Дочь для олигарха (СИ)

— Разве это возможно? — теперь болтовня Нины немного заинтересовывает меня.
— Пфф! — плюется та и насмешливо закатывает глаза в потолок. Улыбается мне коричневыми от шоколада зубами. Не сдерживаюсь от замечания и прошу девушку вытереть сначала рот салфеткой. Он весь измазан. Нина продолжает: — Я с таким родственником почти десять лет живу — с мужем Алёшенькой. Знаете, он однажды додумался взять кредит на новую тачку. «Лексус» из салона. Явился со свекровкой домой и радостно бросил договор на диван, мол, смотрите, скоро на люксовой тачке катать вас буду. Но Алёшенька не учел расходов на содержание дорогого авто, налог, стоимость бензина, дополнительные проценты. Свекровь как увидела это, разоралась, что он больше ей сын. Хотела выгнать его из дома. Тачки, как вы могли заметить, у нас нет — продали, чтобы погасить долги, а кредит до сих пор выплачиваем.
— Ты предлагаешь мне тоже взять кредит?
— Огромнейший заем! Баснословный! — чуть не задыхается от азарта. — И не гасить его некоторое время. Скажите Хилл, что разорились. Они сами как миленькие перепишут убыточную часть вам обратно, чтобы не связываться с банками.
— Это безумие, Нина. Слишком рискованно.
— Но вы же пьете шампанское, Демид Леонидович? Да и поумнее будете, чем мой Алёша.
— Ладно, можешь идти, — даю отмашку.
В принципе схема, предложенная этой аферисткой, весьма рабочая, если взяться за нее грамотно. Отменяю пятитысячный штраф для Семенихиной и до вечера погружаюсь в продумывание нюансов, попутно решая дела насущные.
Я приехал в офис раньше всех, но вечером уезжаю в числе последних.
После мозгового штурма я очень рассчитывал на спокойный отдых дома, но когда со Стефаном въезжаем во двор особняка, замечаем странную активность на территории.
Поодаль от дорожки выстроились в круг Вальтер до последнего мускула напряженный, укутанная в шаль Люсидна, явно возмущенная Хилл, курьер, совершенно растерянный, и… Юля. Не менее ошарашенная, чем курьер.
Выхожу из машины:
— Что случилось? — выясняю, шагаю ближе.
— Собственно… вот… — Юля вздыхает и указывает рукой на снег.
Опускаю взгляд. В центре импровизированного круга в сугроб воткнут букет роз.
— Любимый! — вскрикивает и отмирает Хилл. — Этот мальчишка, курьер, привез цветы мне, а в открытке сказано, что букет для Юли! С чего бы вдруг ты ей дарил какие-то цветы? Уверена, что это ошибка, а в доставке просто перепутали или плохо расслышали мое имя. Ведь так?
Хм… я вообще не обращался в цветочный бутик.
Наклоняюсь к букету.
Он не пафосный, не для того чтобы тронуть женскую душу, скорее, символизирующий о простом знаке вынимания. Логотип на открытке мне знаком. Владелица магазина хорошая подруга Нины.
Теперь понятно, кто решил проявить инициативу. Семенихина точно нарывается на грубость и создает мне новые проблемы, которых и без нее хватает.
Недолго обдумав вероятные исходы событий, заключаю:
— Да, этот скромный букет для Юли, — поднимаю цветы и протягиваю девушке. — Она все-таки мать моего ребенка.
У Полонской трясутся руки. Осторожно, будто не веря моим словам, она принимает букет:
— Спасибо…
Весь двор обволакивается тишиной. Разрываю ее спустя минуту, не обращая внимания на сверлящий взгляд невесты. — Джулия все равно не будет устраивать мне скандал, обидится только и поиграет в молчанку. И я помолчу, ведь знаю, что первой сдастся Хилл. Или откуплюсь от Джули, заказав букет подороже — это легче всего, пару кликов на телефоне.
Отпустив курьера, шагаю в особняк. Прижимаю к груди черную папку, ту, что принесла Нина. С некоторой биографией на Полонскую и стратегией по лишению ее родительских прав. Я решил для начала повременить с радикальными мерами и попытаться поговорить с Юлей мирно. Назначить определенные дни в месяце для общения с дочерью. Надеюсь, Полонская достаточно умна и не станет ввязываться со мной в конфликт.
Поднимаюсь в кабинет. Прячу папку в стол, сверху прикрываю ее бумагами. Здесь же оставляю пальто. Возвращаюсь в коридор и замечаю мелькнувшую на лестнице Юлю.
 
Черт возьми, я так устал на работе, не хочу, а вожделею встать под холодный душ, однако иду за девушкой.
Я нахожу Полонскую в комнате.
Придерживая дверную ручку, чтобы избежать щелчка, бесшумно крадусь внутрь.
Девушка стоит возле окна, ко мне спиной. Держит букет, вдыхает яркий цветочный аромат.
— Тебе нравится? — нарушаю ее спокойствие.
Юля от неожиданности вздрагивает, немного стесняется того, что я заметил ее трепетное отношение к обычным цветам.
— Они великолепны.
— Я рад.
— Только, пожалуйста, Демид не делай так больше. Ты ставишь меня в неловкое положение перед сестрой.
Еще год назад я и не представлял, что моя жизнь, прогнозируемая и расписанная лет до шестидесяти, может слишком круто поменяться.
Я видел себя только рядом с Хилл, у меня были доверительные отношения с ее родственниками.
Процветающий бизнес и огромная ответственность перед сотней душ. Сотрудников предприятия. Начиная от заместителя заканчивая простыми работягами на стройке. Столько людей видят во мне лидера, который обеспечивает им финансовую стабильность и шанс прокормить семью.
Я не могу их подвести в угоду своим желаниям. Я должен сохранить бизнес на прежнем уровне, но общение с Юлей показало, что жизнь может быть многогранной, наполненной простыми человеческими эмоциями, а не железным распорядком и понтами, что так нравятся Джулии.
Полонская из ничего умеет создавать возле себя уютную атмосферу, в которой хочется утонуть с головой, без остатка и сожаления. С ней хочется разговаривать, узнавать, как непрочитанную книгу.
Юля никогда не смотрела на меня преданными глазами, ждущими, что я как-то заполню ее внутреннюю пустоту или устрою ей праздник. Полонская интересная сама себе, автономная и слишком независимая, а это подкупает.
Не стану обманывать — я не влюбился в Юлию с первого взгляда, не сошел от нее с ума. Любовь очень эфемерное понятие. Просто с этой девушкой чувствую себя гораздо лучше, чем с Хилл, а это уже не слишком нормально для такого предсказуемого бизнесмена, как я.
Отягощает положение еще одна деталь — родители Хилл граждане другой страны. В Америке не действуют наши законы и мои личные связи, что заимел в России.
— Если честно, — прохожу вглубь комнаты и усаживаюсь на постель. Эта кровать, предназначенная для гостей. Она качественная, но вполне обычная. Без навороченного ортопедического матраса, как у нас с Джули. Но сейчас постель Юли кажется мне удобней и мягче. — Я не заказывал розы. Это всего лишь безумная инициатива Нины…
Полонская удивленно моргает длинными ресницами. Однако разочарования в ее лице нет. Только едва заметная улыбка.
— Почему же ты не признался? Думаю, Хилл бы не огорчилась на тебя в таком случае…
— Сначала хотел, а потом мысленно согласился с Ниной.
Покачав головой, Юля оставляет цветы на туалетном столике и достает с полки антикварную вазу.
Вообще-то, это работа весьма известного римского гончара. В дорогую вазу нельзя наливать воду, она служит здесь как напоминание для гостей о нашем с Хилл финансовом благополучии.
Но Юля далека от всей этой показной роскоши, и уж тем более ей нет дела до римского гончара. Освободив цветы от обертки, она ставит их на подоконник.
Вечереет. А мне так не хочется прощаться с возможностью просто посидеть с Полонской в комнате и смотреть, как она умывает лицо, смазывает руки кремом, немного скованно садится на пуф возле туалетного столика, молча щелкает каналами на телевизоре.
Юля, наверное, легла бы на кровать, вытянулась, как маленькая кошка, расслабилась. Но на постели я. Тоже сижу.
— Мнение обо мне у тебя сложилось не радужное, Юль? — разбавляю монолог диктора новостей с экрана своим голосом.
— Самое отвратительное, Демид, — морщит нос и не отводит взгляда с телевизора.
Справедливо. Не с первой секунды знакомства я поменял отношение к Полонской. Сначала воспринял ее тоже холодно.