После поцелуя (ЛП)

Он совсем не это ожидал услышать.
– Что?
– Конюшни Уоринга. Люди хвастаются тем, что владеют одной из твоих лошадей, Салливан. Я видел, как мужчины подрались во время аукциона на одного из твоих гунтеров.
– Они были пьяны, – парировал Салливан, начиная понимать, что раздражение Брэма имеет совершенно иной источник, нежели он думал.
– Это к делу не относится, – пренебрежительно заявил Брэм. – Если ты просто перестанешь изучать происхождение людей перед тем, как продать им лошадь, то никому и никогда даже не понадобится искать другого коннозаводчика.
Салливан нахмурился.
– Я не сужу о людях по их…
– Ты не продашь никому, о ком известно, что он – близкий друг Салливанов. И не пытайся убедить меня в обратном, потому что я тебе не поверю. Поэтому я не рассказал тебе о Изабель Чалси и Оливере Салливане. А ты продал двух лошадей этой семье, и повеселился при этом.
– Она увидела меня в своем доме, недоумок. Вот почему я продал им двух лошадей.
– Именно об этом я и говорю, дурачок. Ты не знал об их связи с Оливером, а я не знал, появится ли он или нет. А тем временем ты расширил свой бизнес и получил еще одного довольного владельца лошади, который рассказывает всем, кто готов его слушать, какое прекрасное животное он получил из конюшен Уоринга.
– Итак, ты солгал ради моей пользы.
– Я пропустил кое-что ради твоей пользы. Не всех волнует твоя родословная, мой друг. Твое мастерство говорит за себя.
Салливан сгреб пистолет со стола обратно в карман и встал.
– Я знаю, что тебе нравится играть в игры с людьми, Брэм, но не надо играть в них со мной. С этого момента и впредь я рассчитываю на полную правду. А не только на удобные для тебя частицы.
С этими словами он пробрался через толпу и вышел обратно на влажные, темные улицы. Итак, он придирчиво выбирает тех, кому продает лошадей. Так это его дело. И эта неразбериха произошла только потому, что его силой вовлекли в нее. Если бы Данстон и Тилден изначально не украли его собственность, то Салливан не вломился бы в Чалси-хаус, чтобы вернуть ее, и никогда не увидел бы, не говоря уж о том, чтобы поцеловал, Изабель Чалси. В конечном счете, все вело обратно к Джорджу Салливану, маркизу Данстону. Так всегда было. И, вероятно, всегда будет.
 Глава 7 
Утром Изабель проснулась задолго до десяти часов. Нетвердо держась на ногах, она с помощью своей горничной сумела надеть прогулочное платье перед тем, как спуститься вниз на завтрак. Три чашки горячего, крепкого чая – и ее глаза наконец-то остались открытыми, вместо того, чтобы слипаться через каждые несколько секунд.
Никто еще не встал, и, учитывая, что они вернулись домой от Эдлингтонов около трех ночи, девушка не ожидала, что увидит кого-то из них в следующие несколько часов. Было бы здорово, если бы ее семья проспала до тех пор, пока Салливан Уоринг приедет на утреннюю тренировку и снова уедет, но она сомневалась, что ее везение продлится так долго.
Лорд Минстер, вероятно, тоже все еще спит, но Изабель не могла рисковать тем, что пропустит записку, которую он обещал прислать. Если отец увидит ее, то не поймет, в чем дело, и потом ей придется объяснять, что она ищет какие-то общие главные нити в двух ограблениях. Тогда, наверное, он отошлет ее домой в Берлинг, чтобы удержать подальше от неприятностей. Откуда же ему знать, что уже слишком поздно для этого.
Пока Изабель намазывала маслом четвертый тост, хотя едва съела второй из них, она пыталась решить, хочет ли она приблизиться к этой растущей загадке, которую представлял собой Салливан Уоринг – и как это сделать. Изабель вздохнула. Ей нравились головоломки, но в этом деле с Уорингом и вопросами, окружавшими его, ставки были намного выше тех, с которыми она обычно имела дело. И он интересовал ее далеко не только по этой причине.
У парадной двери раздался стук молотка, и дворецкий вышел из комнаты для завтраков. Минуту спустя он появился вновь, опять заняв свой пост у входа в комнату.
 
– Кто, ради всего святого, нанес нам визит в такую рань? – спросила она, изо всех сил стараясь изображать любопытствующую невинность.
– Лорд Минстер прислал письмо лорду Дэрширу, миледи, – ответил Олдерс.
– О, он ждал его. – Девушка вскочила на ноги, при этом едва не опрокинув тарелку себе на колени. – Я отнесу письмо ему наверх.
– Его камердинер сказал, что он все еще в постели, миледи.
– Тогда я приму на себя вину за то, что разбужу его. – Когда дворецкий не сдвинулся с места, она приподняла бровь. – Пожалуйста, принесите мне письмо, Олдерс.
На худой щеке дворецкого дернулся мускул, и он кивнул. Мужчина снова вышел из комнаты для завтраков, а затем вернулся через несколько секунд с серебряным подносом в руках, на полированной поверхности которого лежало единственное письмо.
– Благодарю вас, – нараспев произнесла Изабель, схватив сложенный лист и сунув его в карман, потому что в противном случае испытала бы искушение немедленно вскрыть восковую печать и прочитать послание. – И вы можете убирать мои приборы для завтрака. Я буду в своей спальне – после того, как доставлю папе вот это.
Олдерс кивнул.
– Очень хорошо, миледи.
Продолжая держать руку над карманом накидки, Изабель поднялась наверх. Она прошла мимо смежных спален родителей, остановившись там на мгновение – на тот случай, если кто-нибудь внизу прислушивался к ее шагам. Сосчитав до двадцати, она продолжила путь в собственную комнату и тихо закрыла за собой дверь.
– А теперь давай посмотрим, что ты мне поведаешь, – прошептала девушка, подходя к окну и выуживая письмо из кармана, чтобы сломать печать. Ее руки слегка дрожали, когда она разворачивала лист, несмотря на то, что она была больше заинтригована, чем нервничала. В конце концов, Изабель уже знала, что Салливан Уоринг – вор. Мародей Мэйфера, не меньше. Что ей хотелось узнать, так это то, что именно он украл у лорда Минстера, и почему он сделал это.
Она уселась на подоконник в нише, чтобы прочесть послание. Письмо виконта было коротким, сообщающим только, что согласно просьбе ее отца, переданной прелестной леди Изабель, он перечислил ниже предметы, которые несколько недель назад были украдены из его дома. Пара серебряных подсвечников, маленькая нефритовая статуэтка, картина Франчески У. Перрис, его новые сапоги от Хоби и простое золотое кольцо.
Еще одна картина, и того же художника. В Мэйфере все время происходят ограбления. Но даже если Изабель предположила, что две похищенные картины являются скорее совпадением, чем следом, но она также вспомнила тон голоса Салливана, когда он отказался положить картину на место. Как раз перед тем, как он поцеловал ее.
Отложив письмо в сторону, девушка подошла к гардеробу и сунула руку в шелковую сумочку, спрятанную внутри выреза самого уродливого платья – коричневого безобразия, которое она когда-то надела один раз, чтобы порадовать двоюродную бабушку, а затем предала его забвению, сослав на заднюю полку. Бросив взгляд на закрытую дверь, Изабель вытащила из сумочки черную полумаску и уставилась на нее. Почему именно эти картины? И зачем красть их?
Она провела пальцем по выступу на маске, а затем снова взяла письмо лорда Минстера, чтобы засунуть его вместе с маской в потайное место внутри уродливого платье. Да, загадки – это изумительно. Потому что ей нравится находить ответы. А человек, который сможет дать ответы именно на эту загадку, приедет в Чалси-хаус в десять часов. Ровно в десять.
Как бы ему не хотелось обсуждать себя или свой так называемый бизнес, Изабель не собиралась предоставлять ему выбор в этом вопросе. Ему не нужно знать, что все ее мысли о том, чтобы сдать его властям, рассыпались в прах. На самом деле, будет намного лучше – для нее, конечно же, – если Уоринг не узнает об этом.
 
За шесть минут до десяти часов она снова спустилась вниз. Дуглас и их мать уже сидели в комнате для завтраков, но Филлип и их отец, очевидно, еще спали. Отлично. Чем меньше зевак будет слоняться по конюшенному двору сегодня утром, чем лучше.