Прости, малышка... (СИ)

— Ты слышишь меня? Вставай, он не любит ждать. И лучше не зли его, попробуй понравиться, тогда может все обойдется. — Она с опаской, будто выдала шпионскую тайну, оглядывается и жестом показывает идти за ней.
Я молча встаю с мягкого дивана и плетусь за принцессой, пока не оказываюсь перед тяжелой дубовой дверью. Дева стучит тихонько и ныряет внутрь, через несколько секунд открывает мне, приглашая внутрь.
Комната, скорее кабинет, напоминает обстановку в доме Дона Корлеоне. Дубовая мебель, тяжелый текстиль и кованные подсвечники на стойке камина. Подсвечники? Серьёзно?
Оглядываюсь назад. Девы и след простыл, стою одна в потрепанной одежонке среди всей этой роскоши и ни черта не могу понять, зачем меня сюда приволокли. Хотя, одна мысль все-таки есть. Но мне из последних сил хочется верить, что не за этим.
— Проходи. Садись. — Выводит меня из ступора низкий мужской голос. Он словно обволакивает меня, и я совершенно не могу пошевелиться, потому что поднимаю глаза и встречаю этот взгляд.
О… Мой… Бог…
На вид ему чуть больше тридцати, и он сильно отличается от тех пузанов у бассейна. Высокий, подтянутый, в кипельно белой рубашке и синих брюках на черном кожаном ремне. Волосы темные, взгляд убийственно пронзительный, от него у меня подкашиваются коленки, и я, кажется, перестаю дышать.
Он стоит у окна, внимательно меня разглядывая, и в этом нет ничего хорошего, потому как брови его нахмурились, видимо мой вид совсем его не впечатлил. Мужчина делает несколько шагов в мою сторону и, указывая тонким пальцем своей невероятно красивой руки на мягкий стул прямо напротив огромного стола, говорит:
— Сядь.
Я на ватных ногах прохожу, стараясь не смотреть на это воплощение сексуальности, и плюхаюсь на злосчастный стул, как мешок картошки. Он обходит меня, останавливаясь в непосредственной близости от меня, опираясь бедрами на столешницу и сложив руки на груди.
— Что тебе нужно? — То ли пищу, то ли хриплю я.
— Хм… Смелая, значит…
Поднимаю глаза, сверлю его взглядом. «Корлеоне» поднимает бровь, сверлит в ответ. Выдерживаю.
— Твои предположения?
— Понятия не имею.
— Плохо, девочка. Пораскинь мозгами. Что такому, как я, нужно от такой, как ты?
В груди вскипает злость. Этот сексуальный хлыщ думает, что умнее всех.
— Я не стану работать проституткой. Лучше сразу меня убей.
Произношу каждое слово с ненавистью.
Мужчина смотрит пристально, а потом вдруг начинает смеяться в полный голос. Заразительно так, от души. Он огибает стол и садится напротив меня, потряхивая плечами. Я в ступоре.
Вдоволь насмеявшись, «Корлеоне» делает серьезное лицо и выдает:
— Есть хочешь?
***
Я в полном недоумении, пялюсь на него, как имбицилка, ведь вопрос просто выбивает меня из колеи.
Я очень хочу есть. Кажется, последние намеки на пищу в моем желудке побывали дня три назад, но признаться в этом мужчине, одетому, наверное, в Армани, мне не представляется возможным.
— Пошли. — Он встает из-за стола и шагает к выходу, засовывая руки в карманы.
Какое-то время туплю, не двигаясь, потом резко срываюсь с места, потому что не хочу оставаться в этом обитом красным бархатом огромном гробу одна. Иду за ним через просторную гостиную, потом по коридору, еще через несколько комнат и попадаю на кухню.
— Покормите это недоразумение. И приготовьте комнату на втором этаже. — И уходит, оставив меня в компании двух охранников и женщины лет шестидесяти в переднике.
Она тут же ставит передо мной тарелку с супом, от которого пахнет, как от манны небесной. Я сглатываю слюну, и чувствую, что мой желудок прилип к позвоночнику.
— Ешь, не бойся. Вон, видишь, как наворачивают птенчики? — Женщина указывает на охранников, уткнувшихся в свои тарелки.
Эта фраза действует на меня, как на собаку Павлова, и я бросаюсь на еду, не задумываясь о правилах приличия, справившись с ней минуты за две. После чего передо мной, как по заказу, появляются чашка с ароматным чаем и кусок яблочного пирога. Честно говоря, я в жизни ничего вкуснее не ела. Может только в детстве, но уже не помню.
 
— Я — Валентина Васильевна — домработница Максима Сергеевича. А тебя как зовут?
— Ася. — Выдыхаю я, ставя на стол пустую чашку. — Спасибо. Вы очень вкусно готовите.
— На здоровье. Пойдем, покажу комнату, где ночевать будешь. Господи, какая ты худенькая! На тебе же одежда висит! Кошмар…
Я ничего не отвечаю на замечания женщины, хотя знаю, что она права. Последние месяцы были особенно тяжелые — я еле свожу концы с концами, чтобы не светиться и не попасть к кому-нибудь «под крыло», ведь это будет означать, что я никогда не смогу вырваться из этой ямы. Но, видимо, время пришло, и я все-таки «попалась».
Мы поднимаемся на второй этаж и проходим по коридору, после чего Валентина Васильевна открывает одну из дверей и впускает меня в просторную комнату. Сразу скажу — она намного приятнее, чем кабинет «Корлеоне» и весь первый этаж, ведь здесь преобладают пастельные тона — бежевый и молочный белый. Большая кровать ровно застелена мягким покрывалом, манит, зовет меня обнять её и погрузиться в царство снов, но я стою неподвижно в дверях, пока домработница не подталкивает меня внутрь.
— Проходи, не бойся. Там за дверью ванная. Полотенце и халат найдешь. Тебе нужно переодеться. Посмотрю, что можно найти. Располагайся.
Женщина уходит, оставив меня одну, в этом раю в бежевых тонах, а я совершенно не понимаю, для чего меня сюда притащили, но совершенно точно знаю из жизни — бесплатный сыр только в мышеловке. Моя халупа с железной койкой совершенно привычная для меня среда. А тут — я ржавый гвоздь среди отполированного лоска. Одно понятно — до утра у меня есть время хоть немного поспать, и я собираюсь воспользоваться ванной.
О…
Это отдельный вид архитектурного искусства. Скажу честно, я не с первого раза разобралась, как тут включить воду. Когда мне все-таки это удается, я сбрасываю с себя грязную одежду, и лезу под душ, который сейчас делает меня безумно счастливой. Потом насухо вытираюсь огромным махровым полотенцем и заворачиваюсь в пушистый халат. Знаете, после водных процедур, развалившись на необъятной кровати, я на мгновение задумалась, что хочу здесь остаться. Хотя нет. Это была минутная слабость.
Погасив свет, прислоняю голову к подушке и тут же проваливаюсь в сон.
  
Глава 2
 
***
Слышу сквозь сон пение птиц и чувствую прохладное дуновение ветерка по моей щеке, будто я — пушистое облачко. Но открыв глаза, понимаю, что я не лечу по небу, как хотелось бы, а лежу в бежевой комнате, завернутая в одеяло, как в кокон. Мне совсем не хочется из него выбираться, но надо быть реалисткой и возвращаться в привычный мне мир, где нет места для слабости. Пусть даже такой, как это волшебное пуховое одеяло.
Выбираюсь из постели, потуже заворачиваюсь в халат и по пути к двери заглядываю в зеркало. Это просто ужас. Синяки под глазами на пол лица, волосы всклокочены, губы высохшие и кожа цвета мокрой штукатурки. Да… Ничего не скажешь… красотка. Хотя… Мне сегодня замуж не выходить, как и ближайшие три жизни, так что можно просто не обращать на это внимание.
Спускаюсь по лестнице на первый этаж, и, понимая, что прохожу мимо кабинета «Корлеоне», невольно останавливаюсь, слыша мужские голоса, доносящиеся из-за приоткрытой двери.
— … Не уверен, что это хорошая идея… Где ты вообще её откопал, Бизон? Она же совсем ребёнок…
— Ей есть восемнадцать. И она — профи, Максим. Я видел её в деле, поверь мне.
— Ну не знаю. Антон раскусит нас при первой же попытке.
 
Щелчок зажигалки. Недолгое молчание.
— Кажется, ты сам говорил: у нас нет другого выхода…
— Ладно, я подумаю.
В груди невольно что-то сжалось, возможно, одно из тех предчувствий, которое говорит: «Хватай свою задницу покрепче и неси её подальше отсюда, пока не огребла по полной!». Но я отчего-то продолжаю стоять, пока дверь кабинета не распахивается и оттуда не вываливается тело Бизона. Да, кличка ему явно подходит. Он несколько раз моргает, глядя на меня, потом открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю: