Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)

Я вздохнула, посмотрела на него.
— Ну чего ты хочешь?
— Пока поговорить. Поужинай со мной, — он грустно улыбнулся. — Ешь же ты. Можешь поесть в моей компании?
— Я могу у себя дома поесть. У меня и ужин приготовлен.
Напомнила ему, что я сама себе хозяйка.
— Дети ведь уже поужинали? Со мной вместе поесть хуже, чем одной?
Уговорил он меня. И повёз куда-то. Как оказалось — в ресторан. Когда я поняла, куда он меня ведёт, схватила его за руку.
— Паш! Я вообще сегодня не для ресторана одета.
— В каком смысле? — он не понял. — Мы же просто поесть.
Человек заехал в ресторан просто поесть. С Пашей невозможно предугадать, где окажешься. Я так и дома у него не планировала быть в первую нашу встречу. И сейчас для похода в ресторан не готова.
Зашли. В гардеробе стою, смотрю на себя в зеркало, одёргиваю старую блузочку.
— Идём? — Паша меня под локоток подхватывает, а потом ещё и приобнимает, подталкивает в спину. — Давай, давай! Сама же торопилась.
Я ему заявила, что у нас на всё про всё не больше получаса. А тут, поди, готовить дольше будут.
Сели, официантка подскочила, поздоровалась. Протянула нам меню. Паша борщ заказал. Я аж фыркнула. Я борщ хорошо варю.
Ох, Птолемеев! Дело его. Пусть ест в ресторанах.
Сама себе салат взяла — Цезарь. Хоть знаю, что это. А то напридумывали названий всяких, ещё торчи здесь — составы изучай.
Пока ждали заказ, сидели какое-то время молча, смотрели друг на друга. Паша первый начал.
— Злишься на меня?
— Злюсь.
Я решила не скрывать ничего. А что я теряю? Ниже любовницы уже никуда не переместят. Разве что расстанемся. Так хоть закрою для себя эту тему. Буду понимать, из-за чего ночами слёзы лью.
— Прости меня, — он протянул через стол руку и схватил мою. Я вздрогнула, свою руку отдернула, и взгляд опустила в стол. Всё Паша понимает. Когда так целуешь его ночью, обнимаешь, гладишь, тут всё ему понятно. Сидит перед ним влюблённая в него дура и боится на него смотреть.
— За что прощать? — всё таки выдавила из себя. Решила же, что терять особо нечего. А секунду подержались за руки, и поняла, что есть что терять.
— Мне не нужно было всего этого тебе говорить.
— Всё правильно ты сказал! — подняла глаза на него. — Обозначил рамки.
— Какие рамки, Аля?
— Если я твоя любовница, то тебе от меня нужен только доступ к телу в определённое время. По первому звонку, сам понимаешь, я не могу. У меня работа и дети. Да и ты тоже человек занятой.
— Продолжай, — Паша развалился на своём диванчике.
— Что продолжать? Что тебе от меня нужно, то и мне от тебя! У нас же сейчас равноправие. Так ты наверное себя и со своими другими женщинами поставил. Чтоб всё всем было понятно. А я тут такая объявилась непонятливая — со своими готовками и уборками! Ты извини меня, у меня такого опыта нет — любовницей по расписанию.
— Аль… Что ты завелась так? — Паша опять через стол ко мне потянулся, заглянул в лицо. А я и впрямь завелась.
— Если тебе моя забота неприятна, зачем сам приезжал, когда я отравилась? Детей моих привёз, ужин мне приготовил…
— Я ведь тогда тебе нужен был?
Ты мне всегда нужен.
— За тот вечер спасибо, — я отвернулась, разглядывая редких посетителей. Время позднее, будни. — Ты меня выручил.
— Любой нормальный человек бы так поступил.
— Не знаю, Паш… Может быть. А я настолько плохо поступила, что ты на меня собак спустил? — я тоже потянулась к нему через стол. — Я как услышала, что ты не успеваешь обедать, подумала, без задней мысли, что могу тебе приготовить. Что ты так смотришь?
Он не ответил, покачал головой. Тем временем нам принесли наш заказ. Птолемеев сразу принялся есть, а я продолжила:
— Могла я купить еды? Могла. Могла заказать? Могла. Это всё твои же слова — так? А я готовить люблю — вот сама и приготовила. Знала бы я, что это так тебе не понравится, зачем бы я это делала? Теперь ты сказал, и я знаю. Обиделась я больше не из-за этого, а из-за того, что ты последним сказал. Мои дети и моя жизнь — не твоя забота. Сколько мне для комфортной жизни надо и хватает мне или нет — это моё дело. Тебя не касается!
 
— Касается.
— Каким боком?
— Сейчас, подожди, дай доем.
— Ты издеваешься?
— Нет, я есть хочу.
Я сидела и смотрела, как он ест. Опять. Смотрела, смотрела. Взяла вилку, попробовала свой салат.
— Невкусно. Я лучше готовлю.
Птолемеев не ответил. Я поковырялась в крупных, измазанных соусом салатных листьях. Выбрала курицу с сухариками, пожалела, что сразу не взяла чай. Пока говорила, в горле пересохло. И я уже как-то и забыла, о чём мы речь вели, как Пашка вдруг ответил:
— Касается, потому что я с тобой сплю. Ты моя женщина.
— Интересные дела, — я чуть сухариком не подавилась. — И что теперь?
— Значит, это всё меня касается.
— Что за логика такая мужская?
— На кнопку нажми.
— На какую кнопку? — специально он меня игнорирует, ирод.
— На вот эту, — Паша сам потянулся к кнопке вызова официанта, вмонтированную в стол. Теперь и я заметила.
— Ты что-нибудь ещё будешь? — спросил Птолемеев, вытаскивая телефон.
— Пить хочу, — буркнула я, смотря в окно. Я — Пашкина женщина! Это что за статус такой?
Пришла официантка, Паша попросил чай и счёт. А я, раз уж пошёл у нас такой разговор, взяла да и спросила:
— Паша, если ты мне сразу заявил, что женат, почему ты кольцо не носишь?
А он ведь действительно и сейчас сидит без кольца. Птолемеев скучающе взглянул на свою правую руку.
— А ты сама как думаешь, Мороженка?
Я уже много чего передумала…
  
Глава 25. Женщины Паши Птолемеева
 
— Что я думаю, Паша?
— Да, что ты думаешь? — Птолемеев забрал у подоспевшей официантки чайник, сразу по счёту расплатился. Поднял с чайника крышечку, заглянул внутрь. Поставил крышку на место и разлил чай в чашки. Одну подвинул мне.
— Что тебе так удобнее, — я отхлебнула чаю и сразу обожглась. Ещё слишком горячо. Потрогала губу, смотря на Пашу, он внимательно за мной следил. Как удав за кроликом.
— Удобнее?
— Да. Легче знакомиться с женщинами. При первом свидании не приходится объяснять про жену. Ну а потом — я уж не знаю, когда именно у тебя это потом — на следующее утро, или через пару-тройку таких утр, может, с кем как? Так вот… Ты признаёшься, что женат, и не нужно продолжать отношения.
— Интересно. Ещё есть мысли?
— Размер больше не подходит? Похудел, поправился, а до ювелира всё никак не донесёшь? — вдруг съязвила я.
— Не ношу, потому что не хочу. Я ушёл от жены. В тот день, когда мы с тобой столкнулись, хотел вернуться. А тут ты…
Сейчас он меня обвинит в том, что у него с женой происходит?
— Паша, ты меня в это не вмешивай! — я ещё раз отхлебнула чаю, не обращая внимания, что пью кипяток. — Поехали уже отсюда!
— Поговори со мной, раз уж начали! — Птолемеев поймал мою руку, сжал. Я в этот раз руку забирать не стала. Да и не смогла бы. Зажал как тисками.
— Тебе поговорить не с кем?
— Может, и не с кем, — Паша вздохнул. — Ты ведь так честно и не ответила тогда, чего от меня хочешь?
— Я?
— Ты.
— А чего от тебя обычно женщины хотят? Ты ведь решил, что я буду тебя от жены уводить? Своими ласками и борщами домашними? Так я не буду. У тебя ребенок. Я из-за этого и против наших отношений…
Говорю, а он смотрит на меня. Так внимательно смотрит, что у меня дар речи пропадает. Тоже теперь молчу. Что происходит, не понимаю? Может, что-то важное. А, может, перенервничала я.
— Чего от меня женщины хотят? Тут два варианта, по большей части. Можно сказать, три. Но в третий я слабо верю. Все хотят примерно одного — либо денег, отдельную квартиру, содержание, беззаботную жизнь. Либо — чтобы я ушёл от жены к ним. И тут подключают свои борщи и всё остальное. Это те, что знают, что я женат. Про тех, кто не знает — они не успевают узнать. Для этого надо умудриться поближе познакомиться, — Птолемеев рассмеялся невесело. — Ну а третий вариант, те, кто от скуки или для удовольствия, они постепенно все переходят в первую или вторую группы. И собственный муж их больше не устраивает, и только сейчас они что-то в своей жизни поняли. Я не обязан в этом разбираться и не разбираюсь, — закончил Птолемеев, всё так же смотря на меня. — А ты чего хочешь, Аля?