Утро под Катовице (СИ)
Лежи тихо, скоро вернусь!
Затем, выбравшись из-под танка, прихватил винтовку и направился навстречу гостям. Те, хоть и старались идти тихо, но производили достаточно шума, чтобы я мог точно определить их местонахождение и обойти сзади. Примерно за двести метров до танка, я зашёл за спину трём бойцам в польской форме, навёл на них пистолет и, по максимуму добавив сталь в голос, негромко произнес:
Стоять! Брось оружие! Руки вверх! Кругом!
Дезертиры (а никем другим, судя по заросшим лицам, оборванной одежде и густому запаху перегара эти господа, определенно, быть не могли) дружно выполнили все команды и развернулись ко мне лицом, подняв руки вверх.
Кто такие? Представьтесь!
Рядовой Михайло Бабич.
Рядовой Григорий Данило́вич!
Рядовой Петр Заремба!
Услышав знакомый украинский акцент и характерные фамилии, я перешёл на мову:
А теперь расскажите-ка мне хлопцы, какие дела привели вас в эту часть леса?
Услышав украинские слова, парни заметно повеселели и Михайло мне вместо ответа развязно заявил:
О, так ты из наших! Айда в наш рой!
Я навел на него пистолет и твердо глядя ему в глаза произнес:
Я что, непонятно говорю? Может самого непонятливого пристрелить?
В ответ на мою агрессивность Бабич слегка сдулся и испуганно залепетал:
А что я сказал? Я ж ниче! Все скажу! Тут гудело что-то, вот атаман нас и отправил глянуть тихонько!
Что за атаман?
Та Микола Пасюк! Он у панов сержантом был, и у нас командует теперь, пошли к нам, не пожалеешь! — опять взялся за старое Михайло.
И чем же так у вас хорошо?
Так мы не просто домой идём, мы панов по дороге потрошим, кончилась их власть, теперь наше время пришло! — распалившись, Михайло уже начал жестикулировать руками, но я не останавливал его, а внимательно слушал откровения, — А у них есть, что взять, Микола умеет дома выбирать, чтоб и золото в доме было, и девки для потехи!
Ещё и девки?
А то как же? Раньше они на нас как на свиней смотрели, а сейчас на коленях ползают, курвы!
Решив, что услышал достаточно, я прыжком с места преодолел разделявшие нас метры и ткнул его левой рукой в трахею, второго дезертира убил ударом рукояти пистолета в висок, третьего сбил с ног ударом ноги в живот, а затем, прижав лезвие кинжала к его горлу, спросил:
Будь ласка, Петенька, со всеми подробностями, ответь мне на вопросы…
Через четверть часа, решив, что информации более чем достаточно, я перерезал горло третьему украинцу и задумался. До бандитского лагеря было два километра, там оставалось шесть душегубов-разбойников. По большому счёту мне было наплевать на их злодеяния — ну убили, ограбили, сколько-то поляков, да изнасиловали их женщин — так война идёт, и то ли ещё будет! Но проблема в том, что имея под боком этих отморозков, я не смогу нормально выспаться, придется всё время быть на стрёме. А ведь ночью мне опять ехать за рычагами. Короче, решено! Устало вздохнув («Ну ни минуты покоя»), я направился к логову дезертиров, переходя на бег. Приблизившись к нужному месту, я остановился и внимательно прислушался к лесу. Дальше я шел очень медленно, останавливаясь каждые пять шагов, так и дошел до самой стоянки украинцев и, укрывшись за елью, окинул взглядом небольшую поляну. Около большого костра расположились четверо дезертиров, двое из которых спали, ещё двое о чём-то тихо беседовали. Значит, ещё двое стоят в караулах, как Петя и сказал. Получается я прошёл мимо постовых, не заметив их, но и они меня не заметили. Далее, решив, что перед нападением на лагерь надо снять караулы, я стал обходить стоянку по кругу и вскоре услышал негромкий разговор. Как оказалось, оба дозорных сидели рядышком на бревне, курили и мирно беседовали. Чтобы бесшумно подойти к ним, мне пришлось разуться, но это того стоило. Караульные умерли, не издав ни одного лишнего звука. Теперь обуться и на поляну! Зайдя за спину бодрствующим бандитам, я с пяти метров бросил кинжал в спину здоровому бугаю, который, судя по полученному мною описанию, был атаманом, в два шага достиг второго, который с ним беседовал и пинком с ходу в голову вырубил его, потом, не останавливаясь, перепрыгнул через костер и также ударами ног отключил спящих дезертиров. Затем, вернувшись к атаману, выдернул из спины трупа кинжал и, одного за другим зарезал трех бессознательных бандитов. Всё! Как же я устал! Не сейчас конкретно, а вообще… Осмотрев их вещи, я взял только золото, которого было совсем не много по сравнению с моими запасами. Более ничего ценного у дезертиров не было. После чего, потушив костер, удалился.
А вернувшись к панцеру, забрался под него, поцеловал так и ждавшую там меня Болеславу, и крепко уснул.
Проснувшись около трёх часов, я обнаружил, что рядом девушки уже нет, а когда вылез из-под танка, то меня ждала кружка горячего кофе. Я выразительно посмотрел на девушку — дескать, а где бутерброд? На что получил исчерпывающий ответ:
Сейчас каша будет!
«Ну, если каша, то да!» — подумал я и уселся на крыло. Отхлебывая ароматный напиток, я любовался очаровательной девушкой, наслаждался теплой солнечной погодой и думал о дальнейшей дороге. Вообще, место здесь очень хорошее, при других обстоятельствах можно было бы остаться тут на пару-тройку дней, но после моей ночной операции, немцы опять могут встать на след, так что хочешь не хочешь, а ехать надо! С направлением определюсь позже — посижу над картой, авось что умное в голову придет. А сейчас пора обедать, сказал я себе, глядя как Болеслава снимает котелок с огня. Отложив себе порцию каши в крышку, она обернула его тряпкой, чтоб не обжечься и подала мне вместе с ложкой. Вкусно! Я ведь успел здорово проголодаться.
Милая, а у нас есть овощи? — вспомнил я о необходимости более разнообразного питания.
А что, невкусно? Ну извини, в этих условиях сложно… — начала оправдываться девушка.
Нет, ты всё неправильно поняла, ты ведь медицину изучала, должна знать, что кроме калорий надо ещё и витамины есть… Ой, я ведь совсем забыл! — В сердцах махнув ложкой, едва не стукнул себя по лбу, — Там ведь трофеи!
Отставив в сторону котелок я забрался в танк и, покопавшись в ящиках, выставил на броню две банки консервированных овощей, две плитки шоколада и бутылку красного вина.
Вот так будет лучше! — провозгласил я и, открыв овощи, протянул одну банку девушке, а вторую взял себе.
После приема основного блюда, я плеснул себе сто грамм вина (больше нельзя в боевой обстановке), а девушке налил полную кружку (пусть расслабится, ей-то не воевать) и мы употребили сей божественный напиток вприкуску с шоколадом. Потом девушка придвинулась ко мне, я её обнял, мы поцеловались и так, не расцепляя объятий, сползли с брони на траву… Разумеется, дальше лобызаний дело не зашло… Далее мы просто лежали на траве и смотрели друг другу в глаза наслаждаясь счастливым моментом. Однако, как говорится, потехе — время, но делу час хотя бы надо посвятить. Исходя из этого правила и помня о нерешённом вопросе с дальнейшим направлением движения, я скинул с себя расслабленную негу и, взяв из танка карту, приступил к тщательному изучению окружающей местности и планированию дальнейших действий. Повертев карту и так и этак, я отложил её и стал ходить взад-вперёд по поляне — так думается лучше. Потом ещё раз сверил с картой почти готовый план и обнаружил, что уже стемнело, а Болеслава приготовила ужин. Поев, мы залезли под танк и уснули. Двигаться в путь ранее полуночи нецелесообразно, так как в это время продолжается активное движение войск и тылов, поэтому надо пользоваться возможностью выспаться. Проснувшись, как я и планировал, в начале первого часа ночи, мы заняли наши места в танке и отправились в путь. Этой ночью мне необходимо было преодолеть около пятнадцати километров, причем траектория движения пролегала преимущественно по руслам ручьёв, чтобы надёжно сбить со следа возможных преследователей.
Выполнение моего плана заняло более пяти часов и в начале шестого мы расположились на стоянку в крупном лесном массиве к северу от Олешице. Здесь я предполагал провести два дня, прежде чем отправляться далее. Как всегда на новом месте, я многократно обошёл стоянку и, убедившись в отсутствии людей в ближайших окрестностях, завалился спать.