После поцелуя (ЛП)

– Все было совершенно невинно, – прервал он, изогнувшись, чтобы посмотреть в сторону двери.
– В отличие от поцелуя.
– Поцелуев.
– Черт побери. – Брэм вернулся к креслу и снова сел. – Я не из тех, кто дает советы в сердечных или постельных делах, но… в твои намерения входит обесчестить эту девушку?
– Нет! Конечно, нет. Почему ты вообще спрашиваешь об этом?
– Ты никогда не питал особого расположения к моему сословию. И относишься к нему еще хуже с тех пор, как я притащил тебя обратно с Пиренейского полуострова.
– Что тебе совсем не следовало делать.
– Да, следовало, так как ты вступил в армию только потому, что меня заставили сделать это.
– Это слух, который ты сам пустил, – проговорил Салливан, подавляя усмешку.
– Иногда слухи – это правда. Вот почему мне приходится задаваться вопросом, не является ли это дело с Изабель Чалси каким-то извращенным способом мести Тилдену.
– Тибби не сделала мне ничего плохого, только стала свидетелем моих дурных поступков. И я не настолько сумасшедший, чтобы обманывать себя, думая… о чем-либо… – Он замолчал.
– Будь осторожен, Салли. Я могу спасти твою жизнь всего несколько раз перед тем, как это станет утомительным.
– Буду иметь это в виду. Понаблюдай за ней сегодня, хорошо, Брэм?
– Я наблюдаю за всем.
Когда Брэм ушел, Салливан откинулся назад, чтобы снова глотнуть бренди. Каково бы ни было его положение в жизни, он привык сам отвечать за собственную судьбу и поступки – и больше ни за чьи. Однако теперь он внезапно обрел кого-то, чье благополучие заботило его. И все, что он мог делать – это надеяться, что друзья Изабель на самом деле окажутся друзьями, и ждать до утра.
И думать о ней каждое мгновение все это время.
– Как твоя голова? – спросила леди Дэршир, приложив ладонь к щеке Изабель.
– Со мной все в порядке, мама, – ответила Изабель, ткнув локтем Филлипа, чтобы тот освободил больше места на сиденье кареты.
– Как скажешь.
По правде говоря, Изабель не была уверена в том, как себя чувствовала. Глупо было притвориться, что у нее болит голова, но девушка не могла избавиться от ощущения, что что-то неправильно. Ее прогулка с друзьями оказалась очень приятной, за исключением нескольких шепотков и смешков, где ее не включали в общее веселье. Изабель не могла вспомнить, чтобы прежде ее когда-либо исключали даже из самых пустых разговоров, но также вполне возможно, что она ищет что-то такое, чего нет. Когда что-то неправильно, когда все совсем не так.
Барбара поздравила ее с тем, что она ездила на Молли, но только Барбара знала, как трудно ей было сделать это. Элоиза Рэмплинг и Оливер ничего не сказали, и никто не комментировал то, что она обняла Салливана. Возможно, они поняли, что этот поступок был совершенно невинным, как это сделали ее родители. Или даже лучше, возможно, они вовсе не видели этого.
Потому что это объятие не было полностью невинным. Она не стала бы обнимать Фиппса или Делвина за то, что они помогли ей. Или Оливера. Кого-нибудь из своей семьи – да, но не с такой же бездыханной… радостью, которую она ощущала в присутствии Салливана Уоринга.
– Ты помнишь бал у Фордэма в прошлом году? – спросила ее мать. – Твоя танцевальная карточка была почти уничтожена, так быстро она заполнялась.
Изабель хихикнула.
– А Филлип едва не ослеп, столько карточек сунули ему под нос.
– Не могу ничего поделать с тем, что я неотразим, – протянул ее брат, – хотя я и не так красив, как Тибби.
– Слава Богу, что это так. Иначе я бы отчаянно завидовала тебе. – По правде говоря, сегодня Изабель ощущала себя красивой. На ней было одно из самых новых платьев, насыщенно-винного цвета с кружевом на вырезе и рукавах, а такого же цвета ленты были вплетены в ее светлые волосы. Если бы не неотступное чувство грядущих неприятностей в глубине ее сознания, сегодняшний вечер стал бы просто идеальным.
Вечер все еще может стать идеальным, сказала она себе. Неприятности могут остаться только в ее голове, потому что она знала правду о том, почему обняла Салливана. И сделала она это только потому, что не смогла удержаться.
 
Это началось как игра, но теперь даже близко не напоминало развлечение. Это было неправильным и запретным – и поэтому еще более заманчивым. Как у Ромео и Джульетты, за исключением пустячного факта, что его отец был женат на ком-то другом, а не на его матери. И его отец никогда не признал его. Судя по тому, что она слышала сегодня утром, лорд Данстон никогда не признает Салливана как собственного сына.
– Изабель?
Девушка одернула себя. Судя по тону матери, она обращалась к ней не первый раз. Ради всего святого, она едет на самый большой бал из всех, которые уже проводились в этом Сезоне. Она сможет поразмышлять о своей неудачной одержимости Салливаном Уорингом позже.
– Да?
– Ради Бога, над чем ты так задумалась? – спросила маркиза.
– Сегодня я ездила на лошади, – сымпровизировала Изабель. – Мне так хочется похвастаться этим, но все просто сочтут меня странной.
– Мы не сочтем, – вмешался Филлип, по-братски улыбнувшись ей. – Во всяком случае, не более странной, чем обычно.
– О, большое тебе спасибо.
– Филлип, – упрекнула его мать. – Мы гордимся тобой, Тибби.
– Очень гордимся, – эхом отозвался ее отец. – В действительности, я думаю, что мы могли бы купить для тебя эту гнедую кобылу. Или, я уверен, мистер Уоринг не станет возражать против обмена: ее на Зефир. А затем, позднее, когда ты станешь ездить более уверенно, мы купим тебе более молодое и резвое животное.
– Нет!
– Прошу прощения?
Осознав, что она ответила слишком резко, Изабель наклонилась вперед и взяла отца за руку.
– Если я откажусь от Зефир, то это будет так, словно я не смогла достичь этого. А я на самом деле хочу суметь ездить на ней верхом.
– Очень хорошо. До тех пор, пока ты готова продолжать и прикладывать те усилия, которые требуются.
– Я готова.
Слава Богу, что отец согласился. Потому что отказаться от Зефир означало бы отказаться от Салливана. Может быть, он дурно влиял на нее, но Изабель была абсолютно не готова позволить ему уйти. Пока нет. Нет – даже если это эгоистично и означало намного больше проблем.
Когда карета, качнувшись, остановилась, лакей в желтой ливрее распахнул дверь и помог их компании спуститься на землю. Изабель еще раз изгнала Салливана Уоринга из своих мыслей. Она сможет поразмыслить о нем позже, в своих мечтах.
Филлип предложил ей руку, и девушка с улыбкой обхватила пальцами его черный рукав. Сегодня ночью будет три вальса, неслыханное число для любого подобного события. Танцует ли Салливан? Умеет ли он танцевать вальс? Он говорил, что его воспитывали как джентльмена, но в Лондоне вальс как раз становился более популярным, чем скандальным. Конечно же, Салливан находился в Европе, откуда и пошел этот танец, так что, возможно, он умеет вальсировать.
С другой стороны, какое это имеет значение? Они никогда не будут танцевать вместе, потому что его никогда не пригласят ни на один прием, не говоря уже о бале у Фордэма. Не отвлекайся, дурочка, напомнила она себе, двигаясь вперед вместе с родителями и старшим братом.
Дворецкий объявил их семью и они вместе вошли в самый большой из смежных бальных залов Фордэм-хауса.
– Что за ужасная давка, – радостно воскликнула ее мать, и Изабель кивнула в знак согласия.
Она заметила Элоизу Рэмплинг посредине зала и помахала ей, но ее подруга отвернулась и умчалась в противоположном направлении. Учитывая то, что Изабель едва могла видеть собственную руку в такой толпе, она не понимала, как кто-то мог находить нужных людей и завязывать с ними разговоры. Тем не менее, то зерно беспокойства в ее груди слегка шевельнулось.
 
– Ослабь хватку, а? – пожаловался Филлип. – Желательно, прежде чем ты оторвешь мне руку.
Изабель торопливо расслабила руку.
– Прошу прощения.
Брат усмехнулся.