Ложь, которую мы крадем

— Нет.
Они так хорошо знают друг друга, что Алистеру даже не нужно оборачиваться, чтобы сказать это. Он уже знает, что Тэтчер собирался сделать что-то поспешное.
Его руки падают на мои бедра, надежно сжимая их. Мой желудок сжимается, мое тело тает. Я дергаюсь на стуле, дергаюсь за него, желая уйти от его прикосновений. Только заставляя стяжки впиваться в нежную кожу моего запястья.
— Если ты собираешься убить меня, то сделай это, черт возьми, сделай это! Я устала от этого! —восклицаю я или пытаюсь, но из-за того, что в горле не хватает воды, оно просто выходит из строя.
Рук смеется из угла, как взрыв, громко и навязчиво.
— Кто-нибудь скажет ей, что она выиграла? — Он вращает крышку зажигалки костяшками пальцев, как домино.
Я остановилась, пристально вглядываясь в каждого из них. Озадаченна тем, что я выиграла. Это было похоже на полную противоположность призу.
— О чем он говорит? — Я адресую свой вопрос Алистеру, глядя на него передо мной. Хватка на моих бедрах становится крепче, он держит меня там еще мгновение, прежде чем отпустить.
Он делает шаг назад: — Мы не собираемся тебя убивать. — Вальсирую у меня за спиной, а Тэтчер закатывает глаза.
— Присяжные все еще не согласны с этим. — добавляет Тэтчер.
— Иди на хуй. — шиплю я.
Алистер теперь стоит позади меня, заставляя меня волноваться. Я напеваю в предвкушении, когда он сгибается в талии позади меня, опуская рот к моему уху. Кипящий воздух нагревает чувствительную кожу шеи, цепная реакция мурашек покрывает мое тело.
Каждый раз, когда он рядом, это всегда похоже на предупреждающие знаки перед торнадо или грозой. Сирены воют в моей голове, держа меня в напряжении.
— Ну и что тогда? Ты собираешься продолжать играть со мной? Какие гребаные киски. — Я рычу, отклоняясь от него.
Кончик ножа трется о мои запястья: — Нам нужна твоя помощь.
Он, должно быть, чертовски бредит. Их, должно быть, швыряли прямо на чертовы головы в детстве, и они раскалывали свои гребаные черепа насквозь. Они могли спрашивать меня до посинения, а я все равно плевала им в лицо.
Это так забавно, что они спрашивают, я начинаю смеяться.
— Ты шутишь. Вы, должно быть, шутите, — хихикаю я, — вы, сумасшедшие психи, думаете, я поверю, что вы делаете все это только для того, чтобы заставить меня помочь вам? Вау, ты точно знаешь, как обращаться с дамой!
Я чувствую, как напряжение в моих запястьях ослабевает, когда нож прорезает пластик. Если он думал, что я буду просто сидеть здесь и слушать эту чушь, то сильно ошибался.
Но Алистер уже приготовился к тому, что я отомщу, он хватается за мое плечо, надавливая на мои мышцы, удерживая меня приклеенной к стулу.
Наклонившись, его щека прижалась к моей голове,
— Как насчет того, чтобы оставить свою сладкую задницу прямо здесь. Будь хорошей девочкой, ты захочешь услышать, что я скажу.
Я точно не могу убежать. Если мне не изменяет память, в последний раз, когда я убегала от него, меня повалили на землю, и я продрала дыру в своих любимых джинсах. Я вытягиваю руки перед собой, как щит успокаивающе потирая запястья.
У меня болели руки, плечи болезненно пульсировали от неудобного положения, в котором они находились. Я шевелю пальцами, вытягивая их и мельком замечая что-то черное на правом среднем пальце.
Я прищуриваюсь, приближая руку к лицу. На кончике моего пальца под костяшкой расположены инициалы A.К. размером с пенни. Я в ужасе, быстро пытаясь стереть то, что, я надеюсь, является фломастером.
Я даже не обращаю внимания ни на что другое, просто пытаюсь отчистить палец. Мой палец с инициалами Алистера.
— Он заживет, как дерьмо, если ты продолжишь его тереть. — На лице Алистера играет самодовольная ухмылка, которую я хочу сбросить к черту.
— Ты сделал мне татуировку? — Я вскрикиваю, вставая и прижимаясь своей грудью к его. Я поднимаю подбородок к его лицу, злясь. Его темные глаза горят напротив моих, пряди его темных волос немного падают на его лицо, когда он наклоняет голову к моим губам.
— Ты не можешь забыть, кому ты принадлежишь. Я сказал тебе, Брайар, — он выдыхает, — ты моя.
 
— Я вырву эту чертову серебряную ложку прямо у тебя изо рта, чтобы накормить тебя всей твоей территориальной чушью.
— Маленькая Воришка, ложки нет. Я научился слизывать богатство с ножей.
Мы стоим и смотрим друг на друга, пытаясь увидеть, кто моргнет первым. Мое дыхание было прерывистым, мое сердце не могло биться быстрее. Он сделал мне татуировку, что-то такое постоянное, что-то такое видимое. Весь мир смог бы это увидеть.
Я чувствовала себя заклейменной. Клеймо его собственности. Я никогда не смогу избавиться от него, даже если он оставит меня в покое. Я всегда смотрела на черные чернила на своей руке и вспоминала, какие у него темные глаза или как он пахнет, прижимаясь ко мне.
Вот почему он сделал это. Так что часть меня всегда будет принадлежать ему.
— Я собираюсь взять немного лосьона, это как премиальное порно. — объявляет Рук, давая понять, что мы не одни на дне этого мавзолея.
— Я ухожу. — Я упираюсь плечом в грудь Алистера, проталкиваясь мимо него к лестнице. Меня останавливает Сайлас, который не говорит мне ни слова. Только скрестив руки перед выходом и глядя на меня пустым взглядом.
— Уходи отсюда, ты и твой дядя можете собирать свое дерьмо.
Мой позвоночник напрягается, когда я скрежещу зубами, наклоняю голову, чтобы посмотреть через плечо,
— Прости что?
— Нам нужен кто-то, кто поможет нам добраться до сейфа. Если не хочешь помочь, то ладно. Но можешь попрощаться с этой стипендией, и Томас может пойти дальше и начать искать другую работу преподавателя. — Он говорит с небольшим количеством эмоций в его тоне.
Алистер не блефовал, он легко мог дернуть за ниточки, необходимые для того, чтобы меня выгнать. Его отец и мать находятся на школьной доске, по щелчку пальцев не только моя жизнь, но и жизнь Томаса может быть разрушена.
Он так много работал, чтобы выбраться из канавы. Чтобы пойти в школу и стать лучше, только для того, чтобы я пришла сюда и все ему испортила? Отобрать все, ради чего он работал, в мгновение ока?
— Сейф? — С чего ты взял, что я могу помочь? Я даже не знаю, как это сделать! — Я лгу прямо сквозь зубы. Единственное, что он знал, что я украл
а, было его кольцо, я не думаю, что он знал что-то еще.
— Ты можешь убежать от своего прошлого, но не от судимости. — говорит Рук, закуривая сигарету и выпуская дым изо рта.
Я чувствовала себя разоблаченной. Уязвимой, когда все смотрели на меня. Каждый из них знал обо мне все, а я знала только то, что писали о них в газетах. Я была в тяжелом положении.
— Ну вот и ответ. Если у меня есть послужной список, очевидно, я не умею воровать. — Очередная ложь.
Все случаи, когда меня арестовывали или ловили, были в молодости, до того, как я усовершенствовала искусство воровства. В зависимости от сейфа я знала, что могу легко взломать его внутри. Мне просто нужно было время и стетоскоп. Но я не хотела помогать этим парням. Я не хотела им ничем помочь. Я не хотела иметь ничего общего с тем, во что они ввязались. Какая-то банда, наркотики, убийства, я не хотела ничего из этого.
— Мне придется, к сожалению, согласиться. Откуда мы знаем, что она может сделать то, что нам нужно? Она неграмотная, плохо одетая деревенщина. Будет ли плохое здесь невозможным? — Голос Тэтчера начинает звучать все более и более раздражающе, желание ударить его нарастало с каждой секундой.
— Укради его бумажник.
Я поворачиваюсь к Алистеру, приподняв бровь: — Я не могу.
— Хорошо, тогда уходи. Попрощайтесь со своим будущим из трущоб. Завтра ты будешь в самолете.
Я должна была сделать выбор. Я должна была сделать это прямо сейчас.
Помоги им, а потом покончим с этим. Они оставят меня в покое, потому что знали, что я ничего не скажу, потому что, если я скажу, они бросят меня вместе с ними под автобус. Это был их способ замарать мои руки вместе со своими.