Живи и ошибайся (СИ)

Деревень в этой местности было с избытком. Мы еще два раз устраивали отдых лошадям, где их поили и немного кормили овсом.
— Лорд, Агат, Калифорния и Аврора — легкоупряжные кони американской породы, — продолжал моё знакомство с лошадьми Алексей.
Итого у нас было две пары (самец и самка) американских лошадей и две пары бельгийских тяжеловозов. И только красавчик Принц Май не имел подходящей ему кобылы, поскольку он был предназначен для продажи, а не для разведения.
— Самый ходовой товар в это время, — уверял Алексей, подразумевая торговлю лошадьми.
— А почему арабских скакунов ты решил не разводить? — поинтересовался я.
— Они в большей степени для скачек предназначены. Здесь не только особая выучка нужна, но и постоянный спрос. Американская верховая в этом плане универсальная. Она и под седло идет, и в упряжку. Тяжеловозы так вообще трактор заменяют. К тому же «бельгийцы» достаточно скороспелые кони. Уже в два года считаются взрослыми. Имеют большую продолжительность жизни, спокойные, покладистые, непривередливые в еде. Кобылы отличаются хорошей плодовитостью.
— Мечта, а не конь, — вставил я фразу.
— Ну… там есть некоторые характерные болезни, но мы покупали лошадей у разных заводчиков. Надеюсь, что наследственность у всех хорошая. Я машину и квартиру продал, чтобы их приобрести.
— По миллиону за коня? — вспомнил я расценки. — Арабский скакун наверное ещё дороже.
— Конкретно Принц обошёлся, считай, задаром. Конечно, вместо него одного можно было трёх обычных верховых купить, но нам же на продажу в этом времени.
Вопросы о лошадях у меня оставались, но я решил их попридержать. Нам ещё ехать и ехать. Ближе к вечеру мы прибыли к более крупному населённому пункту. И судя по наличию церкви, это было село.
— Перовка! — почему-то обрадовался Алексей, получив информацию у местного жителя.
Не сразу я сообразил, что это название было в списке того наследства, что оставлял помещик Титов своему племяннику. Значит, мы уже на «наших» землях, о чём и сообщили крестьянам. Кланялись нам много и истово. Не привык я к такому всенародного «фитнесу», когда все не переставая гнут спины. Ещё и в головных уборах барина не пристало встречать. А на улице пусть и плюсовая температура, но не больше шести-восьми градусов.
Ещё бы встать нормально на ночёвку. Наслушавшись в течение дня Алексея и его планах по разведению лошадей, я уже и сам стал ревностно относиться к этим животным. И то, как их разместят на ночь, меня серьёзно беспокоило. Девять лошадей никто не мог взять на постой. Пришлось разводить по селу нашу живность. Алексей при этом не забывал сообщить крестьянам, что это молодой барин и их будущий хозяин из Америки прибыл. Не думаю, что люди поняли, где это, зато кланялись с большим усердием.
Наконец лошадей пристроили, напоили, накормили. Осталось самим найти место для ночёвки. Особого выбора не было — только к старосте в дом. У него же во дворе мы свои повозки сразу оставили.
— И что, вот так всё добро на ночь бросим? — с сомнением поглядывал я на ту повозку, которая не имела тента. — Не растащат за ночь?
— Будем дежурить, — принял Алексей решение.
— Часа по три и меняться?
— Костёр устроим во дворе между повозок. Тулуп есть, по три часа и смена, — согласился напарник.
— Лепёшки все старосте отдай. Там нам уже какое-то угощение готовят.
В качестве ужина подали нечто невразумительное. Свечи с собой у Алексея были, но такого освещения явно было недостаточно, чтобы рассмотреть помещение, стол и то, что на него выставили.
Предположу, что это были щи. По крайней мере кислая капуста в них имелась. Еще из ингредиентов присутствовала крупа, напоследок староста самолично влил в миски по ложке масла растительного. Лучше бы он этого не делал. Варево и без того не слишком хорошо пахло, а с льняным маслом приобрело ещё более неприятный аромат. Его, конечно, немного перебивал общий смрад помещения и дымящая печь, но аппетита это блюдо не вызывало. Запоздало я сообразил, что и сами миски далеко не чистые. Пусть ложки у нас свои, но есть из той посуды категорически не хотелось.
 
— У нас еще бутерброды остались. Попросим воды вскипятить для чая, — поддержал меня Алексей.
Кое-как перекусив, стали устраиваться на ночь. Дежурил я первым и сразу ушёл к повозкам, напарник сменит меня в одиннадцать часов. Выставили мы время весьма условно, сверившись с записями, и посчитали, что солнце зашло в восемь вечера. Рассвет примерно в 6:30. Всю тёмную часть ночи будем бдить, сменяя друг друга. Не знаю, насколько мы себя накрутили, но рисковать не стоило. У нас необычного добра столько, что вопросов будет много. Я же не знал, что в прошлое отправляюсь, взял с собой обычные вещи и предметы для человека двадцать первого века, и теперь это всё нужно прятать от посторонних глаз.
Выспаться этой ночью совсем не получилось. Подремал я немного на скамье, прикрытой чем-то вонючим и не сильно мягким. Свечу оставили на столе, но спокойствия это не добавило. Казалось, что шуршащие за печкой мыши скоро начнут бегать уже по мне. Насекомых здесь наверняка тоже хватает. В общем, не то спал, не то дергался от любого шелеста и звука. И очень обрадовался, когда пришло время моего дежурства.
До утра я Алексея не беспокоил, решив заняться полезным делом. Парень выдал мне распечатку информации по этому времени, и я погрузился в изучение бумаг. Попутно и свои документы посмотрел.
Согласно придуманной истории, мой отец, штабс-капитан Павел Алексеевич Титов уехал в Америку. Чего-то он с родственниками не поделил. Родители ему навязывали какую-то невесту, штабс-капитан был несогласен или просто жениться не хотел. В сноске под биографией Титова П. А. стояло, что вероятнее всего в ходе военной кампании он погиб в Европе. Сведений на этот счёт не сохранилось. Зато имелись достоверные документы о его родителях, проживавших в Симбирской губернии:
Отец — титулярный советник Алексей Петрович Титов (умер в 1823 году).
Мать — титулярная советница Ольга Васильевна Титова, урождённая Барышникова (умерла в 1820 году).
А я, соответственно, их внук. Надеюсь, вопросов не возникнет и подготовленные в двадцать первом веке документы не будут подвергнуты сомнению.
  
Глава 4
 
Повезло, что до сельца (так сейчас называют помещичьи усадьбы) Дужонино нам выделили сопровождающего. Да и кого-то верхом на лошади отправили впереди, чтобы заранее предупредить обитателей поместья. Тут всего-то три версты (примерно столько же и в километрах), но лучше иметь провожатого и не петлять. Если бы знали, что усадьба близко, не стали бы ночевать в селе. С другой стороны, для нашей легенды такая остановка пошла на пользу.
Батюшка Михаил из сельской церкви уже там, в поместье. Дядя вот-вот помрёт и служитель культа отправился его исповедовать. Так что мы должны прибыть очень вовремя. Собственно, на это и был расчёт. Чем меньше я буду общаться с дядей, тем лучше. Главное, чтобы свидетели передачи наследства присутствовали.
Мой напарник, как и я, сохранил своё реальное имя, но изменил фамилию. По документам он значился Алексей Михайлович Данилов из рода Даниловых Курской губернии. По какой причине его занесло в Америку, пусть сам сочиняет. Меня порадовало в описании то, что родов Даниловых на территории России было больше шестидесяти. Надеюсь, что ни с кем из них Алексей не пересечётся. Он вообще дальше этого района не планировал уезжать. По негласному договору я продам ему одну из деревень «на кормление» и участок земли под выпас. Владение лошадьми у нас будет совместное, но основные хлопоты по их разведению лягут на Алексея.
В ближайшее время доходов от лошадей не будет, по этой причине мы усиленно займемся развитием сельского хозяйства на своих землях. Где-то в повозке упакованы в теплые вещи семена, картофель, на одну из лошадей навьючен пакет с удобрениями. Зачем, я не понял, но возражать уже поздно. Предположу, что удобрения нужны конкретно на этот год. Дальше сам буду следить, как и чем землю в 19 веке обогащают.