Ложь, которую мы крадем

Моя хватка на кольце Алистера крепче сжимается.
— Ну и что, ты правда хочешь оставить это при себе? Делать вид, что этого никогда не было? Думаешь, ты сможешь это сделать? — Спрашиваю я.
— Не осуждай меня! Ты этого не понимаешь, но так будет лучше для нас обоих. — Она отвечает, проскользнув через дверь первой.
— Лира, мы не можем…
— Брайар! Я уже знаю, что происходит, когда ты доносишь на таких, как они. Когда ты раскрываешь секреты о тех семьях, о которых тебе не место говорить. — Она протягивает руку.
— Вся моя жизнь была разрушена, потому что моя мать думала так же, как и ты. И теперь она из-за этого гниет на шесть футов под землей. — Ее голос дрожит, нижняя губа дрожит, когда она поворачивается ко мне лицом в коридоре.
Мои брови хмурятся: — О чем ты говоришь?
Я предполагала, что ее мать умерла от сердечного приступа, может быть, в автокатастрофе? Какое отношение они имеют к смерти ее матери?
Она проводит рукой по своим кучерявым волосам, от дождя они вьются, ее пальцы застревают в них, и она разочарованно вздыхает.
— Я говорю о Генри Пирсоне. Отеце Тэтчера. Мясник весны. Он убивал и насиловал женщин. Неделями держал их в подвале, просто чтобы продлить пытки как можно дольше. Он делал неописуемые вещи с этими женщинами. И поскольку моя мать пыталась быть героем, пыталась быть похожей на тебя, она была одной из тех женщин.
Мои глаза расширяются, пузыри желудочной кислоты вызывают у меня тошноту.
Несколько недель назад это место было мечтой. Страна возможностей.
Это быстро превратилось в мой самый большой кошмар.
— Она видела, как он положил тело в свой багажник, пока она была на пробежке. Сразу же она обратилась в полицию, думая, что они что-то сделают. Думала, они защитят, — усмехается Лира, сильно прикусывая нижнюю губу, глядя в потолок.
— Но она на собственном горьком опыте усвоила, что никто не может защитить тебя от кого-то подобного. Здесь негде спрятаться. Не от семей основателей. — Гневные слезы наворачиваются в ее глазах, собираясь в углах, прежде чем несколько из них упадут: — Я была там в ту ночь, когда он появился. — Пытаюсь связать ослабевшие ниточки.
Я задыхаюсь, прикрывая рот пальцами, как будто это поможет предотвратить конец истории Лиры.
— Он вломился, и моя мама заперла меня в своем шкафу. Я любила спать с ней, когда была маленькой. Она попыталась позвать на помощь, но это было бесполезно, он одолел ее. Я видела, что он сделал с ней, Брайар. Я видела, на что способны такие люди, как они. Я видела смерть той ночью. Я лежала рядом с ней, пока на следующий день не появилась уборщица. Я видела, как она разлагалась и раздувалась. Я все это видела. Я видела, что произошло, и я пытаюсь предупредить тебя. Я пытаюсь спасти тебя, умоляя ничего не говорить. Это не закончится так, как ты думаешь.
Маленькие слезы капают из ее глаз, стекают по подбородку на пол в коридоре нашего общежития. Я даже не знаю, что сказать. Как ответить на что-то подобное?
В течение последних двух дней я только и делала, что доставала ее, говорила, что мне нужно высвободить это из моей груди, но я никогда не понимала, что это может с ней делать.
Как открываю рот не тем людям, которые влияют на ее и мою жизнь. Я никогда раньше не была в таком положении, во власти кого-то другого. Я ничего не могла сделать, чтобы защитить себя или Лиру. Мы не могли позвать на помощь или протянуть руку. Мы были в этом одни.
Я задерживаю дыхание, протягиваюсь вперед и хватаю Лиру за руку, демонстрируя свою поддержку. Это неизвестное вздутие живота. Узлы нервов и беспокойства, потому что я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, каким будет мой следующий шаг, но мы должны были сделать это вместе.
Оставят ли они нас в покое? Закончат ли они начатое? Что они вообще делали, убивая кого-то? Что было такого в их жизни, что они были настолько плохи, что заставило их повернуться к убийству?
Это были навязчивые вопросы, на которые я боялась никогда не получить ответы.
— Хорошо, я поняла. Я ничего не скажу. Обещаю. — Я тихо шепчу, притягивая ее в крепкие объятия. Хотя я не до конца поверила своим словам. Я бы ничего не сказала, пока не была уверена, что с Лирой ничего не случится.
 
Мои глаза на мгновение закрылись, думая о том, как ужасно это должно было быть для нее. Кошмары, которые ей, должно быть, снились, ненависть, которую она должна испытывать, наблюдая, как Тэтчер вальсирует по кампусу. Зная, что его отец стал причиной, сиротства. В моем животе была ярость к нему.
Ее руки обняли меня в ответ: — Как ты выдерживаешь, глядя на него, Лира? Почему ты все еще остаешься здесь? — Спрашиваю я. Если бы это была я, мне кажется, я бы убежала из этого города как можно скорее.
Она немного отстраняется, вытирая слезы с лица: — Это трудно объяснить, но я чувствую близость к ней, когда я здесь. Уйти отсюда — все равно, что оставить ее, я не думаю, что еще готова к этому.
Я могу сказать, что она хочет сказать еще что-то, что-то мне не говорит, но я не выхожу за рамки. Я считаю, что она поделилась достаточно семейной историей на сегодня.
Когда мы идем в нашу комнату, возвращается тишина. По большой лестнице на третий этаж. Я уже привыкла к экстравагантным украшениям и чрезмерным формальностям. Это начало становиться нормальным. Хотя я только начала осваиваться, я знала, что, если эти бессонные ночи и преследующие воспоминания продолжатся, мне придется перевестись на следующий семестр.
Я не могла оставаться здесь, из-за постоянного беспокойства о том, кто за мной наблюдает. Который стоял за моей спиной. Но я также не могу оставить Лиру в одиночестве отбиваться от голодных волков.
Когда мы поднялись на верхнюю ступеньку, в холле стоял шум, в конце длинного коридора, где слева находилась наша комната, стояла толпа соседских девушек. Их голоса отражались от стен и рикошетили к нам.
Начинается полнейшая паника. Я знаю, что это не совпадение, что они столпились вокруг нашей комнаты в общежитии, как не было совпадением и то, что я почувствовала, что кто-то наблюдает за мной в библиотеке до того, как появилась Лира.
Они наблюдали за нами. Играли с нами.
Хотя ни Лира, ни я не видели их физически с прошлой ночи. Они все еще были там. Бродя во тьме. Терпеливо ожидая идеального момента для удара. Устраивают засады на хищников, животных, которые ловят свою добычу скрытно и заманчиво.
Прошлой ночью они стали существами-преследователями по необходимости. Но я знала так же хорошо, как и они, такие люди, как они, не преследуют. Они ждали. Момента неожиданности в своих интересах, чтобы нанести удар, когда меньше всего этого ожидаешь, и страх вновь зажегся в глазах.
Вот что делает охоту для них увлекательной.
Я не позволяю своим страхам удержать меня от выяснения того, что именно привлекло всеобщее внимание. То, что было настолько интересным, заставило всех просочиться из своих мест в коридор после долгого учебного дня.
— Извините, — бормочу я, расступаясь между телами. Прокладываю свой путь через них с Лирой за мной по пятам. Ее шаги были менее тревожными, чем мои, как будто она уже знала, что ее ждет.
— Что это?!
— Чертовы чудачки!
— Воняет!
Один-единственный гвоздь пронзил череп освежеванной и разрезанной твари. Его тело среднего размера свисает с гвоздей, струя темной жидкости стекает по двери и застывает каплей на полу. Запах перебродил из-за жара, бушующего по коридору.
Гниющее мясо и дикие намерения просочились в мое тело. Моя кожа покрылась мурашками от неизбежности. Мои ладони вспотели, во рту пересохло, а сердце стучало в грудину, как барабан. Я протиснулась внутрь, схватившись за ручку двери и распахнув ее.
Я лихорадочно направилась к клетке на столе, открыла крышку и щелкнула языком. Надежда распадается в груди. Моя милая полностью белая девочка не выбегает из своего убежища за угощением, как обычно.
В отчаянии я мечусь по качелям и домикам, обыскивая все пространство ее дома. Рыдание вырывается из моего горла, когда я поднимаю металлическую клетку, яростно швыряя ее на землю. Осколки разлетаються по полу.