Шелест (СИ)
— Здравствуйте Мария Ивановна. Я гляжу вы всё же почтили Чижовку своим присутствием, — подойдя поздоровался я с великой княжной.
Никакой ошибки, именно что великой. День её восемнадцатилетия ознаменовался не только инициацией, но и указом его императорского величества. Согласно воле государя Мария Ивановна Долгорукова отныне получала право наследования престола Российской империи. Подумаешь по счёту она была всего лишь седьмой в ряду, и не имела титула царицы. Из песни слов не вычеркнешь, теперь она наследница.
А всё из-за того, что её матушка является Петру Ивановичу старшей сестрой по отцу, который сочетался вторым браком с царевной Прасковьей Ивановной, в каковом и родился нынешний российский император. Ни Долгорукова Анастасия Ивановна, ни её дети не могли участвовать в престолонаследии, но государь решил иначе, и выделил младшую дочь. Скорее всего, только ради того, чтобы потрафить своему ближнику, Ивану Митрофановичу.
За столом с кружкой сбитня великая княжна сидела не одна. Рядом пристроились мужчина и женщина, явно из дворян, и с боевым опытом. Похоже князь приставил к ней для сопровождения парочку компаньонов. Троица одета вроде бы и просто, но в то же время, эта маскировка не способна скрыть их происхождение. Не сказать, что благородные тут редкие гости, однако птицы столь высокого полёта как княжна, сюда всё же не залетали. Вот и перестраховывается трактирщик.
— Мария. Мы друзья. Помнишь? — поправила она.
— Гусь свинье не товарищ, — покачав головой, ответил я.
— Пётр, — возмутилась Долгорукова.
Потом взяла себя в руки, и подала знак сопровождавшим её. Те с явной неохотой поднялись со своими кружками и пересели за соседний стол. Я же опустился напротив. Не хватало только, чтобы она опять подумала, что я от неё прячусь.
— Итак, чем могу быть полезен, ваше высочество?
— Опять!
— Не бывает дружбы по твоему хотению. Так только слуг набирают, — покачал я головой. — Я слушаю вас, Мария Ивановна. Говорите уже чего хотели, да возвращайтесь в гимназию или княжескую усадьбу. Распугали весь народ, дядьку Василя без заработка оставите, он уже за сердце хватается, не знает как вас отсюда выпроводить.
— Дядьку Василя? Вы его так называете?
— А он меня по-простому Шелестом. И знаете, для меня вы с ним стоите на разных ступенях, причём он выше.
— А хамить-то зачем?
— Это не хамство. Вы сами поставили себя в такое положение, заявившись сюда и тыча в меня своей дружбой, о которой я не просил.
Великая княжна сделала над собой усилие, выдохнула и закрыла глаза, беря себя в руки. Вот какого ей от меня нужно? Использовать как игрушку, потому что я хорош собой, спортивного сложения и вытворяю такое, о чём иным без плетений или узоров и мечтать не приходится?
Вообще-то, любовными шалостями пробавляются исключительно дамы замужние или вдовы. Девицам подобное не пристало, и порушенная честь аукнется так, что пух и перья. Могут и в монастырь запереть. Так что, в этом отношении она мною может любоваться лишь на расстоянии.
Хм. А может у неё бзик, типа безответная любовь, все дела. К чести это никакого отношения не имеет, а вот в её юный возраст, когда гормоны бурлят, а сердце требует томлений, вполне вписывается. Опять же, женщинам я и впрямь нравлюсь, что есть, то есть. Хотя во взгляде Долгоруковой я подобного и не замечал. Ну не ослеп же я в самом-то деле.
— Лиза не появилась в гимназии.
— Я знаю и уже ищу её.
— Столбовой тоже нет.
— И это знаю.
— Они не общались. Мало того, Арина порой едко проходилась по отношении Лизы. Окончательно угомонилась, когда я сблизилась с твоей сестрой.
— В курсе, — опять односложно ответил я.
— Я уверена, что их похитили. И возможно те самые, что пытались умыкнуть меня, — вынесла свой вердикт Мария.
— Так и есть.
— Пётр, ты чего как каменный⁈ — вспылила она, шипя рассерженной коброй.
— Лучше будет, если я стану тут орать и крушить всё подряд? Этим я Лизе точно не помогу.
— А что ты собираешься делать?
— Для начала раздобыть парочку бриллиантов.
— Зачем?
— Начинить пули с плетениями, чтобы суметь достать сильного одарённого, — сам не зная отчего, произнёс я, и поднялся и-за стола. — Вам пора, Мария Ивановна.
— Пётр, я могла бы…
— Простите, ваша светлость, но моя сестра в опасности, а времени мало.
Оставив великую княжну я направился в отдельный кабинет, где Любава уже накрыла стол. При моём появлении она игриво повела плечами, отчего сарафан слегка сдвинулся чуть оголив белое плечико. Я лишь отрицательно покачал головой.
— Дядьку Василя попроси зайти.
— Хорошо, — ответила бабёнка, и не подумав обижаться, а напротив выражая озабоченность.
Не успел я опуститься за стол, как дверь отворилась, и на пороге вновь появилась Долгорукова. Она решительно подошла к столу и сняв с шеи кулон, с блеснувшим бриллиантом, положила его передо мной. Потом сняла серёжки и присовокупила к нему.
— Мне на день рождения подарили. Кулон, это щит на двести люм, серьги просто накопители по сотне люм, — произнесла она.
— Теперь хотите купить дружбу? Не слишком ли заигрались, ваша светлость? — откинувшись на бревенчатую стену, произнёс я.
— Дурак ты Пётр, и уши у тебя холодные. Если нужна будет помощь, обращайся, сделаю всё, что смогу.
Проявить гордость и отказаться от подачки? Да щаззз! Придётся, я и на коленях буду ползать, и ножки целовать, и ещё чёрт его знает что, лишь бы это помогло мне вызволить сестру. Если в родном мире, я был никому ненужным одиночкой, то здесь у меня была семья, чем я очень дорожил. А потому я не стал стесняться.
— Мне нужна будет хорошая лошадь с узорами «Скороход» и «Выносливость», — забирая украшения, произнёс я.
— Через два часа она будет возле трактира. Что-то ещё?
— Кто-то занимается фактом вашего похищения?
— Лучший батюшкин дознатчик.
— Не знаете, он сейчас в Воронеже? — пряча украшения в карман, поинтересовался я.
— Вроде бы пару дней назад вернулся.
— Было бы неплохо, если бы он оказался здесь вместе с лошадью?
— Зачем?
— Мы можем помочь друг другу.
— Я навещу его.
Великая княжна посмотрела мне в глаза сделав многозначительную паузу. Но у меня к ней вопросов больше не бело, а время неумолимо утекало, как песок сквозь пальцы. Поэтому я принялся за мясо, давая понять, что разговор закончен. Она лишь осуждающе покачала головой, после чего направилась на выход.
Не успела Долгорукова удалиться, как дверь кабинета вновь отворилась, и вошёл трактирщик. При этом выглядел он серьёзно, явно понимая, что что-то случилось.
— Дядька Василь, мою сестру похитили. Сделал это тот дворянчик, у которого был в услужении Топорок. За сестру я буду резать без разбора и пока дышу, никто меня не остановит.
— За сестру имеешь право. От меня чего хотел? — спросил трактирщик.
— Не слышал случаем, где обретался последние годы Топорок?
— Поговаривали, что в Курске осел. Но это так, слухи.
— А здесь он с кем общался, кроме Архипа, не знаешь?
— Тебе зачем?
— Тот человек подкинул мне на квартиру записку от хозяина Топорка, где тот расписал какой я дурак, что влез не в своё дело, и сестру он выкрал в наказание.
— И?
— Не всяк на Чижовке знает где моя квартира и что у меня есть сестра в выпускном классе гимназии, а уж залётному об этом знать и вовсе неоткуда. Получается, в Воронеже у этого упыря и после Топорка остались глаза и уши. Ватагу Архипа извели, но наблюдатель остался, значит он не из их числа.
— Он не из Чижовки, — покачал головой трактирщик.
Я же говорил, что без понятия с чего этот мужик проникся ко мне. Может оттого, что дворянин не чинясь обращался к нему выказывая уважение, как и полагалось младшему к старшему. Не знаю. Но и сейчас он не стал изображать непонимание, неосведомлённость и неспособность помочь, а сразу включился в процесс.
— То есть, ты знаешь о ком речь? — я слегка подался вперёд.