Действительно ли была та гора?

Встреча с Тиной Ким в первый день выхода на работу тоже произошла в дешевом ресторане, находящемся прямо напротив двери РХ, за которой сидели сотрудники магазина. В этом ресторане продавали такие популярные блюда корейской национальной кухни, как соллонтхан, комтхан и кукпаб[80]. В ресторане, продававшем кукпаб, до обеда почти не было клиентов. На кухне, наполненной густыми клубами пара, слышались звуки стукающейся друг о друга посуды и энергичная ругань. Я, не двигаясь, сидела на месте, указанном директором Хо Сунгу. Он сказал, что придет попозже, но не назвал точное время.
Мне казалось, что по этикету я должна прийти на встречу раньше и ждать, ведь в случае, если приду позже, а он, рассердившись, уйдет, я не знала, как его найти. Перестраховавшись я пришла раньше и стояла, дрожа от холода, за дверью черного хода. Было как раз начало рабочего дня, и по входящим в здание сотрудникам можно было судить, как много людей работает в РХ и живет за его счет. Как я и воображала, в глаза бросались модницы с ярко-красными губами и грубым макияжем, но также было много замужних женщин среднего возраста, одетых в бархатные юбки и турумаги[81]. Почти все мужчины были в военной форме. В то время обслуживающему персоналу американской армии разрешалось носить военную форму, поэтому, судя лишь по одежде, невозможно было понять, кто они и чем занимаются внутри РХ. Все они сильно различались по возрасту. Когда я узнала РХ изнутри, утешением для меня служило то, что много сотрудников, среди которых были старики и мерзавцы, стыдились своего плохого английского и что они работали здесь, зная всего лишь несколько английских слов.
Директор Хо появлялся на работе как минимум на час позже остальных сотрудников. Надев зимнюю куртку ООН поверх поблескивающего на свету шерстяного костюма, он совершенно не выглядел солидным и благородным. Что касается куртки ООН, то она на рынке даже в сравнении с американской военной формой считалась самой дорогой и теплой зимней одеждой. Возможно, он опоздал, потому что был занят той девушкой и только скинул с себя одеяло из искусственного шелка, так или иначе, на его симпатичном лице не было видно ни капли сожаления, что заставил ждать других, он выглядел спокойным и нагловатым. «Интересно, — подумала я, — насколько высокое положение он занимает в РХ, что может себе позволить так опаздывать?» Меня, плохо знающую обстановку в магазине, это не удивило, а, наоборот, вызвало доверие к нему. Насколько же жалко я выглядела, дрожащая, без демисезонного пальто, накинувшая подержанную куртку поверх штанов, переделанных из перекрашенной американской военной формы? Увидев меня, даже директор, казавшийся таким бесчувственным, тут же затащил меня в ближайший ресторан, продающий кукпаб. Из кухни пустого ресторана показалась женщина и, сильно обрадовавшись, заливаясь смехом, сказала, будто заигрывая:
— Боже мой, что случилось, директор, что пришли в такое время? Женившись, вы перестали появляться здесь, я уж подумала, что мы что-то не так сделали. Прошел слух, что вы кушаете только то, что заворачивает вам молодая жена. Может быть, прошлой ночью вы не понравились молодой супруге, даже позавтракать не смогли и пришли сюда, а? Ха-ха-ха! Ну, а что я говорила? Ведь говорят, что женьшень или даже панты оленя не скроют годы[82]. Ха-ха-ха!
Увидев, как она позволяла себе так свободно шутить, я решила, что у них дружеские и невинные отношения и что она хорошо знает о том, что творится у него дома.
— Э-э-эй, осторожнее со словами, это не просто обычная девушка, она студентка Сеульского университета, — сказав это, он подмигнул женщине и многозначительно поднял вверх указательный палец правой руки. — В будущем я собираюсь использовать ее для серьезной работы, так что имейте в виду, тетя, и не позволяйте себе таких шуточек. Как только оформят пропуск, я пришлю Тину Ким, а пока оставьте ее на время в покое, пусть хоть отогреется. И не вздумайте перед простодушным человеком распространять сплетни о других, — сказал директор Хо серьезным голосом и, шутливо пригрозив ей указательным пальцем, быстро вышел.
 
Женщина понимающе кивнула, улыбнулась чему-то, ушла на кухню, отряхивая по пути фартук, и больше не обращала на меня внимания. Я ничего не ела в ресторане, но сидеть там просто так было неудобно, поэтому я постоянно поглядывала в сторону двери, ожидая Тину Ким. Я понятия не имела, как она выглядит или почему у нее такое странное имя. Я беспокоилась лишь о том, что не смогу хорошо говорить по-английски, и предполагала, что человеком, которого директор использует в качестве переводчика, была именно Тина. Пока я ждала, меня начала одолевать тревога, в голове мелькала лишь одна мысль: «Выдадут ли пропуск для входа в РХ?» Незаметно настало время обеда, и хотя людей было меньше, чем утром, много сотрудников вышло через заднюю дверь магазина и почти все они обосновались в ресторане, продававшем кукпаб. В тот момент, когда я стала беспокоиться, что, ничего не купив, я лишь занимала место, я заметила модницу, выделявшуюся среди работниц РХ. У нее было чувство собственного достоинства, которого не хватало остальным девушкам. Она, широко улыбаясь, подошла ко мне и, даже не спрашивая, кто я такая, сказала, что ей очень приятно познакомиться, и протянула мне руку. Это была рука, которую трудно было сравнить с моей, — рука пожилой женщины, шершавая на ощупь. Мне она понравилась, и я успокоилась.
— Вас зовут Тина Ким? — спросила я, чтобы хоть как-то начать разговор и убедиться, что это она.
— Да, но впредь зови меня сестра Тина. Конечно, ты можешь звать меня сестра Ким, но дело в том, что в нашем магазине есть еще одна женщина с фамилией Ким.
Разговаривая, она, не спрашивая моего мнения, заказала две чашки комтхана — густого мясного супа. Меня интересовало, выдали ли мне пропуск или нет, но по ее обращению я поняла, что мне не стоит беспокоиться. Похоже, хозяйка ресторана не просто уважала Тину Ким, она почти заискивала перед ней. Принеся комтхан и говоря, что специально положила много манхвы, она подобострастно улыбалась. Я не знала, что означает «манхва», видимо, это были некие твердые ингредиенты в супе, которые любила Тина Ким. Но она, сделав вид, что ей они не очень нравятся, щедро поделилась со мной и съела комтхан, налив туда красный бульон с кактуги[83]. Ее действия были до такой степени дружелюбными, что мне на мгновенье показалось, что передо мной сидит моя мать. Кактуги в этом ресторане была вкусной, но так крупно нарезана, что есть ее было немного неудобно. Что касается Тины Ким, то она, не испачкав даже краешка губ красным перцем, изящно и с аппетитом ела крупные кубики кактуги. Я, не отводя глаз, смотрела, как она ест, а когда она упрекнула меня, что я слишком пристально за ней наблюдаю, я восхитилась ее искусством. Пообедав, она, угощая меня жевательной резинкой, сказала, что в нашем магазине все сотрудники, включая директора, приносят обед с собой. Мне стало немного стыдно, что я поела за чужой счет, но чувство, что я буду работать в РХ, было таким же очаровательным и манящим, как вкус американской жевательной резинки.
Пропуск, который наконец передала мне Тина Ким, был потрепанным куском картона, на уголке которого надо было поставить подпись.
— Это временный пропуск, — сказала она. — Для получения настоящего я написала заявление, как только сфотографируешься, принеси две фотографии.
Задняя дверь соединялась с тускло освещенным длинным проходом. КПП, где надо было показывать пропуск, находился примерно посередине коридора. Сбоку у столика, перегородившего не очень широкий проход, сидела женщина-полицейский, и оставалось лишь узкое пространство, где мог пройти один человек. Тина Ким сказала, что, когда входишь, достаточно показать пропуск, но потом, постепенно, когда к моему лицу привыкнут, можно будет пройти, лишь поздоровавшись. Однако на выходе из РХ работников обязательно обыскивают с головы до ног, даже личные вещи осматривают досконально. За проверку и обыск сотрудников-мужчин отвечает американский военнослужащий в звании капрала, который, не имея своего письменного стола, все время стоит. Женщин обыскивает женщина-полицейский, а капрал наблюдает за ней.