Измена. Верну тебя, жена (СИ)

Ненавижу клубы.
Никогда в них не танцевал и не понимал прелести дергания на танцполе, даже будучи в стельку пьяным.
Только с Лилькой мог на каком-нибудь мероприятии потанцевать медляк, и то только потому, что она — жена — просила.
Расталкивая подвыпивших гостей, я иду вглубь клуба.
Осматриваюсь по сторонам и понимаю — здесь столько девушек навеселе, которых даже поить не нужно, чтобы снять на ночь, но мои глаза хотят видеть одну Лилю. Особенно четко осознал это, когда ее потерял. Наверное, я из рядов тех, кто имеющее не хранят и надеются, что свое никуда не денется.
Догадки, что Алена ничего не перепутала, подтверждаются, когда я вдалеке у стола замечаю этого повелителя навозных мух Романа, наряженного в костюм унылого говна.
Правда, настроение у него не под стать одежде, а очень даже приподнятое. Он дергается в такт музыке, салютуя бокалом в руке.
С ним рядом сидят три шмары, больше никого нет. И моей нежной бабочки Лили, что не может не радовать.
Я останавливаюсь у другого столика, занятого девушками. Не замечая их возражений, приземляюсь на свободный стул и продолжаю следить за Романом.
Напрягаюсь и до хруста впиваюсь рукой в спинку стула, когда вижу, как через пьяную толпу пробирается Лиля. Ее белая макушка, пышные длинные кудри и светлая одежда выделяется на фоне остальных.
Жена хохочет, игриво подтанцовывает и держит руки, поднятые вверх, чтобы не пролить коктейли. Она такая веселая и беззаботная…
Кажется, она сейчас действительно счастлива, потому что без меня.
На душе становится гадко и тоскливо. Это я довел до того, что Лиле стало лучше одной. По крайней мере, так видится со стороны.
Однако самобичевание и лирические рассуждения меркнут, когда я понимаю, что те два навозных скарабея — лысый бородатый гном и рыжий шкаф — тоже из компании Романа.
Ахренеть просто…
Лилька — спокойная, замужняя женщина, заботливая мать — сейчас отрывается на полную катушку. Она танцует, вновь заливисто смеется.
По шаткой походке догадываюсь, что жена уже хорошо выпила. Она имеет право расслабиться, тем более после того, что я натворил.
И я, наплевав на гордость и проглотив ревность, не вмешиваюсь, позволяя ей это делать. Я потерплю. Я виноват перед ней.
Но я до смерти не хочу, чтобы Лилька отомстила мне, трахнувшись с одним из тех придурков. Я хорошо знаю свою жену: она утром проснется и будет жалеть. Она не шлюха.
— Так как тебя зовут? — звучит над ухом мурлыкающий голос.
Моя правая рука сама взмывает в воздух.
— Прости, красотка, но я женат, — показываю ей массивную печатку, которую ношу вместо обручального кольца.
— Но, может, тогда хотя бы выпить закажешь?
Ее просьбу я слышу хуже из-за сильного гула в ушах, от того что кровь забурлила по венам, потому что вижу, как к Лиле подходит Роман и целует ее в шею.
Глава 12
У меня во рту появляется привкус крови, после того как я мысленно выгрызаю ему кадык.
Недоносок чертов. Совсем рамсы попутал.
Лилька не поощряет его грязные поцелуи, а ёжится и пытается отойти, но этот урод ловит её за талию и вновь припечатывает к себе. Моя жена вроде бы не боится его и продолжает пританцовывать, но я понимаю, что и в его объятия кидаться не хочет.
По крайней мере, сейчас. А что будет через три бокала коктейлей, я прогнозировать боюсь, потому что за себя не ручаюсь.
К Лильке со спины подходит рыжий перекаченный дружок Романа, пугая ее, и тоже начинает танцевать. Эти два потенциальных покойника облепили мою жену с двух сторон и трутся об нее ширинками.
И меня удивляет: как это Лилька до сих пор не пнула никого по яйцам? Она не виснет на этих двух полудурках, но и не отталкивает их.
А у меня уже зудят костяшках пальцев.
Подхожу к ним и понимаю, что назвать Лильку хорошо подвыпившей я погорячился — она в стельку пьяная. Смотрит на меня стеклянными глазами и не понимает, что видит меня. Взгляд вообще никакой. Чуть тепленькая — еби не хочу.
Ясно, почему она по яйцам никому не врезала — она вообще сейчас ни хрена не понимает.
 
Когда я женился Лильке, обещал ей стать сдержанней и оттачивать дипломатические навыки. Но здесь они неуместны. С такими мразями, как этот Ромчик и его рыжий дружок, никаких переговоров быть не может. Проверено опытным путем. Снова.
Я же популярно и почти культурно сказал держаться от моей жены подальше, а Рома не понимает.
Беру его за ухо и отвожу в сторону от Лильки:
— Твоя мать, пока была тобой беременна, бухала? Курила? Клей нюхала? — спрашиваю этого слащавого утырка в тесных брюках и приталенной рубахе.
— Нет, — он, мотнув головой, непонимающе хмурится.
А он ведь даже не так чтобы сильно и пьян. Лильку мою спаивает, видно, а сам руку на пульсе… то есть на ней держит. И так меня это бесит…
Все Лилькины уроки дипломатии из головы вылетели к чертям. А я ведь уже так натренировался, связями благодаря обретенной сдержанности обзавелся нужными, дела по-человечески вести стал…
— Тогда почему ты, блядь, родился таким упоротым? Я же тебе сказал отвалить от моей жены! Или ты слов не понимаешь? Так я тебе…
Договорить не успеваю — мне промеж лопаток прилетает удар. Настолько сильный, что хрустнуло в позвоночнике. Я отпускаю ухо Романа, стискивая зубы от боли, и медленно оборачиваюсь.
Вижу, как дружок снова замахивается, и перехватываю его руку.
— Ну ты и крыса! В спину бьешь…
И снова жгучая боль, но уже в шее — Рома кинулся на меня. Достали.
Планка падает, кровавая пелена перед глазами лишает меня всего человеческого. Давненько я такого зла не испытывал. Ощущения подзабытые, но такие родные. Внутри меня будто все застывает. Нет эмоций, нет лишних мыслей — одна лютая ярость.
Вижу только противников и Лильку. Которую нужно вытаскивать их этого гадюшника. Потому что она сама не понимает, куда встряла. Мне ее душевное равновесие важно. Если одна натворит бед, чтобы мне отомстить, потом себя сама не простит и меня к себе больше не подпустит.
Это точно.
Потому не обо мне речь, а о жене моей родной, любимой и на век единственной.
Всех убью, а не дам ей себя возненавидеть.
Как машина, отбиваю новые удары двух крыс, нападающих исподтишка, и мощно сталкиваю их лбами. Кажется, даже искры вижу, полетевшие из их глаз. Отпускаю — оба валятся на пол.
А из-за их столика поднимается третий урод. Опережаю — переворачиваю на него стол со всем содержимым.
Замечаю, что к месту уже прут охранники.
Только они еще далеко, а вот гнусь по имени Роман уже очухалась, с пола поднялась и кидается на меня. Приходится отбить удар и тут же влепить кулак в центр его лица. Под костяшками что-то упруго хрустит, и приталенный мажорчик падает на пол с залитым кровищей лицом.
Охранники просят меня пройти с ними. Иду. К ним я претензий не имею. Только оглядываюсь посмотреть, где моя жена.
В кабинете администратора возмещаю ущерб за разбитую посуду и жратву с выпивкой.
Полицию никто и не думал вызывать, а я и не удивляюсь — тут такая публика собирается, что если начнется шмон, то проблемы будут гораздо больше, чем сломанный нос одного мажора и перевёрнутый стол.
Все-таки уроки дипломатии Лили не прошли даром. Раньше я бы всю эту богадельню перевернул, а так конфликтанул локализовано.
— Дай что-нибудь кровь вытереть, — говорю администратору.
Женщина протягивает пачку с влажными салфетками.
— Пожалуйста, покиньте наше заведение. Вы теперь в черном списке.
— Да вообще не расстроила, — ухмыляюсь я. — И жену мою в чс занесите.
— Из-за нее весь сыр-бор? — смотрит понимающе.
— Угу.
Администратор кивает. Нормальная тетка.
Я возвращаюсь в зал.
За мной следят охранники. Не приближаются, но начеку.
Уборщица разгребает последствия драки, а гости ведут себя как ни в чем не бывало.
Сквозь беснующуюся толпу вижу у барной стойки знакомую белую макушку. Направляюсь туда.