Утро под Катовице (СИ)
Окончательно проснувшись около одиннадцати часов, я с радостью обнаружил, что как и вчера, меня около танка ожидает Болеслава с кружкой горячего кофе и бутербродом в руках. Чудесно! Великолепный секс с любимой девушкой, горячий кофе к шинели, заменяющей постель, ласкающий душу нежный взгляд — что ещё человеку надо, чтобы забыть о войне и почувствовать себя бесконечно счастливым?
Спасибо, милая, — взяв кружку, я осмотрелся по сторонам и, заметив, какие взгляды бросают на нас Елена с Марией, — спросил, кивнув в их сторону, — они, что уже в курсе?
Девушка бросила короткий взгляд в сторону женщин и, опустив глаза, ответила:
Они меня ночью практически силой раздели и выгнали к тебе, сказали что я дура… да и много чего ещё наговорили…
Так что, мужики тоже теперь в курсе?
Нет, они же тихонечко на ухо шептали.
«Ну да, кто-то же должен был проявить инициативу — если не я и не она, то… соседки по хибаре,» — подумал я и, вспомнив, как могут быть девушки ранимы после первой ночи (особенно в текущий временной период), поставил чашку на крыло танка, затем освободившейся рукой привлёк Болеславу к себе за талию и поцеловал в губы.
Я очень тебя люблю милая и счастлив от того, что́ произошло!
Девушка всем своим существом отдалась поцелую, плотно прильнув ко мне, и через ткань комбинезона я ощутил как дрожит от нетерпения ее разгоряченное тело, вновь заражая меня огнем желания. Потребовалось огромное волевое усилие, чтобы оторваться. А то уж совсем неприлично как-то получается.
Окинув взглядом стоянку, я пришел к выводу, что нашу любовную сцену видели только женщины. Мужики с солдатами сидели на другой стороне и меня с девушкой от них заслонял танк. Пацанов вообще нигде видно не было. Поэтому я и спросил о них девушку, которая в ответ пояснила, что мальчишки собирают хворост. Так же я от неё узнал, что состояние Милоша значительно улучшилось и он уже может вставать. Все прекрасно, но как-то тревожно, слишком уж всё хорошо. Прислушавшись к себе, я решил, что игнорировать интуицию, даже если это мнительность, не стоит. А поэтому:
Болеслава! Срочно собирай свои и мои вещи, скоро уезжаем!
Что случилось?
Быстрей, без разговоров, чуйка у меня!
Секунду простояв в оцепенении, девушка бросилась к хибаре.
Збигнев! Ко мне!
Солдат подбежал ко мне и вытянулся по стойке смирно.
Снять рацию с машины и положить ко мне в танк, и готовь грузовик, похоже, сейчас срочно уходить надо будет.
Машина полностью готова!
Тогда другим помогай, — приказал я водителю и позвал мужика, — Тадеуш!
Тот и без моего крика уже спешил ко мне:
Да тут я! Что случилось-то?
Тревожно мне, очень тревожно, чую немцы на след встали!
Поляк с некоторым недоверием глянул на меня, но видимо решил, что в нашей ситуации лучше перестраховаться.
А делать-то что?
Зовите караульных, собирайте вещи, делайте носилки для Милоша. Поедете по той тропе на север, что мы обговаривали, километра два машина там пройдет, дальше пешком идите. Я сначала их задержу, потом они за мной по танковому следу пойдут на восток. Да вот ещё, — я залез в танк, и, покопавшись, вытащил оттуда стопку злотых, рейхсмарок, две горсти украшений и копии эсэсовских документов, — На, половину денег и документы Милошу отдай потом! Немцы за мной по следу пойдут, а вы, скрытно, как договаривались, в Белоруссию уходите, и там про меня никому ни слова!
Мужик кивнул и, распихав деньги, золото и бумаги по карманам, пошел быстрым шагом к хибаре, созывая всех к себе. Я же запустил двигатель для прогрева, взял кипу мелких веток, оставшихся от строительства и постарался хоть как-то замаскировать танк. Тем временем Болеслава принесла чемоданы и мешок с продуктами, которые я, не медля, закинул через боковой башенный люк, затем проконтролировал, как девушка нырнула в башню, заняв командирское кресло, и тронул танк с места, направляясь по своему следу.
Проехав полтора километра, я остановился, выключил двигатель и прислушался. Вдали едва слышался приближающийся гул моторов. Не подвела чуйка! Хотя, скорее всего, я услышал немцев на предельной дальности, но воспринял звук не на сознательном уровне, а вот так, мистически. Оценить сейчас расстояние до противника на слух я не мог, но, судя по тихому ещё звуку моторов, была возможность немного продвинуться вперед, однако, подумав о том, что впереди может идти пешая разведка, я решил остаться на месте, только немного сместив танк в сторону, чтобы скрыть его за кустами. И действительно, вскоре появился передовой дозор, но не пеший, а конный. Пять кавалеристов один за другим вынырнули из-за деревьев, двигаясь по следам моего панцера, оставленным два дня назад, и практически сразу заметив мой танк, попытались уйти с линии огня, соскочив с коней и бросившись в рассыпную. Короткими очередями из спаренного пулемета, я успел снять только двух фрицев. Трое других немцев грамотно скрылись в густой растительности и кто-то из них выстрелил вверх красную сигнальную ракету. Дав ещё пару очередей по кустам наугад, я, перебравшись за рычаги, развернул танк и, проехав в сторону стоянки метров пятьсот, я занял новую позицию. Немцы сейчас должны повысить осторожность и снизить скорость движения, что мне и нужно. Главное, не дать им себя обойти. Лес здесь не очень густой, крупные деревья растут относительно редко, а подлесок передвижению танка не мешает, так что, зная мое местонахождение, они могут взять меня в колечко. Эх, была бы сейчас ночь!.. Отбросив бессмысленные мечты в сторону, я перебрался на место наводчика и зарядил пушку бронебойным, после чего сказал спутнице, чтобы она перелезла на место заряжающего, и, сев на командирское кресло, приступил к наблюдению за окружающей местностью. Минут через пятнадцать мне удалось заметить пешего разведчика (коней-то я всех там положил) в двух сотнях метров с левого борта. Опасно, однако! И не выстрелить в него ничем. Пришлось прыгать за рычаги и сдавать назад, после чего, перебравшись в башню, причесал наугад подлесок длинными очередями из курсового пулемета. Потом развернулся и поехал на восток, пробивая новую колею. Надеюсь, поляки слышали стрельбу и уже покинули стоянку. А теперь и мне надо сматываться, а то в этом лесу даже три пеших солдата могут создать проблемы. Вот попал! Сейчас наверняка на всех частотах орут о моем обнаружении и предполагаемом маршруте движения, тут уже не получится провернуть фокус с пристраиванием к колонне. На часах полдень — до наступления спасительных сумерек более шести часов, за это время по прямой, не особо спеша, можно проехать все сто пятьдесят километров, отделяющих меня от остающегося в польских руках Львова, но именно поэтому мне туда пока и не надо, мало того, мне никак нельзя уходить восточнее Ярослава, до которого всего километров восемьдесят, иначе я рискую вляпаться в прифронтовые тылы Вермахта, насыщенные войсками. Хотя есть два плюса: во-первых, в этой местности разнообразный ландшафт и большой выбор вариантов движения; во-вторых, уже третий день небо затянуто низкими тучами, препятствующими полетам авиации. Так что поборемся!
Форсировав две лесных речушки и попетляв среди деревьев, мой панцер, наконец, приблизился к опушке. После чего, выбравшись из танка и прихватив снайперскую винтовку, я выглянул на открытое пространство. Впереди, примерно в полукилометре от леса, с юга на север параллельно опушке шла грунтовка, вот её-то и использовали немцы, чтобы захлопнуть капкан. Правее от меня, спешно маскируясь на хуторском подворье, расположенном за дорогой, занимал расчет 37-миллиметровой противотанковой пушки. А в четырёх сотнях метров севернее своих коллег противотанкистов, стояла готовая к бою лёгкая пехотная пушка 75-миллиметрового калибра. «А их сюда зачем притащили, — удивился я, разглядывая их в монокуляр, — хотя… броню не пробьют, но вот гусеницу сбить они могут легко, а мне этого будет достаточно.». Дальше по дороге в обе стороны так же стояли артиллерийские расчеты, но они были менее опасны из-за бо́льшего расстояния. Быстро состряпав в уме план боя, я не стал откладывать дело в долгий ящик и приступил к делу, произведя пять выстрелов из снайперской винтовки по немцам. Результативными получилось только два первых выстрела, которыми я выбил командира расчета и наводчика противотанкистов. Остальные намеченные цели успели грамотно спрятаться. Ну, и это уже неплохо! Бегом вернувшись в танк, я вывел его на опушку таким образом, что в прямой видимости была только 37-миллиметровая пушка. Без командира и наводчика расчету при виде моего танка оставалось только броситься в разные стороны до того, как фугасно-осколочный снаряд превратил их орудие в металлолом. Не обращая внимания на то, как живописно разлетаются в сторону колеса немецкого орудия, я сдал задним ходом в лес, а через пару секунд на месте моей последней огневой позиции вспух султан фугасного разрыва, это расчет 75-миллиметровой пушки засек место моего выстрела и сейчас один за другим посылает сюда фугасы. Под аккомпанемент частых разрывов я переместился левее на двести метров, высунулся из леса и, скользнув на место наводчика, произвел выстрел. Здесь шло соревнование на скорость, но я подгадал момент, когда они только что выстрелили, то есть им необходимо было время зарядить и перенацелить свою пушку, у меня же орудие было уже заряжено, да и большой точности не требовалось — фугас, взорвавшийся на расстоянии пяти метров от полевой пушки, уверенно вывел и расчет, и орудие из строя. Убедившись в успехе, я повел танк на прорыв. Немедленно активизировалась немецкая артиллерия, расположенная на удалении от траектории моего бегства, но попасть по маневрирующему на высокой скорости танку с расстояния более пятиста метров очень непросто. Тем более, что данную местность только условно можно было назвать открытой, так как здесь были кусты, отдельные деревья и постройки хуторов, скрывавшие меня от наводчиков. Да и рельеф местности был довольно неровным, что, опять же играло мне на руку. В общем, несмотря на все усилия противника, мне удалось уйти за пределы дистанции поражения.