После поцелуя (ЛП)

Брэм нахмурился.
– Но у него две незамужние дочери.
– И?
– Ты точно знаешь, что означает «и», Салливан. Единственная причина, по которой я приглашен к ним на обед, – это чтобы она из девиц смогла поймать меня в брачную ловушку. Если я приду туда, то они подумают, что я согласен на это.
– Если ты не готов идти туда, то тебе не следовало передавать мне приглашение.
– Ты несговорчивый.
– Я на пути мщения, если ты помнишь. Это довольно грязная работа. – Салливан сделал вдох. Хороший друг, вероятно, не попытался бы заставлять своего собеседника посещать тот прием, который тот считал неприятным. Однако он достаточно хорошо знал Брэма, чтобы иметь ясное представление о том, что сын герцога Левонзи не станет делать то, что не хочет, ни при каких обстоятельствах. – Только эти два вызвали у меня определенное впечатление, – продолжил он, возвращая обратно оставшиеся приглашения.
Брэм сделал знак, чтобы ему принесли еще один бокал портвейна. На мгновение показалось, что он хочет что-то сказать, но вместо этого он в несколько приемов прикончил свою порцию жареной утки. Отлично. Салливан смог бы подобрать не так много слов для того, кто жил такой жизнью, как Брэм, а затем начал раздавать советы другим.
Да, то занятие, которое он выбрал, было опасным. И да, он предполагал, что у него была возможность заявить публичный или правомерный протест о своей пропавшей собственности. Однако он и раньше видел, к какому результату приводят подобные вещи, а ему нужно защищать свой бизнес и поддерживать работников. Нет, несколько краж казались лучшим способом уладить дело.
И его кражи с взломом имели то дополнительное преимущество, что они, без сомнения, злили и унижали первоначального вора, с тем счастливым осознанием, что маркиз Данстон ничего не может поделать с этим, не испортив собственной хорошей репутации в обществе. В конце концов, одно дело – оказаться неспособным признать незаконного сына. А вот украсть что-то у бедняги, особенно когда он – респектабельный человек, пусть и находящийся на границе высшего общества, что ж, это было бы просто подло. А Данстон и его законные отпрыски никогда не были подлыми. Ворами – да. Но не подлыми.
Со вздохом он отставил в сторону свою высокую кружку с горьким пивом.
– Мне лучше пойти. Ранее я не придумывал причин, чтобы избежать ужина с тобой. Когда Сэмюэль уехал, я хочу, чтобы за моими животными приглядывала еще одна пара глаз. – Он посмотрел на друга через стол. – А тебе вскоре нужно быть в Олмаке, не так ли?
– Я же сказал тебе, что не пойду.
– Хмм. Не твоя вина, что у тебя голубая кровь, лорд Брэмуэлл Лаури Джонс. Я уже простил тебя за это.
Брэм ответил ему мрачной улыбкой.
– Да, но на моей совести есть и другие преступления.
Прежде, чем Салливан смог спросить, что он подразумевает под этим, Брэм оплатил их счет и поднялся из-за стола. Посреди шума, пьянства, заключения пари и сигарного дыма в «Иезавель» вести конфиденциальный разговор было одновременно легко и почти невозможно, но бизнес – это одно. А для Брэма, личные дела относились совсем к другой категории. А в этом не было ничего нового.
Салливан нанял кэб, чтобы вернуться обратно на свои три акра[7] земли, которые занимали конюшни, коттедж и пастбище. Он предположил, что по аристократическим стандартам это было не так много, но, по крайней мере, он работал ради этого и приобрел все сам. И никто не сможет отобрать это у него.
Салливан нахмурился. Никто, за исключением леди Изабель Чалси. Если он попадет в тюрьму, то рискует лишиться своей земли. Интересно, насколько большую угрозу она представляет? Хорошенькая и избалованная, физически слабее его, но у нее есть рот. Который хорош для поцелуев, но вполне способен разрушить его жизнь. Ему нужно что-то с ней сделать. И еще до следующего посещения чьего-то дома через окно.
– Мама, я просто захотела иметь лошадь, – заявила Изабель в пятнадцатый раз с тех пор, как прибыла Зефир. Она ничуть не приблизилась к тому, чтобы поверить в это самой, но надеялась, что это сделала ее семья. – Элоиза всегда ездит верхом и она говорит, что это – замечательное занятие. Так что я решила перестать вести себя как дурочка и научиться ездить верхом.
 
Леди Дэршир бросила на нее взгляд через стол для завтрака.
– Элоиза Рэмплинг – прекрасная юная леди, но ты никогда не ощущала необходимости повторять ее распорядок дня. Если на то пошло, то это другие девушки следуют твоему примеру.
– Речь не о том, чтобы кого-то копировать. Мне девятнадцать лет, мама. Почти двадцать. Мне пора перестать заниматься глупостями, и хочу попробовать суметь сделать это.
– Ей определенно не удалось бы выбрать лучшего наставника, – вмешался ее отец, когда вошел в комнату и остановился чтобы поцеловать жену, а затем Изабель в щеку, перед тем, как сесть во главе стола. – И так как у нас, похоже, семья любителей лошадей, то я рад, что ты решила попробовать.
Изабель полагала, что его сговорчивость наполовину проистекала от того, что великий Салливан Уоринг будет приходить в дом на протяжении следующих двух недель или около того, но не сказала этого вслух. Может быть, она и имела тенденцию выискивать высокий драматизм или создавать собственный там, где его не было, но после разговора с ее родителями – или ее матушкой, по крайней мере, – выражающими беспокойство по поводу ее самого последнего плана, Изабель внезапно начала понимать, что не просто хранит секрет. Она лжет.
Ради всего святого, если бы у нее было больше времени, чтобы обдумать, как поступить, или кто-нибудь предупредил бы ее, что она вот-вот столкнется с человеком, который украл картины из их дома и поцелуй – у нее, Изабель сомневалась, что прибегла бы к такому решению. На самом деле это даже не было решением; это всего лишь отвлекающая тактика, чтобы удержать мистера Уоринга поблизости до тех пор, пока она сможет… что? Решить, как проучить его за то, что он позволил себе вольности с ней? Арестовать его? В конце концов, он ведь вор. Он заслуживает того, чтобы…
– Милорд, – произнес дворецкий, бросив сердитый взгляд на лакея, с которым только что поговорил, – мистер Уоринг находится во дворе конюшни, ожидая леди Изабель.
– Он здесь! – радостно закричал Дуглас, врываясь в комнату. – Он снова приехал на этом большом черном жеребце. Ей-богу, конь просто первоклассный.
– Дуглас, – упрекнула его маркиза. – Немного хороших манер, если позволишь. Это ведь не принц-регент явился с визитом.
– Это лучше, чем Принни.
– Харри, скажи что-нибудь этому мальчишке.
– Прости, дорогая, но в этом случае я вынужден согласиться с Дугласом. – Маркиз встал из-за стола. – Я разговаривал с мистером Уорингом время от времени, но увидеть как он работает на самом деле… Пойдем со мной, Тибби. Давай посмотрим, что мастер по разведению лошадей запланировал на сегодня.
Дуглас вылетел из комнаты, но Изабель продолжила ковырять поджаренный хлеб, с которым на самом деле покончила пять минут назад.
– Я завтракаю. И он же коннозаводчик, ради всего святого. Он может подождать.
– Ты уверена, что откладываешь это не из-за лошади? – возразил маркиз, качая каштановой с проседью головой. – Я пойму, если так. Оставайся здесь, если хочешь. Я отошлю Зефир домой с мистером Уорингом.
– Я не… – О, тьфу. – Нахмурившись, девушка поднялась. – Очень хорошо. Давай пойдем и поздороваемся со знаменитым мистером Уорингом.
Она могла притвориться, что это безразличие, но ее нежелание было вполне настоящим. Только Зефир была не единственной причиной для этого. К счастью, Дуглас и ее отец были слишком заняты, обсуждая следующие скачки в Дерби, чтобы заметить ее тревогу. Расправив плечи, Изабель последовала за ними. Одно дело – сомневаться в своей точке зрения. Совершенно другое – позволить Салливану Уорингу увидеть это.
 
Он сидел на запятках фаэтона ее отца, когда они вышли из дома через кухни. Сегодня он был одет не как джентльмен, а скорее как помощник конюха, его куртка висела на стойке ворот, а рукава закатаны почти до локтей. Изабель сглотнула. Ее и раньше изумляла его суровая привлекательность, но в целом он выглядел словно один из великих греческих героев, о которых рассказывал свои истории Гомер.