Банкет на перекрёстке (СИ)

— И чо? — зевнул Ерга. — Может им просто везуха подкатила. «Мираж» эт те не «медуза» и не «батарейка», в воздухе висеть не будет. Его в болоте без земснаряда хрен отыщешь.
— Так-таки и хрен? — усомнился Хобот.
Ерга хлебнул пива и, сделав страшное лицо, таинственно прошептал:
— Ну, если только в аквалангах, да с датчиком понавороченней…
— А может Академик чё подскажет? — подмигнул Хобот.
— Если сторгуешься, может и подскажет.
— Ну дык давай побазарим.
Ерга посидел в раздумье и, наконец, взялся складывать тарелки.
— Ладно, давай к Кабану за стаканами.
Через минуту вместо грязной посуды на столе красовались запотелая бутылка водки, тарелка с колбасой и три стакана. Хобот стряхнул со стола крошки и, подмигнув напарнику, двинулся к скучающему у стойки Академику. Пригласив его за свой стол, разлил по первой на три пальца.
Академик поднял стакан, неторопливо чокнулся с каждым и, с удовольствием выпив, огладил руками встопорщенную шевелюру.
— Чем интересуемся, молодые люди?
Хобот облизал в волнении губы и, еле слышно проговорил:
— Знаешь, как на болоте «Мираж» добыть?
— А чё его добывать? Идёшь и ищешь.
— Так как его искать в трясине-то?
Академик вздохнул и молча уставился в потолок. Когда посчитал, что выдержал достаточную паузу почти по слогам произнёс:
— Двадцать пять процентов с урожая.
Хобот даже отшатнулся от неожиданности.
— Сбавляй, господин Акадэмик! Ты чё! Четверть хабара за то, что мы там сами всё сделаем и сюда тебе принесём? Имей совесть!
Академик горестно покачал головой и снова вздохнул.
Хобот не стал дожидаться, пока его взгляд снова уплывёт в потолок, и вполголоса, но твёрдо, отчеканил.
— Десять процентов…
Академик вытаращил глаза, будто увидал перед собой живого кровососа.
— Десять процентов за информацию с которой вы всю оставшуюся жизнь будете шкурить «Миражи»?
— Да сколько той жизни осталось? — вмешался Ерга. — Может и из этой ходки не вернёмся. Вон, Кочергу с Батоном скрачи едва не сожрали.
— Ну ведь не сожрали, — парировал Академик невозмутимо. — А что это значит? А это значит три вещи: во-первых, то, что Кочерга с подручным завалили их там в достаточном количестве. Во-вторых, то, что они сунулись как раз туда, где последние скрачи остались…
— А в третьих? — поторопил Хобот.
Академик пожал тощими плечами.
— А в-третьих — двадцать процентов.
Хобот беспомощно глянул на напарника. Увидав, как Ерга утвердительно прикрыл глаза, согласился.
— Добро! Двадцать процентов тебе, но ты больше никому про эти вещи не рассказываешь.
Академик гневно выгнул бровь.
— А вы знаете, господа, что именно этого требовала средневековая инквизиция от Джордано Бруно и Коперника…
— Да, — перебил Ерга. — Но инквизиция не предлагала им пятую часть хабара! Так что там в третьих?
Академик ещё раз вздохнул и покладисто продолжил с присущим ему лекторским азартом.
— А в-третьих, молодые люди, то, что туда, где были Кочерга с Батоном, как раз все оставшиеся скрачи и стянулись. А вам туда как раз и не надо. Вам надо совсем с противоположной стороны. Где-нибудь в районе бывшей базы «Чистого неба»…
Хобот с Ергой переглянулись в предвкушении щедрого хабара. Академик, потирая руки, усаживался на своего любимого конька — таких благодарных слушателей, как сталкерская братия не было ни у одного из его учёных коллег на материке. Понизив голос, чтобы не услышали за соседними столами, он продолжил.
— Аномалия-репликатор должна иметь твёрдую опору, так как вода или топь крайне нестабильное основание для её локации и полноценной работы. Следовательно, что? Следовательно, никаких трясин или глубокой воды быть не должно. А это значит, что «Миражи» будут лежать на небольших участках суши или рядом, где воды не выше, чем по щиколотку…
Академик выразительно глянул на бутылку и, достав трубку, принялся наполнять её табаком.
Хобот, спохватившись, разлил всем по сто грамм. Академик отложил табак, звякнул о подставленные стаканы и, медленно выпив, продолжил.
— Кроме того, место должно обеспечивать изоморфам достаточное количество строительного сырья. То есть мох, лишайник, древесина, и прочая густая растительность…
 
Академик наконец закончил набивать трубку и щёлкнул зажигалкой с турбонаддувом. Выпустив над столом облако дыма, сделал приглашающий жест рукой.
— Следовательно, что? Следовательно, искать аномалии, порождающие «Миражи» следует именно по этим приметам и… — он сделал театральную паузу и торжествующе закончил: — По явным следам их собственной деятельности!
— Эт по навозу что ль? — уточнил Ерга.
Академик невозмутимо выпустил в потолок струйку дыма.
— По навозу, молодой человек, будут искать вас, если вы сделаете что-то неправильно и нарвётесь на скрачей. Но если вы проявите минимум наблюдательности, то без труда найдёте участки, на которых аутентичная для того места растительность имеет деструктурированные участки. Это должно выглядеть наподобие шубы поеденной молью. Вытянутые изоморфом вещества делают использованные объекты рыхлыми, хрупкими или вообще оставляют лишь пыль из обезвоженной органики и неиспользованных минералов. Именно на таких участках и надо искать «Миражи». Вот, собственно, и всё, что вам нужно знать.
Хобот сосредоточенно кивнул.
— Понятно. Теперь объясни, что такое репликаторы и изоморфы…
Ерга покосился на напарника и, отвернувшись, устало покачал головой.
Академик посмотрел на Хобота, как учитель в анекдоте про Вовочку и, вздохнув, терпеливо заговорил.
— Скрачи — это изоморфы. Их порождают аномалии-репликаторы, после которых и остаются те самые «миражи».
— Скрачи? — вытаращился Хобот. — Это ж мутанты! Какие такие репликаторы их порождают?
Академик понял, что сболтнул лишнего и поспешил закруглить разговор.
— Не бери в голову, это аномалия такая, возле которой эти мутанты и появляются.
— Это мутанты, как артефакты что ли? — недоверчиво переспросил Хобот.
— Точно! Именно так! — похвалил Академик, поднимаясь из-за стола. Уже возле стойки бара вздохнул и добавил. — У вас, дебилов, все, кто шевелится — мутанты.
Кабан вопросительно поднял бровь, но Академик отмахнулся, мол, беседует сам с собой. Бармен пожал плечами и, плеснув в рюмку пятьдесят грамм, подвинул угощение Академику. Тот благодарно улыбнулся и скучающе оглянулся на зал. Рука понесла рюмку ко рту, но остановилась на полпути…
В дверях стоял очередной посетитель — крепкий дедок в выцветшей фуфайке с залатанным вещмешком в руках. Разглядев поднявшуюся фигуру Ждана, посетитель огладил густую бороду и направился к дальнему столику. Пожав руки всем троим, дедок уселся спиной к залу и поставил вещмешок на стол.
Академик хмыкнул, быстро проглотил водку и обернулся к бармену.
— Запиши на мой счёт одну литровочку и дай пять стаканчиков. Пойду, с людьми поздороваюсь.
Кабан отложил полотенце, громыхнул холодильником и, водрузив на стойку замёрзшую литровку, накрыл её пластиковыми стаканчиками. Академик подхватил бутыль и двинулся вслед за новоприбывшим гостем. Приблизившись, остановился рядом с Пильгуем и коротко поклонился.
— Доброго вечера, господа!
Сидящие открыли было рот для приветствия, но Пильгуй, сморщился, как от зубной боли.
— Добрый вечер — обычно залог недоброго утра!
Академик философски улыбнулся и, шкрябнув стулом по полу, уселся на место Кочерги. Подмигнув молодым, он поставил бутылку в середину стола и снял с горлышка стопку одноразовых стаканчиков.
— Не помешаю?
— Если умничать не будешь, — буркнул Пильгуй, развязывая вещмешок.
Академик приложил обе ладони ко рту, обещая не умничать, молча вынул трубку и, поправив табак, полез за зажигалкой. Углядев в руках Пильгуя плоский свёрток, задрал брови, но промолчал.
Пильгуй тем временем двинул свёрток Ждану.
— Забирай свой компас. Стрелочки свежие, ещё утром у Дуремара плавали.