Закат империи

Отряду, предоставившему себя неверной стерве удаче, нужно было кормиться и вооружаться за счёт противника. А заодно прихватить чего-нибудь ценного для родственников. Молодые апачи (которые к тому времени остались в живых, понятно), отправлявшиеся в поход пешими, теперь шли о двуконь. Вместо слабых, справедливо осмеянных другими племенами, луков они имели уже по два, а то и по три ружья. Сколько отличных испанских ножей висели на их поясах и лежали в седельных сумках, одному Богу ведомо. А уж сколько серебра, сколько украшений для своих матерей и сестёр они награбили… Аурелио в сердцах едва не повторил подвиг македонского царя Александра, велевшего уничтожить награбленное его воинами, дабы армия не потеряла боеспособность. Имущество апачей спас от уничтожения Лёгкий Ветер, вовремя принесший хорошую новость.
Военный обоз - лакомая добыча. Оружие, провиант, лошади… Единственное препятствие - солдаты, его охранявшие. Испанские королевские войска, уже почувствовавшие на своей шкуре, что такое диверсионные группы, не только объявили награду за головы их командиров, но и утроили бдительность. Особенно офицеры зверствовали по ночам, устраивая обход караулов по два-три раза в час. Умирать-то никому не охота. Потому Аурелио принял решение атаковать обоз на рассвете, незадолго до смены караулов. Когда солдаты на постах будут сами не свои от недосыпа, а смена ещё глаз не продерёт…
- Капитан! - Лёгкий Ветер, лучше прочих сородичей говоривший по-испански, шепнул едва слышно. - Смотрите, там!
Аурелио никогда не жаловался на зрение, но сейчас он разглядел едва заметное движение по ту сторону дороги только после того, как индеец буквально ткнул его носом в нужную сторону. Ещё один отряд? Неужели Роберто? А если нет, то кто же?
- Проверь, - кивнул он индейцу.
Лёгкий Ветер словно в воздухе растворился. Вот сейчас был здесь - и нет его. Аурелио на всякий случай мелко перекрестился и поцеловал нательный крест. Он добрый католик, а этот индеец явно водит дружбу с какой-то нечистью. "Как вернёмся, обязательно поставлю большую свечку Пречистой Деве, пусть оградит от колдовства". Однако свечка свечкой, а до сих пор хранило отряд именно "колдовство" индейца, умевшего расслышать лязг железа за несколько миль, унюхать дымок далёкого костра, чуть ли не пятками учуять топот вражеской конницы, когда её ещё и видать-то не было, и тенью проскользнуть буквально под носом бдительных караульных. Ни Мигель, ни Рауль, ни Гонсало - лучшие разведчики его отряда - не могли и близко сравниться с этим юношей. Однако Аурелио оставался испанцем, истовым католиком, и подобные умения тех, кого европейцы именовали не иначе как "дикарями", вызывали у него страх.
"Надо будет поговорить с этим парнем, может, сумею уболтать его креститься. Отменный разведчик, жаль оставлять его душу в когтях нечистого…"
На этот раз Аурелио удалось разглядеть метнувшуюся тень. После чего радостный Лёгкий Ветер доложил: свои.
- Там капитан Роберто, - шептал молодой индеец. - Я сказать ему. Они нападать на обоз с другой сторона.
- Очень хорошо, - обрадовался Аурелио. Пусть захваченное добро теперь придётся делить на два отряда, но зато это будет верная добыча. - Скажи Пёстрой Ящерице, пусть подаёт сигнал.
 
7
Принимая дела, дон Антонио даже порадовался: хоть что-то здесь не затронуто всеобщим бардаком. Его предшественник на посту главнокомандующего войсками Мексики был плохим стратегом, но отменным снабженцем и организатором. И такое тоже случается, посему дон Антонио нисколько не удивился идеальному порядку в войсках. Если бы не постоянное вмешательство монсеньора архиепископа… Этот отец церкви постоянно совал нос не в своё дело. То он, несмотря на провал своего шпиона, снова послал в Сен-Доменг какого-то иезуита. И получил обратно его перстень. С письмом, где в несколько грубоватой манере сообщалось, что хозяин перстня немного погостит в подвале крепости, по соседству с отцом Висенте. То вдруг вообразил себя великим полководцем и отправил два лучших полка на север. Усмирять восставших. Однако восставших оказалось несколько больше, и вооружены они оказались несколько лучше, чем полагал монсеньор архиепископ. То есть, два полка попросту перестали существовать, отчего между монсеньором и прежним командующим возникла, мягко говоря, размолвка. Свидетели сей сцены уверяли: крик стоял такой, что чуть не лопнули стёкла в оконных рамах дворца. Командующий пригрозил архиепископу гневом короля и королевы-матери, архиепископ призвал на помощь силы небесные. После чего командующий в сердцах крикнул: "Если вы, монсеньор, лишены здравого размышления, ни Господь, ни гнев Его не послужат оправданием вашим ошибкам!" Совсем уж непоправимого слова "преступление" (хотя, ещё неизвестно, что хуже) не прозвучало, и только потому сеньор командующий отделался всего лишь отставкой. Узнав об этом, дон Антонио счёл в первую очередь нанести визит монсеньору архиепископу де Ривере. Тот, понимая, с кем придётся теперь иметь дело, сразу поджал хвост. Пожилой дон Антонио Себастьян де Толедо Молина-и-Салазар никому не позволял садиться себе на шею… Словом, нормальная грызня сановников. На своём веку дон Антонио повидал такого вдосталь, и сразу отбивал охоту у любого желающего попробовать остроту своих зубок на его персоне.
 
То, что некоторые регулярные части перешли на сторону бунтовщиков, также не вызывало никакого удивления. Многие местные полки укомплектованы индейцами и метисами, и, хотя офицеры все сплошь были испанцы, это не удержало солдат от бунта. Сами офицеры либо добровольно поддержали решение подчинённых, либо погибли. И теперь эти господа, будь они трижды прокляты, исправно воевали под красно-зелёным знаменем восстания. И побеждали, чёрт их дери! Две незначительных победы, одержанные в самом начале войны в битвах под Веракрусом и Тласкалой, предшественник дона Антонио объяснял отличной выучкой его войск и отсутствием в рядах восставших хороших командиров. Но с тех пор прошло немало времени, и ситуация изменилась. Причём, не в пользу испанских войск. Многие крупные землевладельцы, крайне недовольные налоговой политикой Мадрида, кормили бунтовщиков, давали им кров, предоставляли лошадей. Купцы, которым двойной налог тоже был как серпом по одному месту, тайно снабжали их оружием. Предатели же из числа офицеров и наиболее предприимчивых солдат уже сделались генералами повстанческой армии. А некоторые из них, собрав отряды из самых опытных бойцов-испанцев и индейцев с севера, принялись разбойничать в тылу королевских войск. Недавнее событие - разгром армейского обоза с припасами - взбудоражило Мехико. Ведь произошло это совсем уже недалеко, под Ирапуато. Меньше трёхсот миль. И не успел дон Антонио выслать туда отборные войска (шпионы донесли, что повстанческая армия движется к этому городу), как следующий гонец принёс новую весть: Ирапуато пал. Во многом "благодаря" тому, что повстанцы перехватили обоз, но по большей части - из-за нежелания коменданта умирать… Ирапуато. Дон Антонио не сказал бы, что теперь дорога на Мехико открыта перед повстанцами. На их пути ещё были укреплённые города. Но кто поручится, что они станут их штурмовать? Не везде же такие сговорчивые коменданты. А тактика бунтовщиков стала что-то подозрительно напоминать тактику пиратов при захвате Санто-Доминго: они как правило обходили укреплённые города, блокируя выходы из них небольшими отрядами индейцев-апачей, а сами двигались вперёд. Исключение было сделано только для Ирапуато, и то лишь потому, что повстанцам нужны были пушки… Дон Антонио крепко заподозрил, что здесь не обошлось без вмешательства Сен-Доменга. Но факты говорили против этой версии. Если пираты помогали майя, то у майя были ружья новейшего образца и опытные офицеры-консультанты из числа флибустьеров. Здесь ничего этого не наблюдалось. А к указанной тактике повстанцы, видимо, пришли опытным путём.
Тем не менее, угроза для Мехико стала очевидной, и надо было что-то делать.