Чужая жизнь

Любопытство и кошку губит. Часовые уже стояли у борта и с интересом заглядывали в кузов, так что мне оставалось только протянуть им мешок с рисом, который они и приняли. Так с ним в обнимку и легли. Выпрыгнул из грузовика я в тот самый момент, когда тяжесть мешка легла на руки часовых, и тут же ударил штыком левого немца сбоку в шею. Правого уже зарезал Степан, неслышно появившись рядом. Чистенько.
Говорить нам ничего не надо. Я – к двери, закрытой на простой засов, Степан закидывает часовых в кузов и привязывает за кабиной опознавательный знак – длинный, метра три, дрын, прихваченный нами у склада. В самой верхней точке привязан пустой вещмешок. Увидев такой натюрморт, Ристо с Костей возьмут на прицел секрет у леса и откроют огонь, как только я обижу часовых у выезда.
Открыв дверь на пару ладоней, прислонился плечом к косяку. Ибо нефиг. Какой бы ни был старшина избитый, а получить его кулачищем по голове желания у меня никакого нет, так что сразу вполголоса обозначился:
– Старшина, Галина Александровна, это сержант Малахов. Выходите. Только тихо.
Женщина подошла первой, за ней, едва передвигаясь, старшина.
– Точно Малахов. Живой, а немцы сказали, что вас всех на болотах перебили, – чуть слышно прошептал забитый, но не сломленный пограничник. Женщина так и молчала, с надеждой глядя на меня.
– Замотаются егеря нас перебивать. Перебивалка у них ещё не отросла. Все живы. И Катя, и дети, и Мария Васильевна, и все мы. Я вам, товарищ старшина, ещё на острове говорил: нас слишком мало, чтобы фрицев радовать. В рот им бочку дёгтя. Грузитесь. Степан поможет. Только выполнять мои приказания. В кузове машины лежать не высовываясь.
Старшина медленно кивнул головой, а женщина порывисто приникла ко мне, крепко обняв двумя руками, и тут же отодвинулась.
Степан уже протягивал руки к старшине, я подсадил Галину Александровну и, пристроив в дверях гранату с вытащенной чекой, запрыгнул в кузов. Машина тронулась, как только Степан услышал мой стук. Пока Степа выруливал, я торопливо сматывал маскировочный бинт и открывал тушёнку, а бывшие пленники опоясывались приготовленными для них поясами с пистолетами и ножами.
– Товарищ старшина, документы, что мы оставляли, на месте? – Для меня это основной вопрос.
– На месте, Саша, – прошамкал старшина, так и не притрагиваясь к еде.
Я только сейчас разглядел, как он избит. Зубов точно нет, один глаз заплыл и как бы и не выбит. Весь скособочился – повреждения внутренних органов и сломанные рёбра.
– Ешь, старшина. Надо есть, а потом придётся идти. Долго. Нам с тобой ещё всю войну ходить, бегать и ползать. Помоги ребятам тебя довести. Не мешай нам и не помогай немцам. Ешь. Надо. Главное ты сделал: спас детей и ничего не сказал о документах. Мы со Степаном прикроем, а потом вернёмся. У меня всё продумано, – как можно жёстче сказал я.
Нельзя давать старшине раскисать. Держался он на железной воле. Если сейчас этот внутренний стержень выскочит, то ребята старшину до своей базы не доведут.
– Галина Александровна, после моего ухода старший группы – Ристо Ярвинен. Ваша задача – помогать старшине. Не стрелять, не мешать старшему группы, не задавать несвоевременных вопросов. Ристо – грамотный пограничник и знает местные леса. Он вас выведет, если с нами что не так будет. Маршрут мы с ним обсудили.
Теперь главное. Кто вас допрашивал? Где? Где он живёт? Кто старший у полицаев и где он живёт? Посёлка я не знаю, все пояснения давайте от сельсовета.
Жена генерала оказалась сильным человеком. Ответы последовали сразу же.
– Гауптштурмфюрер СС Густав Брандт. Командир диверсионно-разведывательной роты девятого полка соединений СС «Мёртвая голова» оперативной группы войск СС «Норд» [5]. Высокий, худощавый, светловолосый, очень сильный. Хорошо знает русский язык. Живёт в сельсовете слева от входа. Прибыли специально за нами, как только получили сведения о нашем захвате. Очень недоволен, что никак не может найти детей.
 
Рота рассредоточена по округе в секретах, но никого пока не нашли. Допрашивают в комнате справа от входа, там же спит помощник Брандта унтерштурмфюрер СС Фриц Хенке. Среднего роста, черноволосый, крепкий. Палач. Избивает всегда он. Брандт даже близко не подходит.
Старший полицейский – Лембоев Павел. Бывший колхозный счетовод. Худой, маленький. Его сын – Лембоев Григорий. Звери. Это они всех выдали. Их дом прямо на площади напротив виселицы. Вешают всегда они. – Говорила женщина глухо, крепко сжав нож, которым до этого ковыряла тушёнку.
– Отвешались. Старший в кабине сидит. До околицы он нужен живой. Хорошо, что сказали, где живут, ночью и младшего прибью. Слово даю, – успокоил её я.
Мы, уже не сильно торопясь, подъезжали к околице. Вон и те два пугала с винтовками. В это время в центре посёлка взорвалась лимонка. Нарвался кто-то на мой подарок. Видимо, заметили отсутствие часовых. Быстро.
– Ну, всё, – сказал я, вставая во весь свой рост в кузове. – Мой выход. – И двумя двойками из «вальтера» отправил немцев на тот свет.
Часовые даже за оружие схватиться не успели – машина-то знакомая, Лембоев-старший постоянно на ней катается. В смысле катался. Ранец уже был у меня на спине, автомат – на боку. В это время слева из поля ударили выстрелы. Ристо и Костя отправили секрет догонять дозорных.
Схватил вещмешок с собранными ништяками и, опершись о борт остановившегося у трупов грузовика, спрыгнул на дорогу.
– Степа! Действуй, как договорились. Попутчика своего прибей обязательно. Удачи.
Тут же ударили два выстрела из ТТ, который мой напарник прихватил себе, и Степан, выставив в окно левый кулак с оттопыренным большим пальцем, со скрежетом переключил передачу. Грузовик начал набирать скорость, а я сразу же принялся устанавливать первую растяжку. Трупы вытрясу потом, если будет время.
Вторую растяжку я пристроил метрах в сорока от первой, установив её так же поперёк дороги. Если её обнаружат, то будут либо тралить, либо снимать. И на то, и на то уйдёт минут по семь, но если просто обрежут провод, то сильно удивятся. На эту растяжку я специально потратил немецкие гранаты – я просто не знаю, как у них сработают тёрочные запалы, а вот рядом с колышками я прикопал по «лимонке» и придавил их небольшими камнями. Станут вытаскивать колышки или обрежут провод и обязательно полезут снимать уже неопасную находку. Немецкие сапёры и сапёры вообще – народ хозяйственный, не пропадать же добру. Вот только для того, чтобы отмотать гранаты от колышка, егерям придётся подойти к находке вплотную, а там стронут камень – и привет вам, фрицы, от советских пограничников.
Вернулся и уже обстоятельней закрепил колышки первой растяжки трупами дозорных, заодно и вытряс их. Ничего особенного у них не было, снял только затворы с винтовок и собрал с них гранаты, сигареты и документы с карманными мелочами в один из их ранцев, мимоходом отметив одну особенность. Форма у дозорных на дороге отличается от формы разведчиков и секретчиков. Значит, здесь простые солдаты вермахта, из какого-то тылового интендантского подразделения, а в секретах – егеря Густава Брандта.
С трупом одного из убитых солдат на скорую руку соорудил очередную подлянку – под каблук левого сапога положил «лимонку» без чеки. Пришлось выкопать штыком небольшую ямку прямо на обочине дороги. Рано или поздно солдата примутся ворочать и нарвутся.
«Рота егерей – это хреново. Сто восемьдесят человек, – всплыла в голове давно прочитанная информация. – Уже меньше», – тут же подумалось с глумливой усмешкой.
Шестнадцать минут. Надо искать место для лёжки, но так, чтобы можно было гранату до дороги докинуть. Место обнаружилось метрах в двадцати пяти. Невысокий заборчик, огораживающий обширный загон, и чуть дальше – длинный сарай. Чёрт его знает, для чего он.
Семнадцать минут. Ну, всё. Теперь ребята точно уйдут. Не забыть постучать по деревянной голове. Вдали послышался звук моторов. Быстро они. Вот что значит иметь в командирах опытного убийцу. Ещё через четыре минуты показались три мотоцикла. Вот это неудачно. Лучше бы грузовик, но меня не спросили. Первый мотоцикл проехал по проводу, приблизительно со скоростью километров в пятьдесят в час, а шли все трое друг за другом. Четыре секунды замедления, и все мотоциклисты гарантированно попали в зону поражения. Думаю, взрыв шести «лимонок» даже группа Ристо услышала.