Биврёст
– И это твои доказательства? – взвизгнула Атла, подскакивая и брызжа слюной. – Показания мальчишки в полубреду?
– Я не был в бреду, – резко перебил Мать Зик. Ее шея пошла пятнами от ярости. – Я недавно пересдавал экзамен и точно помню Хейма Иргиафу-аса и Бенедикта Ангейю-аса на фотографии с отрядом «Регинлейв».
– Все равно это ни о чем не говорит, – фыркнула Эйстла.
– А как же рука с гербом? – робко возразила Юки. – Никто, кроме Гиафы, не снимет печать с каирна.
– Мы не знаем, снята ли она вообще.
Скай незаметно попятилась к одному из окон, отодвинула тяжелую бархатную портьеру, чихнула от пыли и приоткрыла створку, чтобы закурить.
– Ты снова за свое, Ангейя? – заметила Эйста, резко оборачиваясь к Скай, вгоняющей потухшую спичку в цветочный горшок.
– Если вы не верите мне, то спросите у директора Мортис-ас! Она хотела защитить нас с Кирой, – снова попытался вразумить Матерей Зик.
– Директор ждет приговора за халатность. Ее слово теперь ничего не значит.
– Пять есть, Пухля? – спросила Скай у неловко мнущегося Джета.
– Через минуту, мэм! – отчеканил он.
Через четыре минуты в зал ворвался запыхавшийся от бега Гин. Согнувшись пополам, он протянул Скай измятый «Лист М.», на первой полосе которого красовались заголовок «Интервью с генерал-фельдмаршалом Асгарда» и фотография каирна с сорванной печатью. Мать швырнула лист на стол, зло сузив глаза. Терпеливо подождала, пока Имд позвонит доверенному лицу и прикажет подтвердить достоверность фотографии. Когда та была получена, Матери наконец зашевелились, зашелестели, закудахтали. Вера Эйстла отложила в сторону журнал протоколов, рассеянно дергая себя за мочку уха. Юки Ярнсакс робко посматривала на уродливо поджавшую бледные губы Елену Ульфрун.
– Что теперь, Ангейя? – спросила Трисса Имд, кутаясь в шаль. Она постоянно мерзла от сырости, что было, по мнению Скай, нелепо при ее рыбьей натуре.
– Мы, Матери Девяти Домов, – Скай захлопнула окно, чувствуя на себе прожигающие взгляды, – должны в конце концов сделать то, что положено вардену, – защищать наш народ.
– Расскажи, что знаешь, Мать Ангейя-ас, – попросила Эйстла.
Скай улыбнулась. Дело сдвинулось с мертвой точки, но еще предстояло убедить семь самых упертых женщин Асгарда нарушить выстроенные веками правила. На притихших в углу детей никто не обращал внимания. Зик с Леер сели на скрипучий от времени паркет, Джет прислонился к стене, тараща испуганные глаза, а Гин, скрестив на груди руки, напрягся, как гончая, увидевшая подстреленную утку.
– «Кодекс 9», несомненно, полезная штука, регулирующая желание выцарапать друг дружке глаза, но на данном этапе он неактуален. Мы, Матери, всегда находили лазейки, исподтишка гадили под дверные коврики, стучали соседям, устраивали маленькие подпольные войны с Хелью. И на одной из таких войн два юных птенца Ангейи и Иргиафы встретились. И не в баре там каком-нибудь с девочками и картами, а в проклятом отряде «Регинлейв» в те злополучные одиннадцать-одиннадцать. Ха! Когда командование по глупости начало обстреливать своих же и позорно сбежало, перебрасывая ответственность с одного на другого, раненый Ангейя заполз в канаву, красную от крови его товарищей. И приготовился к смерти. Смотрел на небо, смотрел и считал свои вдохи и выдохи, чтобы не обращать внимания на творящийся вокруг ужас. Смерть все не приходила, а на трехтысячном выдохе он заскучал и даже задремал. Проснулся оттого, что кто-то хлопал его по щекам. Он с трудом вспомнил, что происходит, почему ему холодно и все болит.
Скай подняла измятый газетный лист и громко зачитала:
– Ничего, теперь жить будешь, – сказал склонившийся над ним худой высокий мужчина. Он показался Ангейе смутно знакомым, но никак не удавалось вспомнить, где он мог его видеть. От него исходила целительная варденская сила.
– У тебя редкий дар, – сказал Ангейя.
Иргиафа пожал плечами.
– Хотел бы я не лечить такие раны, – он сел рядом. – Гадко. Люди забыли истинное предназначение вардена.
– Это… нормально.
– Нет! – Иргиафа горячо вскрикнул, и в этом крике Ангейя распознал нотки будущего безумия. – Покончить с войнами, объединить всех. Сбросить отжившие доктрины религии и возвести на трон науку… как в Хели!
– Тебя хорошенько контузило, да? – нервно хихикнул Ангейя. – Ты сам сказал, что мы забыли о пути вардена. А в Хели вообще нет связи с Утгардом.
– Ты думаешь, они не страдают из-за этого? Не чувствуют своей ущербности? Именно осознание ответственности пути вардена заставило искать выход в науке! Стать лучшими варденами без прямого доступа к Утгарду.
– Думаешь, если асгардцев, альвов и сварта лишить Утгрда, что-нибудь изменится? – ляпнул Ангейя, чувствуя, как тяжелеют веки.
– О, это дельная мысль! – усмехнулся Иргиафа. – Сначала создать единое государство, идеальное государство, устроить гибель богам, лишить их Утгарда. Или мы могли показать им настоящий Утгард? Его красоту и совершенство. Думаешь, растрясло бы это фамильный жирок на боках Матери Атлы-ас?..
Ангейя неразборчиво хрюкнул, соглашаясь.
– Не божественной силой, но умом и силой своей спасти Вседрево? – эта фраза долетела уже в полудреме, но произвела странный эффект. Выписавшись из госпиталя, Бенедикт Ангейя нашел своего нового друга Хейма Иргиафу, который выскреб всю заначку и снял полуподвальную клетушку на севере города, недалеко от места, где приток Ифинга ныряет под землю.
Скай, выдохнув, отшвырнула газету.
– Это все журналистские украшения, но суть передана верно. Полежав при смерти в канаве, Хейм думал только о благе человечества, но, отгородившись от своего народа пробирками и химическими формулами, забыл, что делает. Поняв, что слушать его никто не желает, и потерпев крах с законопроектом «Зеро», он стал одержим идеей создания идеального вардена, способного прикасаться к Утгарду в любом месте. Кратким мигом просветления было рождение сына. Хейм решил сделать из Эгира маленький идеал и вымуштровал его как мог, но вскоре и это надоело, ведь на горизонте появился молодой хельский ученый Джон Смит, горящий наукой так же, как Иргиафа. А с Джоном Смитом приехала молодая помощница Санни Ай, в которую юный Эгир втрескался по уши, хоть и был помолвлен с выбранной отцом девушкой. Дальше вы наверняка читали сплетни в желтой прессе.
Скай замолчала. Атла, не тратя слов, вышла, хлопнув дверью. За ней вышла и Имд, процокав стоптанными на пятках туфлями.
– Остальные, я так понимаю, готовы слушать дальше. – Ангейя сказала это скорее утвердительно.
– Мать Гиалп, вы проводили расследование, – напомнила Ульфрун. – Что можете сказать о причастности Дома Гиафа к «Оку»?
– Из пятнадцати доверенных агентов живым вернулся только один. Он успел передать записку и упал без сознания от ран.
– Вы читали записку? – спросила Грейп.
Кэрол сунула руку в карман и развернула скомканный, измазанный кровью клочок бумаги.
Когда я его убью, произойдет мощный выброс Утгарда. Сломайте печати, ставьте щиты.
– Сломать печати? – взвизгнула Эйстла, подскакивая.
– Это невозможно, – пробормотала Ярнсакс.
– Так, тихо! – гаркнула Скай. – Давайте по порядку!
– По порядку? – Ульфрун усмехнулась. – А что не ясно? Эгир передал через агента Гиалп, приставленного за ним следить, что собирается убить своего отца? Не все ли понятно? А приказ сломать печати как вам?
– Если мы сломаем печати, то получим достаточно сил для защиты города от драугров, – возразила Кэрол.
– Физическая оболочка Матери может не выдержать такой силы. Это опасно. – Эйстла устало сняла очки. «Какие же мы все старые», – ужаснулась Скай, словно впервые увидев артритные суставы ее пальцев, старческие пятна, тонкие седые волосы, усталость и печаль, сквозящие в каждом движении. – Это во-первых. Во-вторых, я не вижу причин верить Гиафе.
Они боялись. Скай видела это в их позах, дрожании пальцев, в глазах. Никто не хотел, и одновременно каждая желала той силы, что дает Утгард. Способности Матери велики и с печатью. Без нее – ужасающи.