Дурной ген
— Вижу, — пробормотала Лори, изучая фамильное древо. Потом она подняла взгляд на Арью. — И что, кто-нибудь попытался с ней созвониться?
— Я ей позвонила, — сообщила Арья, — но не стала заводить серьезный разговор по телефону. Хотела пообщаться с ней лично. В общем, я так и сделала. На самом деле, просто заявилась в ее роскошную квартиру на Пятой авеню с видом на парк.
— О-хо-хо, — протянула Лори, — надеюсь, вы не пытались выдать себя за судмедэксперта?
Мысль об Арье, которая решила поработать на выезде, заявилась к людям с хорошими связями и, возможно, выдавала себя за представительницу нью-йоркского Бюро судебно-медицинской экспертизы, совершенно не порадовала Лори. Мало того что это грозило катастрофическими юридическими последствиями, так вдобавок могло оказаться опасным. Вопросы, связанные с внебрачными беременностями и усыновлением, были чреваты взрывом эмоций даже при сегодняшнем отношении к таким вещам.
— Ничего подобного, — заявила Арья. — Я представилась интерном патологоанатомии Нью-Йоркского университета.
— И что было дальше? — с растущим беспокойством спросила Лори. — Надеюсь, вас хорошо приняли?
Арья рассмеялась. Ей понадобилась некоторое время, чтобы успокоиться, хотя ее смех нельзя было назвать по-настоящему веселым.
— Извините, — сказала она наконец. — Нет, приняли меня плохо. Хотя не совсем так. Вначале меня принимали хорошо, но все повернулось на сто восемьдесят градусов, когда я подняла вопрос, который, собственно, и собиралась обсудить, а именно, не было ли у хозяйки дома лет этак пятьдесят назад сына от человека по имени Эрик Томпсон.
— Могу себе представить, — ужаснулась Лори, внезапно пожалев, что поощряла Арью и дальше заниматься делом Керы Якобсен. Учитывая все, что ей было известно о городской политике, глава судмедэкспертизы всерьез опасалась, что придется услышать всю эту историю в городском совете. Лори почти не сомневалась: если будет подана официальная жалоба и начнется расследование, на бюро непременно выйдут.
— Она просто взбеленилась, — продолжала Арья, — и практически вышвырнула меня на улицу.
— Я не удивлена, — поморщилась встревоженная Лори. — И как, мне ждать последствий? Вы упоминали бюро или смерть Керы Якобсен?
— Нет! Не волнуйтесь, — ответила Арья. — Я ничего не говорила ни про бюро, ни про нашу покойницу. Если хотите знать, я придумала историю: мол, я была зачата от донора спермы, вроде бы ее сына, и хочу узнать что-нибудь о своей наследственности. Я постаралась преподнести вопрос как можно безобиднее, даже чтобы чуть-чуть лестно получилось, ведь по легенде Диана, выходит, моя бабушка. Но хитрость не сработала. Эта старая сучка, которая явно мнит себя светской львицей, на самом деле просто пустышка. Она себе столько пластических операций сделала, что у нее губищи стали как у рыбины.
— Ладно, — произнесла Лори, пытаясь успокоиться. К тревогам о предстоящей завтра операции добавились и новые, связанные с потенциальной юридической проблемой, ну и с Арьей в целом. — Наверное, нужно прикинуть, как смягчить последствия, какими бы они ни были. Как по-вашему, миссис Ханна сильно разозлилась? Какие шансы, что она захочет отомстить, провести расследование, притащить вас в суд?
— Абсолютно никаких, — отмахнулась Арья. — Это гарантирует ее бурная реакция. Диана знает, что, если развоняется — начнет, допустим, жаловаться, что я приходила, — правда тут же выплывет наружу, а ей это на фиг не нужно. Ей хочется, чтобы проблема просто исчезла и не пятнала ее фальшиво-гламурную жизнь. Тут у меня сомнений нет, и у вас тоже не должно быть.
— Может, вы и правы, — проговорила Лори. Сказанное имело смысл, и ей стало чуть легче. — Значит, раз ни мать, ни отец не желают признавать сына, я могу предположить, что вы перестанете их преследовать?
— Да, с ними покончено, — подтвердила Арья. — На самом деле я и не ждала от них особой помаши, уж от папаши-то во всяком случае. Толк мог выйти только в одном случае: если бы усыновление было открытым хотя бы со стороны матери. Задним числом ясно, что шансы практически равнялись нулю, но я не могла не попытаться.
— А что вы сделаете, если вычислите Любовничка? — неожиданно поинтересовалась Лори — Надеюсь, мыслей лично с ним разобраться у вас не возникало?
— А что я сделаю лично? — задумавшись на миг, пожала плечами Арья. — Я так далеко вперед не загадывала, но совершенно точно скажу: нет, разбираться с ним я бы не стала. Мне просто хочется разоблачить этого типчика. До смерти бесит, что он вроде как чист, гуляет на воле, и никаких вопросов о смерти Керы Якобсен к нему не возникает. Я по опыту знаю, что так бывает слишком часто. До хрена мужиков, которые расхерачат женщине жизнь и свалят как ни в чем не бывало. Я сама еще не отошла от похожей истории, потому и решила повидаться с вами сегодня.
— Что вы имеете в виду?
— Мне не дает выйти на Любовничка только жесткое законодательство штата Нью-Йорк, — пояснила Арья. — Все документы по приемышам хранятся в тайне, но я слышала, что у окружного прокурора есть право их рассекречивать. И надеюсь, что вы сможете убедить окружного прокурора Манхэттена это сделать. Ясно же, что вам приходится тесно взаимодействовать с его офисом, вот мне и пришло в голову… — Арья замолчала на полуслове.
Лори ненадолго отвела взгляд, чтобы спокойно обдумать сказанное. Она ничего не имела против того, чтобы поднять эту тему в разговоре с кем-то из круга прокурора и понять, как там к ней отнесутся, но из-за предстоящей операции время для подобной попытки было совершенно неподходящим. Снова переключая внимание на Арью, она сказала:
— Хорошо, я переговорю с кем-нибудь из его сотрудников. Но если совсем честно, тут сразу же возникают две проблемы. Во-первых, наше взаимодействие с офисом прокурора строится на фактах, а не на предположениях. Я вот о чем: ответственность Любовничка за передозировку Керы Якобсен — всего лишь предположение, не факт. А во-вторых, сведения о приемных детях засекречиваются не просто так, а чтобы защитить людей от информации, которая порой может разрушить им жизнь. Вдобавок к этим двум проблемам, есть еще одна, связанная с временными рамками, и я ею с вами поделюсь. На завтра у меня назначена серьезная операция тут, в университетском медцентре, и, естественно, как минимум до конца недели я ни о чем другом думать не смогу. Восстанавливаться физически придется еще дольше. Как бы то ни было, давайте еще раз поговорим обо всем по телефону ориентировочно в понедельник или во вторник. Так у меня к тому же появится время хорошенько обдумать положение. Вас устроит такой вариант?
— Наверное, — пробормотала Арья почти безучастно. Слова Лори вроде бы прозвучали здраво, но у Арьи оставались сомнения в их искренности. Может, начальница просто хочет избавиться от нее? — А что за операция?
— Мне кажется, это неважно, — спокойно и беззлобно отозвалась Лори. — Я уже и так поделилась с вами очень личной информацией. Позвольте добавить, что она предназначена только для вас, а не для пересказа, хотя завтра об операции заявят официально. А еще у меня ответная просьба: мне бы хотелось, чтобы до нашего следующего разговора вы оставили дело Якобсен в покое. — Лори вернула Арье фамильные древа. — Договорились?
Взяв оба листка, Арья несколько раз кивнула и направилась к выходу.
— Погодите! — неожиданно окликнула ее Лори, и Арья остановилась на полпути к дверям. — Хочу спросить, как у вас сегодня прошли вскрытия. Когда я была в яме на обходе, вы как раз полностью погрузились в препарирование сердца.
— Все прошло хорошо, — ответила Арья. — Несчастный случай в метро и сотрясение сердца.
— Я слышала, что жертва из метро — Мэдисон Брайант, подруга Керы. Жуткое совпадение. Такая трагедия!
— Ну да, — сказала Арья. И ушла.
Лори еще некоторое время продолжала смотреть в дверной проем, дивясь, до чего же странный и сложный человек доктор Николс, насколько она умна и каким деструктивным может быть ее поведение. На мгновение Лори даже стало жаль Карла Хендерсона, ведь Арья была его проблемой, а не ее. Самой-то Лори всего только и нужно, чтобы эта стажерка благополучно прошла остаток практики в бюро. Еще Лори поняла, что Джек прав: хоть у Арьи и проявлялись многочисленные признаки асоциальности, включая очевидное неуважение к окружающим, привычку ими манипулировать и неумение сочувствовать, из-за чего иметь с ней дело было тяжело, психопатией она явно не страдала. Для этого она была слишком работоспособной. Лори подумалось, что хороший психотерапевт или психолог мог бы получить огромное удовольствие, пытаясь проникнуть под щит невыносимого поведения Арьи.
