Ложь, которую мы крадем

— Я вернулся на несколько месяцев назад, и вы можете видеть, как через несколько часов после того, как Грег уходит, Крис появляется, проводит пальцем и уходит с спортивной сумкой и идет, чтобы сделать то, что ему нужно.
— Итак, Грег — это учитель, который написал Крису сообщение о подбрасывании тела, что означало бы, что-либо он это сделал, либо он знает, кто это сделал. Это то, что мы говорим?
Сайлас кивает, его кулаки сжимаются при упоминании о ее смерти: — Он единственный человек, которого мы смогли установить с Крисом. И зачем ему красть значок Томаса, почему бы просто не использовать свой? Пока не…
— Если только ему нечего скрывать. — Заканчиваю я.
Мы позволяем новой информации осесть. Я запускаю пальцы в свои волосы, прижимая ладони к бокам головы.
Зная, что мы потратили целый месяц на поиски не того человека, мы также знали, что это будет нелегко. Мы говорили об этом до того, как это началось. Зная, что могут пройти годы, прежде чем мы узнаем, что с ней случилось, если вообще что-нибудь.
Но это, это было похоже на что-то похожее на зацепку. Я чувствовал, как приближается конец этого, знал, что когда мы найдем нужные улики, мы встретимся с Грегом и узнаем, что именно произошло той ночью.
Мы могли бы позволить Роуз покоиться с миром, зная, что того, кто забрал ее жизнь, постигнет та же участь.
 
 
 
 
— Два двойных чизбургера с луковицей, корзинка Кудрявых фрилли Тилли и два клубничных молочных коктейля, звучит правильно, дамы?
Мой желудок заурчал, когда наша официантка повторила нам наш заказ. Жирная, вкусная еда из закусочных — это все, что мне сейчас нужно в жизни.
— Ага. — говорим мы с Лирой вместе, немного смеясь над нашей сплоченностью.
— Я пойду включу его!
Когда она ушла, я повернула голову, чтобы посмотреть в окно рядом со мной, глядя на темную дорогу и парковку, полную автомобилей. Это маленькое погружение было первым, что напомнило мне о доме в этом городе.
Старая школьная музыка, которая играла из музыкального автомата в углу, клетчатый пол, вишнево-красные кабинки и ярко-синие неоновые огни вернули меня домой, в Техас, в Вафельный Дворец, который находился в двух милях от моего дома.
Запах жареного масла, смех, улыбка на моем лице, когда мы впервые пришли сюда.
Мы обе занимались часами, уставшие и голодные, мы залезли в машину Лиры и добирались сюда минут двадцать. Было только семь, так что толпа за ужином была разгоряченной и густой. Ресторан, полный людей, которых никогда не ожидали здесь увидеть.
Мужчины в костюмах, дамы на каблуках.
Казалось, это был перерыв в роскоши. Собрав всех вместе в скромном заведении, где подавали все, от воронкообразных пирожных до рыбы с жареным картофелем.
Мы были полторы недели в октябре, и листья были полностью сухие. Кроме сосен. Казалось, они сохраняли свою темную зеленую шерсть круглый год.
С момента последней встречи с отродьем Сатаны в бассейне мы еще не слышали о них. Мы ненадолго видели их в кампусе, но розыгрыши, письма прекратились где-то в начале месяца.
Я все еще иногда чувствовала присутствие Алистера, наблюдающего, парящего, но это было не так, как раньше. Либо они планировали что-то вроде нашего грандиозного похищения и резни, либо считали, что их мучения обеспечили наше молчание.
Часть нас хотела забыть все, что мы видели. Я хотела скрыться от их радаров и от их взглядов. Даже если это означало молчать. Я хотела сосредоточиться на школе и вести себя так, как будто той ночи никогда не было, и казалось, что у Лиры дела обстоят намного лучше, чем у меня.
Другая часть меня чувствовала, что я вот-вот взорвусь. Хранить такую тайну до конца жизни. Я была уверена, что он съест меня заживо, но после бассейна я пообещала себе, что закончу отсюда, буду иметь средства, чтобы защитить себя, и я расскажу кому-нибудь.
 
Я бы рассказала им все, что видела, и надеялась, что справедливость восторжествует, но сейчас я не могла этого сделать. Я была бы просто разоренной девочкой из Техаса, которая обвиняет самых важных сыновей Пондероз Спрингс в убийстве.
Неважно, сколько сценариев я просмотрела, это никогда не заканчивалось хорошо для меня.
Обещание, которое я дала, немного успокоило мою тревогу. Достаточно того, что ко мне вернулся аппетит. Что было хорошо для меня, потому что Томас начал беспокоиться о том, насколько я слаба.
— Истон Синклер спросил меня о тебе сегодня на уроке. — объявляет Лира, прислоняясь спиной к стеклянному окну, вытянув ноги перед собой через кабину. — Он не разговаривал со мной с тех пор, как мы были в детском саду, и попросил одолжить мой желтый мелок.
Я выдвигаю бровь: — Почему он спрашивал обо мне?
С тех пор, как я случайно насадила Джеки Чана на его задницу, я видела его только в классе и один раз в библиотеке, где мы вместе просматривали ответы на учебном пособии. Я не думала, что сделала что-то, что послужило бы основанием для того, чтобы он спрашивал обо мне Лиру.
— Он хотел твой номер телефона, — хихикает она, — кое-кто в тебя влюбился. — Она поет тихим голосом, показывая на меня указательным пальцем.
Я отмахнулась, закатив глаза с тихим смешком: — Ему, наверное, просто нужны были ответы на домашнюю работу или что-то в этом роде, ты сказала ему, чтобы он отключился и беспокоился о своей девушке?
Она качает головой: — Нет, я сказала ему, что если бы ты хотела дать ему его, ты бы это сделала.
За это я полюбила ее еще больше.
— Кроме того, он все равно не похож на твой тип.
— У меня есть тип? — спрашиваю я, никогда не думая о себе как о человеке с типом. Я имею в виду, за исключением того факта, что я требовала, чтобы парни, которые меня интересовали, были холостыми и совершеннолетними.
— Ты просто не похожа на девушку, которая оказывается с парнем с девяти до пяти. Вам будет слишком скучно. — Она начинает: — Я думаю, что есть два типа женщин: те, кто ищет утешения, и те, кто ищет любви.
Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то говорил что-то подобное. Я имею в виду, можно иметь и то, и другое, верно? Можно иметь стабильные отношения и быть влюбленными, это случалось постоянно.
— Ты не думаешь, что люди могут иметь и то, и другое? Разве ты не должна чувствовать себя комфортно, когда влюблена? Я не думаю, что у может быть одно без другого.
Примерно в это же время наша официантка возвращается с нашим подносом с едой, двигает все перед нами и спрашивает, может ли она принести нам что-нибудь еще, когда мы отказываемся, она оставляет нас есть.
Лира берет вишенку с верхушки своего молочного коктейля и запихивает ее себе в рот. — Для меня любовь не должна быть комфортной. Любовь должна доставлять дискомфорт, она должна бросать вызов, она должна раздвигать границы, заставлять расти как личность и делать все то, что нужно делать вне зоны комфорта. Так что я не думаю, что можно иметь и то, и другое, нет.
Я люблю слушать ее разговоры. Мне нравится слышать, что она думает о жизни, любви, философии, даже когда у нас полноценные дебаты по эпизоду «Мыслить, как преступник». Все, что она говорит, словно годами зреет у нее в голове. Вы бы не догадались, когда впервые увидите ее, потому что она застенчивая, но Лира забавная. Она быстро отвечает на саркастические реплики, и мне грустно, что я единственный человек в школе, кто это знает.
Каждый, кто упускал возможность быть ее другом, сильно пожалел.
Я хватаю картошку, обмакивая ее в кетчуп: — Значит, ты та девушка, которая хочет любви, верно? Предприимчивый парень, который помогает тебе выкапывать червей и знает, как испачкаться? — Я дразняще закатываю брови, засовываю в рот соленую жареную картошку и пережевываю.
Призрак улыбки пробегает по ее лицу, и она фыркает, как будто думает о каком-то парне или, может быть, девочке, я никогда не спрашивала ее о ее сексуальной ориентации.