Раскаты Грома (СИ)

— Чёрт! Ты ведь единственный из нас биолог, ты ведь вкуриваешь в поведение этих тварей, так?
— Ну да, — тихо выдавил из себя «учёный».
— Мартерны способны запрыгивать на крыши домов, — Палач показал рукой себе за спину — на ангар. — Почему? — в голосе присутствовала мешающая дрожь. — Почему одна из них зашла через ворота?
Декан на несколько секунд замолчал, а затем произнёс:
— Пока точно не знаю, но есть одна мысль…
  
Глава пятая. Афина
 
Дева Афина! Ты браней владычица!
Ты свой золотой Коронейский храм
Дозором обходишь, идёшь по лугам,
Дорогой прямой, и окольной обходишь,
И словно бы тайную песню заводишь.
И там, где поток твой священный шумит,
Глядишь, и сверкнёт на руке твоей щит,
Иль ярко сверкнёт твой священный доспех.
К Афине, Алкей
«Гнездо», за 20 минут до начала операции.
Указательный женский палец обвёл на клавиатуре чёрного ноутбука клавишу «Deletе». Она сидела перед потухшим экраном уже 20 минут, ожидая, когда в рубку центра связи войдёт командование оперативного штаба. На вид ей было не больше сорока лет. Стройная женщина, брюнетка от природы с выкрашенными под блондинку волосами. Этот милый блеф было тяжело скрыть: на проборе убранной «в хвост» копны отчётливо выступали предательские миллиметры её истинного цвета. Несколько морщин на лбу придавали серьёзность приятному, выразительному лицу. Его черты могли дарить и располагающую улыбку, и требовательный вид, а иногда серые близко посаженные глаза и красные губы на бледноватой коже объединялись даже в пугающую гримасу. Чаще лицо этой женщины всё же было приветливо-нейтральным. Сейчас на ней была чёрная юбка длиной чуть ниже колен, а на скрещенных ногах привычные чёрные туфли с низким каблуком. На серой блузке не было видно погон: плечи скрыты накинутым кителем с нашивкой ФББ на рукаве. Было прохладно. За окном стоял пасмурный летний день с пробирающим до костей влажным прохладным ветром. Кроме «блондинки» в помещении находились ещё двое дежурных — следящий за эфиром коротко стриженый сержант и засыпающий лейтенант с полубоксом на голове. Офицер сидел чуть в стороне от радиостанции и своего подчинённого. Сейчас у него были красные уставшие глаза. Он почёсывал свои тёмные волосы тупым концом синей шариковой ручки, зажатой в смуглых пальцах. Он верил, что такая мера поможет отбить сон. Перед лейтенантом на небольшом столе лежал раскрытый журнал с номерами входящих и исходящих сообщений. За спинами этого суточного наряда по связи, справа от женщины, в центре комнаты был собран импровизированный стол для совещаний. Его составили из небольших парт учебного класса радистов, находившегося в соседнем помещении. Поставили две в ширину и три в длину — парты заняли собой почти всё оставшееся пространство радиорубки. Запертые на замок учебные столы сохранились в хорошем состоянии — занятия с прибывающими на службу солдатами последний раз проводились ещё в прошлом десятилетии. Сама радиорубка располагалась в старом двухэтажном здании. Изначально просторное помещение было уставлено передвижными тумбами-серверами и радиостанцией. Деревянный пол был месяц назад наспех покрыт лаком и уже начал шелушиться. Серая штукатурка на кирпичных стенах была выкрашена на полтора метра от пола в зелёный цвет, а выше покрыта дешёвым белым составом. Местами краска отслаивалась. Потолок шелушился крошкой отстающей побелки. Вместе с кривыми волосяными трещинами стен он создавал атмосферу ветхости. В целом, ремонт здесь опаздывал на несколько лет. В обычном режиме аэродром «Гнезда» принимал только терпящие бедствие гражданские и военные рейсы, которым повезло дотянуть до запасной полосы. И поэтому все технические средства и новшества были сосредоточены на другом конце взлётной полосы — в диспетчерской. Центр связи просто не был рассчитан на те задачи, которые сейчас перед ним стояли. «Гнездо» не всегда было Богом забытым местом, но всегда было особенным.
Чуть более полувека назад здесь стоял охотничий двор — небольшая деревня, где можно было отдохнуть и согреться в тёплых избах. Местная традиция требовала от мужчин выслеживать зверя как можно дальше от становища. В районе деревни никогда не охотились, лишь отбивали зимой нападения голодных волчьих стай. В остальное время животные не чуяли здесь опасности и проходили в сотнях метров от домов. Двор находился в центре пересекающихся звериных троп и охотники могли отходить для своего промысла в любом направлении, согласно заветам предков. Лес таил в себе изобилие мяса и меха, нужно было лишь уметь их добывать. Места облав менялись, звериные маршруты были отмечены особыми камнями, и люди веками оставались незаметными убийцами, находясь под самым носом у добычи. Но эти времена закончились.
 
Когда началось строительство «Объекта 60», животные отошли дальше от насиженных мест: шум вертолётов, прокладка железнодорожной ветки, рёв двигателей тягачей вызывал у четвероногих обитателей леса неподдельный ужас. Ушёл зверь — ушла былая жизнь. Поначалу люди из деревни были разгневаны приходом солдат, но позже, когда представители государственной власти начали завозить лекарства, консервы и алкоголь, восприняли перемены как добрый знак. Военные были не против заручиться поддержкой местных охотников для обезвреживания укрытых ими волчьих ям и прочих расставленных ловушек, а также разведки местности. Пути, пролегавшие через заросли, под кронами вековых деревьев, становились в разы безопасней, если в команде был кто-то из мужчин этого стана. Со временем по следам местных были обнаружены подходящие места для размещения опорных пунктов — сети гарнизонов и оборонительных сооружений региона. И поскольку охотничий двор находился почти в центре этой сложившейся системы, то именно на его месте решили устроить посадочную полосу.
«Гнездо». Во время работ по расчистке территории оголённая поляна была окружена поваленными деревьями, отбуксированными со стройплощадки. Ветки большинства из них хитро переплетались. При разравнивании площадки ездящие бульдозеры и тракторы были похожи на боящийся уйти из отгороженного места выводок. А фигурки людей в камуфляже, точно птенцы, собирались вокруг очередного груза, который приносил на площадку транспортный вертолёт. Тогда и родилось новое имя этого места, ставшее впоследствии неофициальным названием воинской части — «Гнездо». Получив заасфальтированную длинную полосу, оно стало принимать грузы вдвое больше, чем раньше: садиться теперь могли и самолёты. Ещё больше солдат, больше персонала, больше строителей секретного объекта. Служба в этой части была одним из лучших вариантов для оказавшегося в рядах армии юноши: тихое место — пункт приёма ресурсов, увеличенные «за вредность» пайки и льготы от государства после завершения службы. Мало кто мог догадаться, чем именно занимается «Объект 60». А «вредность» друг другу пытались объяснять климатом, отдалённостью от населённых пунктов и ещё бог весть чем. Место-то было тихим. Почти. Лишь пару раз за 25 лет своего существования аэродром потерпел ущерб — выбитые стёкла по всей части. Тогда громкий далёкий взрыв, казалось, мог лишить слуха напрочь. Но этого ни с кем не случилось. Барабанные перепонки восстановились, стёкла в окнах заменили, а командный состав сделал вид, что вообще ничего не произошло. Просто ветер разыгрался, всего лишь ураган. «Забудьте и никогда не упоминайте!». Так было, но и этого в определённый момент не стало. Потом взлётная полоса с десяток лет крошилась по краям, разметка исчезала, а опустевшие здания медленно осыпались под воздействием мороза местных зим. Объект ликвидировали, по бумагам, и поэтому «Гнездо» оказалось в запустении. Когда в глухой край вновь начали летать грузовые самолёты, пункт как будто обрёл новую жизнь, но ненадолго. Разросшаяся инфраструктура развивала регион с противоположной стороны, и аэродром стал необходим на время превращения «шестидесятки» в «восьмидесятку». После этого, с охраной в одну роту и штатным устаревшим оборудованием, полоса вошла в список резервных. Артерией для секретного объекта стала скрытая железнодорожная ветка и виляющая среди густых зарослей автодорога от ближайшего крупного населённого пункта.