Возвращение Завгара (СИ)

— Поцеловать хочу, — пожал плечами я и снова попытался это повторить. Опять неудачно.
— Зачем?
— Потому что ты мне нравишся, — обезоруживающе улыбнулся я, — сказал бы, что хочу от тебя ребёнка, но это уже и так есть. Поэтому почему бы нам, пока мы вдвоём, не провести время с пользой?
— Вот чёрт! — ошарашенно на меня посмотрев, Света схватилась за голову и убежала обратно в комнату.
Зайдя следом, я внезапно увидел детскую кроватку, в которой дрыхло без задних ног затянутое в пелёнки существо — ещё одна моя дочь. Понаблюдав за ней, негромко спросил, — Как назвали?
— Настя, — произнесла чуть напряжённо Иволгина. Кивнув, я постоял ещё немного, а затем, взяв девушку за руку, утащил за собой обратно в зал. Следовало кое что обсудить.
Вот только после всех моих предложений, всех увещеваний и расписанных бонусов, согласием Светлана так и не ответила.
— Только если мама даст разрешение и отец… — в оконцовке угрюмо произнесла она, стараясь не смотреть на меня, — я не могу, так…
— Где кстати он? — я спросил, потому, что несмотря на вечернее время, отца семейства дома не наблюдалось.
— Он в больнице работает, но уже должен был вернуться с дежурства.
— Наверно Алиса не пускает, — понял я, выйдя в коридор позвал, — Алиса!
Заглянувшей фрелине скомандовал, — Давай Иволгину-старшую с мужем, если он подошел, сюда.
Вернулся обратно на диван, присаживаясь, сказал — Ну всё, сейчас подойдут и тогда всё решим.
Вот только и тут меня ждал облом.
— Да как нет-то?! — не выдержав воскликнул я в ответ на неожиданный отказ.
— Простите, Пётр Алексеевич, но нам простолюдинкам никак не по чину мужится с великим князем. А о девочке не беспокойтесь. Светку вон подняли, вырастили, и Настеньку поднимем, не бросим внученьку. С голоду не помрём. — С нотками какой-то затаённой гордости произнела женщина, — Я, мастером на заводе, Жора фельдшер в районной больнице, на жизнь хватает.
А её муж, Георгий Владимирович, только, зараза такая, степенно кивнул, блеснув стёклами очков.
И ведь сделать ничего нельзя, даже попытаться к ребёнку аппелировать. Тут блин закон весьма прост, ребёнок всегда за матерью. От отца отчество взяли и всё, больше папаша особо и не нужен. Грёбаный матриархат с полным мужским бесправием.
Плюнув в сердцах, я разочарованно махнул рукой, не став даже разговор подымать о выкупе невесты, сразу видно, люди упёртые сидят, и оставив пакет с подарками на полу возле дивана, направился на выход.
— Света, проводи, — произнёс я напоследок, обернувшись. И уже в коридоре, воспользовавшись теснотой, когда фрейлина вышла первой, прижал девушку к стене, всё-таки поцеловав и параллельно облапав за грудь. В качестве моральной компенсации, так сказать. Совсем без ничего уходить было чересчур обидно.
Следующим пунктом нашего турне значился Ново-Николаевск. Но туда на машинах было чересчур долго и пришлось вызывать самолёт.
Но здесь всё прошло даже хуже чем в Нижнем. Мы тупо поцеловали запертую дверь, а соседи, только и смогли, что вспомнить, про каких-то родственников, к котором, вроде бы, Румянцевы неделю назад уехали. Ещё узнал, что родившуюся девочку назвали вроде как, Ольгой. Больше полезных сведений не было. Что за родственники, где живут, никто из соседей не знал.
Подключать к поискам специальные службы было глупо, не преступников же ищем, а терять время на самостоятельный поиск не хотелось, поэтому отсюда мы тоже, не солоно хлебавши, повернули на юго-запад, за следующей моей будущей женой.
Екатеринодар встретил нас жарой, в отличии от дождливой Сибири. Прямо как в рекламе, там осадки, здесь жара, а причёска идеальна. Ну а чего бы ей идеальной не быть, если там полубокс.
Григорян были предпринимателями средней руки, владея сетью торговых центров «Галатея». Деньги у них водились, поэтому и жильё было получше, солидных размеров особняк за двухметровым забором, из-за которого на нас зло погавкивало пару овчарок.
Ну что сказать, встретили меня хорошо, как дорого гостя. Сходу провели в дом, усаживая за стол, который быстро накрыли, позвав всех домочадцев, давая мне возможность спокойно и не торопясь оценить очередных будущих тёщу и тестя.
 
Глава семьи — Бюравет Аразовна, женщиной была высокой, властной и гордой и за порядком смотрела пристально, одним взглядом останавливая от баловства младших дочерей, также присутствовавших за столом. Карен Манасович, её муж, наоборот, был невысоким колобком, с шикарной лысиной и взглядом записного хитреца.
Кристина тоже была здесь, явно обрадовавшись моему приходу, что я посчитал хорошим знаком. Наше переглядывание от старшего поколения Григорян не укрылось, не вызвав, впрочем, ровно никакого недовольства, наоборот, Бюравет Аразовна стала ещё горделивее, а улыбка Карена Манасовича и вовсе протянулась от уха до уха.
Всё это вселяло большие надежды и даже предварительные переговоры, с обозначением намерений, не вызвали ровно никаких возражений. Но только я решил, что уж здесь-то у меня всё пройдёт отлично, как вдруг выяснилось, что Григорян готовы своей дочери разрешить брак со мной, только при условии, что она будет единственной женой. Как того требуют традиции. Мол, не может быть в доме несколько хозяек.
На такие условия не мог уже пойти я сам, поэтому и тут пришлось распрощаться с планами. К дочке меня, конечно, допустили, сообщив имя — Лала.
Лала Петровна, — хмыкнул я про себя.
А вот Кристину полапать не дали. Пристально следили, ни на секунду не оставляя одних. Спрашивается с какого рожна, у нас вон даже ребёнок общий, но так ничего и не вышло.
* * *
Обратно в княжеское имение прибыл я куда мрачнее чем был после посещения усадьбы Златолесских. И ведь куда ни кинь, всюду клин. То одно, то другое и вместо шести невест у меня шесть отказов. Гадство.
В общем, на традиционную беседу к великой княгине я заваливался с хорошим таким желанием нажраться. Не пряников, естественно.
Под ироничным взглядом вольготно расположившейся женщины в домашней одежде, которая, по моему, от одежды на выход, практически ничем не отличалась, я подошел к дивану и буквально рухнул на него, вытягиваясь во весь рост и закидывая ноги на подлокотник. Заложив руки за голову, принялся угрюмо буравить взглядом лепнину на потолке.
— Может чайку, а Петя? — произнесла княгиня.
— Лучше покрепче чего, — буркнул я.
— Вино? Или коньячку? — деловито предложила она, со смешинками в голосе.
— А можно водки? — зацепившись вдруг за образ запотевшей бутылки беленькой, с неожиданным интересом спросил я.
— Можно и водки, — кивнула княгиня. Вызвала слугу и уже через пару минут передо мной на столике стоял мини набор, из открытой бутылки, стопки грамм на пятьдесят, солёных огурчиков в стеклянной вазе, и тарелки порезанного ломтиками холодного телячьего языка.
Взяв стопку, я покрутил её в руках, но вспомнив весь негатив, что накопился за время неудачных поездок, понял, что стопки мне будет маловато и решительно попросил, — Гранёный стакан, если можно.
Брови женщины дёрнулись вверх, но ничем больше удивления не выказав, она спокойным голосом попросила тару заменить.
Благодарным кивком приняв от слуги стакан, я поставил его на столик, а затем, взяв бутыль в руки, налил ровно на палец от верха.
— А не много? — послышался вопрос, но я лишь махнул рукой, отгоняя сомнения, выдохнул с шумом в сторону и поднеся стакан к губам, позволил холодной жидкости, мгновенно обжёгшей горло, потечь в пищевод.
Глотнув воздуха, дохнул водочными парами, сипло протянул, чуть не сорвавшись на писк, — Ух, ядрёная какая… — тут же зажевал огурцом, а затем парой ломтиков языка.
 
— Впечатляет, — с усмешкой произнесла княгиня, — сразу видно традиции Екатериненской академии. И курса не отучился, а уже водку стаканами замахивать научился.
— Дело не хитрое, — махнул я рукой. Почувствовал, как медленно развязывается тугой узел в груди, а по телу распространяется приятное тепло. Блаженно откинулся, а затем, не глядя на «мать», произнёс, — У меня опять не вышло. Везде причины разные, а итог один.