После поцелуя (ЛП)

– Завтра, – неуверенно прошептала девушка. – Я сделаю это завтра. Если вы будете стоять рядом со мной.
– Буду. – В этот момент он ощущал себя готовым сразиться за эту привилегию со всем Семнадцатым полком Бонапарта.
Урок, похоже, был окончен, но Изабель не отодвигалась от него, ее маленькая рука лежала поверх его ладони. Салливан мог поклясться, что ее щека потерлась о его плечо. Каждый мускул и каждая кость в его теле ныли от необходимости стоять так неподвижно, когда все, что ему хотелось – это обернуться и схватить ее в объятия. Он боялся пошевелиться. Всего лишь слегка переступить с ноги на ногу, и…
Зефир фыркнула и топнула копытом. Изабель немедленно охнула и отскочила назад. Поморгав, Салливан сосредоточился на том, чтобы потрепать кобылу по боку, до тех пор, пока не сможет вполне удостовериться в том, что не бросится на леди Изабель. Затем он обернулся.
Ее старший брат, Филлип, лорд Чалси, стоял на краю конюшенного двора. Проклятие. Слегка кивнув ему, Салливан поднял длинный хлыст, который отбросил в сторону.
– Вы сделали все очень хорошо, миледи, – произнес он, направляя Зефир к другой стороне двора.
Девушка откашлялась.
– Спасибо за то, что не дразните меня, – сказала она, следуя за ним на безопасном расстоянии.
Он пожал плечами.
– Вы столкнулись с чем-то, что пугает вас. В этом нет ничего, из-за чего можно было бы вас дразнить. – Встряхнув поводом, он велел Зефир двигаться шагом.
– Кто для вас Франческа Перрис?
Салливан застыл. Черта с два. Сколько у нее ушло времени, чтобы выяснить это – три дня? А он заставил остальной высший свет – за исключением Брэма и двух людей, которых он хотел поставить в известность – без толку суетиться в последние шесть недель. Конечно же, у леди Изабель Чалси было преимущество в том, что она видела его лицо.
– Я ожидаю ответа, мистер Уоринг.
Вот почему ему с самого начала следовало вести себя с ней холодно, отстраненно и угрожающе, вместо того, чтобы целовать девушку и убегать без маски. А всего лишь пять минут назад он поклялся, что никогда не причинит ей вреда. Быть злодеем в этой пьесе – если именно им он стал – было бы намного легче.
– Вперед, Зефир. Рысью. – Побуждая Зефир бежать рысью, Салливан поворачивался вокруг своей оси, Изабель не отставала от него.
– Знаете, я смогу узнать об этом, – продолжила она. – Предполагаю, что Оливер знает, кто…
– Она моя мать, – отрезал он. – И не угрожайте мне Оливером Салливаном, если не хотите, чтобы я воткнул в него нож.
– Он ваш брат!
– По непроверенной информации, у нас один отец. Он мне не брат.
На мгновение девушка замолчала, и он подумал, что, возможно, наконец-то сумел отпугнуть ее так, чтобы она оставила его в покое. Салливан ждал, но она не отошла назад. Ну-ну. Очевидно, если не считать лошади, ее совсем ничего не пугало. Даже он сам.
– Значит, ваша мать – художница, – наконец проговорила Изабель.
– Была художницей, – поправил он. – Она умерла год назад.
– Мне очень жаль.
– И мне тоже. – Уоринг изменил натяжение повода. – Шагом, – скомандовал он, легко коснувшись передней ноги кобылы. Подпрыгнув, лошадь остановилась, а затем снова продолжила двигаться шагом. – Хорошая девочка, – прошептал он. Совсем неплохо для первой попытки.
– И ваш отец на самом деле лорд Данстон.
Проклятие. Она словно собака с костью.
– Оставьте это, – произнес он вслух.
– Нет. Я разгадываю вас.
Салливан бросил на нее взгляд через плечо.
– Думаю, что это потребует значительных усилий ради очень ничтожной награды.
– Вы старше, чем Оливер?
– Вы когда-нибудь занимаетесь собственными делами?
– Мое дело – это вы. Я шантажирую вас, помните?
Господи Боже. Он вздохнул, его веселье почти сравнялось с раздражением.
– Я на девять месяцев младше.
– Должно быть, вы ненавидите их, – тихо проговорила Изабель. – Расти, зная…
Он фыркнул.
– Пять месяцев назад мысли о них почти не приходили мне в голову.
– Почему это? Я имею в виду, очевидно, что лорд Данстон не признал вас. Так…
– Тпру, Зефир. – Оставив кобылу стоять и все еще злясь на себя за то, что не испытывал желания отпугнуть Изабель, он зашагал к ней. – Мои секреты в обмен на ваши, – прошептал Салливан.
 
Изабель отступила на шаг.
– Что?
– Вы меня слышали.
– У меня нет секретов. – Она сложила руки на груди. – За исключением того, что я храню из-за вас.
– И вы наслаждаетесь этим секретом, не так ли?
Ее щеки покраснели.
– Прошу прощения?
– Люди, которым не нравятся секреты, не хранят их, и они определенно не изучают их.
– Я…
– Если вы завтра сумеете прикоснуться к Зефир, – прервал он, зная, что уже выиграл очко, – я кое-что расскажу вам о себе. Чем больше прогресса вы достигнете с ней, тем больше узнаете обо мне.
Изабель сердито посмотрела на него, ее взгляд скользнул к кобыле, а затем обратно на него.
– Что, если эта информация, как вы говорите, не стоит усилий?
– Полагаю, это вам решать.
– Я могу заставить вас рассказать мне все прямо сейчас, – продолжила она, принимая вызывающую позу, которую уже демонстрировала ему раньше.
– Только если я вам позволю. – В большинстве случаев Салливан так же хорошо разбирался в людях, как и в лошадях. Он пока не до конца разобрался в Изабель, но был совершенно уверен в этом вопросе. – Вы можете попытаться, конечно же. Но это будет означать, что вы откажетесь от своей власти надо мной, Изабель. И я думаю, что мы оба знаем: вы не хотите, чтобы это произошло.
Когда она поджала губы, взгляд Салливана опустился к ее рту. Неожиданно он задумался, целовал ли ее когда-нибудь Оливер. Внезапный гнев и досада прокатились по его позвоночнику, и он стиснул зубы. Она – дочь маркиза. Что делал или не делал Оливер, не имеет никакого значения, потому что Оливер Салливан имеет все права ухаживать за ней. А Салливан Уоринг всего лишь тренирует для нее лошадь.
– Тогда возвращайтесь к работе. И я для вас все еще леди Изабель, – проговорила она, направляясь туда, где теперь стояли и наблюдали оба ее брата. Значит, по всей видимости, она пришла к тому же выводу. Он может быть уважаемым заводчиком лошадей, но все равно при этом он по колено в навозе.
Отлично. Так или иначе, но какого дьявола его заботит это, пока девушка хранит молчание по поводу его ночного визита в ее дом в начале недели?
– Как пожелаете. – Отдав команду и щелкнув хлыстом, Уоринг снова послал Зефир вперед. Его это не волнует. Нисколько. И если Изабель больше никогда не приблизится к лошади, то он все равно сделает то, для чего его наняли. Ничего меньше, и, черт побери, ничего больше.
Двадцать минут спустя Салливан завел Зефир обратно в стойло. Отказавшись от многочисленных предложений со стороны помощников конюха, он сам накормил и напоил кобылу. В собственных конюшнях у него были работники, выполнявшие такие рутинные действия как эти, но он обнаружил, что ничто не способствует вдумчивым размышлениям, как кормление и чистка лошади.
– Вы рисуете?
Он вздрогнул, настолько близко Изабель оказалась позади него. Чтобы скрыть это движение, он снова провел щеткой по гриве Зефир.
– Конечно, я рисую, – проговорил Салливан, продолжая стоять спиной к девушку, которая должна была стать его заклятым врагом, но вместо этого она нравилась ему – даже несмотря на плохой вкус в выборе поклонников. – Каждый вечер между выгребанием навоза из конюшни и починкой седел.
– Ничего вы не выгребаете. И я задала вам вежливый вопрос. Пожалуйста, дайте мне вежливый ответ.
Салливан поднял ведро и щетку и вышел из стойла, заперев его за собой.
 
– Это приказ, миледи?
– Если… если бы я отдала бы вам приказ, то только ради того, чтобы вы снова поцеловали меня.
С громко стучащим сердцем он повернулся к Изабель.
– Что?
– Вы слышали меня, мистер Уоринг.
Румянец на ее щеках сделался гуще, ее дыхание участилось, несмотря на надменное выражение на лице. Быстро оглядевшись, чтобы удостовериться, что внутри конюшни никого нет, мужчина уронил ведро. Она подпрыгнула от этого звука. Салливан проигнорировал ее движение, вместо этого стянув одну за другой тяжелые рабочие перчатки и швырнув их на край ведра.