее с загорелого тела. На рельефах его мышц отражались тени, поблескивая от капелек пота, а губы Бобби тем временем спускались через грудь к моему животу и дальше, к сердцевине.
 
Он что — то промычал, когда попробовал меня на вкус. Вся неуверенность, ощущаемые ранее относительно моего внешнего вида, растаяла с ощущением прикосновения ко мне горячего рта. Бобби закинул мою ногу себе на плечо, а его язык выписывал узоры на чувствительной, влажной коже.