Легавый (СИ)
И пусть в пламени борьбы погибнут даже невинные, ибо жертвы будут неизбежны, но революционеры должны понять и принять своё предназначение. А всем, кому подобное не по нраву, с революцией не по пути. В общем, кто не с нами, тот против нас. Выживут лишь активисты и им сочувствующие. Да и те не все.
— И ведь он явно из приличной семьи будет, — наклонившись к моему уху, зашептал ротмистр, указывая на оратора. — Как же можно об эдаком помышлять? Стало быть и Милана-то Лебедева в сие непотребство ударилась? Так ведь и она не из бедноты, а из купеческой семьи. Как же она против своего-то отца?
— В моём мире, вы не поверите, — повернулся я к нему, — в подобной организации состояла девушка, которая, пусть и седьмая вода на киселе, но была родственницей самого императора. И ведь даже в градоначальника стреляла по политическим соображениям.
— Да неужто возможно такое? — глаза Пехова округлились.
Он хотел ещё что-то сказать, но я поднял руку, прерывая его эмоциональные мыслеизлияния. А всё потому, что мажористого вида оратор закончил вещать и, покидая сцену, пригласил себе на смену сразу двух товарищей.
— А вот и наши герои, господа, — довольно произнёс я, пихнув локтем орка, смотрящего совсем в иную сторону. — Запоминайте. Как соберутся уходить, будем брать. Давайте-ка поближе подойдём пока.
Немудрено, что лицо первого из этой парочки, назвавшегося Андроном Жилябиным, сразу показалась мне знакомым — едва я напряг память, моментально опознал в молодом человеке одного из налётчиков на арсенал. Совсем не того, на которого указал Саввушка, но это было не важно. Где один, там и второй найдётся.
Гораздо важнее было то, что физиономию второго оратора я не смог бы не узнать да и забыть ни при каких обстоятельствах.
Прилично одетый молодой человек стройного телосложения с длинными светлыми волосами, аккуратно зачёсанными назад, забранными в хвост и потому совершенно не скрывающими острых эльфийских ушей. Черты лица изыскано тонки и даже красивы.
Презрительно-равнодушный взгляд тёмных глаз был в тоже время настолько пронзительным, что, наверняка, действовал на окружающих барышень магнетически-притягательным образом. Глядя на такого красавца, и не подумаешь сроду, что стоит перед тобой не смазливый светский хлыщ, а безжалостный убийца.
Вацлав Шварц, товарищ из дружественной «всенародовольцам» организации — именно так Жилябин представил собравшейся публике этого мерзавца, на след которого мне столь безудержно мечталось напасть. А тут, надо же, столкнулся с ним чуть ли не нос к носу.
Я так пялился на остроухого негодяя, что тот, похоже, почувствовал мой переполненный ненавистью взгляд. Пошарил глазами по залу и в конце концов уставился прямо на меня.
Чёрт его знает, сумел ли он понять что-либо по моему лицу, но я будто угодил под рентгеновский излучатель, выдавший эльфу всю мою подноготную. Будто он сразу и в душу заглянул, и мысли прочитал. Только виду не подал. Хотя нет, прежде чем отвернуться, едва заметно ухмыльнулся.
Что бы это могло значить? Мы с этим уродом не знакомы. Узнать он меня не мог. Может, Клариус ему как-нибудь показать меня исхитрился?
— Как же так, — чуть склонился ко мне ротмистр, — они же совсем не похожи на тот рисунок.
— Я потом вам всё объясню. Просто будьте наготове.
— Как скажете, — пожал плечами Пехов и уставился на сцену.
А там тем временем грёбаный эльф чуть выдвинулся вперёд и сменил Андрона, закончившего свою речь.
— Товарищи, братья и соратники! — довольно пафосно начал Шварц, разведя руки в стороны и как будто собираясь обнять всех здесь присутствующих. — Я представляю организацию, которая, как и ваша, борется с несправедливостью в этом мире. Узнав о блестящих акциях, проведённых намедни бойцами вашей партии, я был впечатлён и обрадован. Я возжелал и имел удовольствие познакомиться с Андроном и попросил его дать мне возможность выступить перед вами. И я рад видеть, что здесь собралось так много людей, сочувствующих и готовых вступить в нелёгкую борьбу за правое дело. Да, трудовой народ угнетён и прозябает в бесправии, нищете и в безграмотности. И наша с вами задача, товарищи, отринув жалость, снять с обессилевших плеч невыносимый пресс позорной эксплуатации! — он взмахнул рукой, рубанув ей наискосок. — Но не стоит забывать, товарищи, и о других проблемах нашего мира и нашего герцогства, в частности. Наш правитель ратует якобы за прогресс, пытаясь навязать нам агрегаты, работающие на пару.
«Чем это нам грозит?» — спросите вы. Что ж, я отвечу, товарищи. Смрадный дым паровых двигателей травит воздушный эфир, заставляя и нас задыхаться и болеть. А ещё для прожорливых топок этих железных монстров уже сейчас на дрова вырубаются вековые леса. Ради каменного угля роются бездонные котлованы и шахты, уродующие землю. А работающие там каторжане отдают свои жизни ради чужого достатка. И чем дальше будет развиваться такой прогресс, тем хуже будет становиться наша с вами жизнь. Тем угнетённее будет простой люд. И потворствовать этому мы не имеем права, товарищи. Лишь консолидация наших усилий позволит свергнуть ненавистных тиранов.
Потому ещё одну тему хочу поднять я, товарищи, напомнив вам, что тяжесть бытия довлеет и над иными народами нашего несовершенного мира. И что есть ещё одна сила, вступившая на путь борьбы с несправедливостью. И наше с вами дело протянуть им руку помощи. Я говорю сейчас о младших наших братьях, представителях расы кобл, которых презренные эксплуататоры именуют не иначе, как гоблинами.
Недалёкие представители нашей цивилизации, — эльф указал пальцем вверх, видимо, намекая всё на тех же «эксплуататоров», — считают этот народ никчёмным, ленивым и недостойным хорошей жизни. Но коблы вовсе не такие. И не по своей воле оказались на обочине жизни. Войны и неурядицы вытянули соки из славных коблов, которые тем не менее не прогнулись под гнётом обстоятельств и лишь из стремления сохранить самобытность и независимость вынуждены были скитаться по миру в поисках лучшей доли. Не порочность характера заставила встать их на путь бродяжничества, попрошайничества и воровства, но наше к ним презрительное отношение и непонимание их проблем. А они куда больше достойны уважения, чем те же орки, что, отринув гордость, согласились на службу человекам. И помогая жандармам, цепным псам самодержцев, стали преданным оплотом всяческим тиранам и сатрапам.
Твою мать! Эльф вытянул руку в нашу сторону, указывая на Митиано. После чего, вполне естественно, взоры почти всех окружающих обратились на нас.
Может всё и обошлось бы — Митиано всё же не как строевой газаг одет был. Да и далеко не все орки на службе у «тиранов и сатрапов» состояли. Были среди них и представители вполне мирных профессий. Однако повышенное внимание такого количества людей всё же вылилось в провальную для нас неприятность.
— Товарищи, — раздался из толпы чей-то юношеский голос, — а я знаю вон того франтика с кручёными усиками. Этот тип к моей тётушке женихаться повадился. Так вот он, как известно мне, в жандармерии на службе состоит. И те господа с ним наверняка тоже.
Зашибись картошка с мясом!
Толпа мгновенно отхлынула от нас, образовав небольшое свободное пространство вокруг. Те, кто хотел убраться подальше, продолжили своё продвижение прочь. Но на их место тут же выдвинулись молодчики, настроенные более решительно и агрессивно.
Я вытащил пистолет. И совсем не потому, что считал возможным тремя пулями разогнать толпу — на сцене, глядя на назревающую бурю, хищно лыбился Вацлав Шварц.
Не знаю, на такой ли эффект он рассчитывал, но результатами своей подлой выходки эльф был доволен. И, мне показалось, теперь он собирался ретироваться под шумок, пока мы с орком и ротмистром заняты будем огребанием звездюлей от юных революционеров.
Позволить мерзавцу благополучно свалить я не мог. А потому вскинул руку и выпустил все три пули в мерзавца.
Что ж, несколько отстрелянных магазинов не сделали из меня снайпера.
Первая пуля ушла в молоко, вторая слегка оцарапала Шварцу плечо. Третья и вовсе угодила в бедро Жилябину, за которым ушлый эльф успел спрятаться.