Инквизитор. Башмаки на флагах. Том второй. Агнес

«Ну, где же Максимилиан, чёрт его задери!?»
Ему уже не хватало воздуха, хотя и враги его заметно притомились, но всё равно были ещё рьяны.
И тут он увидал Максимилиана. Тот шёл быстрым шагом, подходил со спины к его врагам. В одной руке меч, в другой… Пистолет!
Спокойно подойдя к алебардщику сзади, он поднял пистолет.
– Бородатого! – крикнул Волков, так как именно он был у разбойников главным.
Но колёсико уже высекало искры. Ретивый разбойник и тут успел обернуться, но, кажется, даже удивиться ему не пришлось; порох выплеснул ему прямо в лицо дым, пламя и железную пулю, которая, разнеся ему лицо, вырвала кусок затылка, забрызгав кровью и Волкова, и бородатого.
Бородатый на то взглянул раздосадовано, и тут же получил хороший укол от Волкова. Кавалер дотянулся в длинном выпаде и воткнул меч ему в левую руку, чуть выше локтя.
Бородатый отскочил, схватился за рану. Огляделся. Нет, дураком не был, ещё дым не рассеялся, а он уже быстро уходил в проулок, на ходу наотмашь рубанув Максимилиана своим тесаком. Бил в голову, но юноша успел закрыться, и удар пришёлся на руки, в которых он держал пистолет и меч. А там, спасибо сеньору за подарок, рукава ламбрийской кольчуги, удар они выдержали, кости тоже. Ну а боль с синяками пройдёт.
Волков хотел пойти догнать бородатого и обязательно, обязательно убить его, причём убивать его болезненно и долго, но сил у него не было совсем. Рёбра болели справа, левое плечо ныло, нога опять же, куда же без неё, и, главное, ему не хватало воздуха. Кажется, он стар становился. Как старику ему не хватало дыхания.
– Лекаря, – неслось на улицей, – лекаря зовите!
– Лекаря и стражу! – доносилось из сумерек с другого конца улицы.
А он стоял, опираясь на меч, тяжело дышал и больше ничего сделать не мог. Даже говорить сейчас не мог.
 
Глава 9
 
Александр Гроссшвюлле сидел на коленях на мостовой. Весь, весь он был в крови. Его большая алебарда лежала перед ним. А он, на удивление безучастно, рассматривал свои изрубленные руки. Почти всё лицо его, особенно левая часть, было в рассечениях; рассечениях глубоких, на левой скуле даже кости лица были видны. Кровь стекала на подбородок и оттуда на кирасу. Волков, пряча меч, подошёл к нему, присел рядом, стал осматривать раны:
– Ничего, ничего, глаза целы, это главное. Останутся шрамы, но это ерунда, красавчиком вы всё равно не были. Чёрт! – кавалер поглядел на его изрубленные руки. Особенно плоха была левая рука. Волков вскочил и заорал: – Телегу мне! Талер за телегу!
Из домов стали выбегать люди, они уже несли лампы, так как сумерки почти превратились в ночь. Они ужасались. По всей улице убитые люди и кони. Они шептались:
– Это фон Эшбахт?
– Он. Я его узнал. А это люди его.
– А с кем же они бились?
– Да почём же мне знать!
– Может, горцы?
– Может, и они.
Но Волков всё кричал:
– Есть у кого телега?
– Господин, у меня тачка, – отвечал молодой горожанин. – Этого господина я смогу отвезти на ней к доктору Берку.
– Да-да, – соглашались другие люди, – отвези истерзанного господина, Ганс, доктор Берк тут недалеко живёт и недорого берёт.
Пока Ганс вывозил из подворотни свою тачку, на которой развозил днём овощи, пока все вместе на неё укладывали Увальня, появился пристав с двумя стражниками. Он стал выяснять, что произошло, попытался поговорить с Волковым, но кавалер был с ним груб.
И тогда пристав говорил с Максимилианом. А как узнал от него всё, так тут же послал людей к коменданту и начальнику городской стражи. А заодно сказал им забежать к первому городскому судье.
А Волков тем временем уже хромал возле тачки, на которой горожанин Ганс вёз Увальня к доктору. Волков держался за борт тачки. Он бы взял Увальня за руку, не будь руки того так изрублены. Впереди и позади тачки шли люди: и мужчины, и женщины. Несли фонари, освещая тёмные улицы, возбуждённо разговаривали. Другие горожане, прервав ужин, открывали окна и кричали сверху:
– Эй, Дитрих, какого чёрта вы не спите? И куда вы все собрались?
 
– У нас на улице был бой, куча убитых! – радостно сообщал Дитрих.
– А кто с кем дрался?
– Говорят, какие-то бриганты напали на господина фон Эшбахта и его людей, и тот с ними бился прямо на нашей улице! Куча убитых, вся улица в убитых! Уже стража прибежала, говорят, что послали за комендантом и судьёй, – рассказывал горластый горожанин.
– А куда вы идёте?
– Везём израненного человека фон Эшбахта к доктору Берку.
– Что за глупцы! – кричали из другого окна. – Доктор Берк болван, он и лишай не вылечит. Везите раненого к доктору Вербенгу. На Капустную улицу! Подождите, я с вами!
Пока добрались до доктора Берка, уже собралась толпа человек в сто. Всё были возбуждены, все переговаривались. Многие кинулись помогать заносить Увальня к доктору в дом.
Доктор Берк и вправду оказался болваном.
– Что вы делаете? – рычал кавалер, видя, как доктор собирается заматывать раны на руках тряпками. – Вы что, не собираетесь сначала их промыть?
– А зачем? – спросил доктор. – Да и чем их промывать?
– Не знаю, – Волков вспоминал, чем промывал раны брат Ипполит. – Отваром чистотела или раствором прополиса.
– Нет у меня ничего такого, – признался доктор. – Да вы не волнуйтесь, сейчас на малые раны наложим бинты, а большие раны смажем мазью с кошачьей слюной, они зарастут так быстро, что вы и выспаться не успеете.
– А с этим что вы собираетесь делать? – спросил кавалер, указывая на торчащую из кисти руки Увальня белую кость.
– По опыту скажу, что если Господу будет угодно, то само всё срастётся, – заверял его доктор Берк. – А если нет, то – нет.
– Дурак! – Волков поднёс к носу доктора кулак. – Разбить бы тебе морду.
– Так за что же? – искренне удивлялся доктор.
– За то, что время с тобой потерял! – заорал кавалер. – Эй, люди, берите раненого, где живёт доктор Вербенг?
Доктор Вербенг, что жил на Капустной улице, был доктором, несомненно, иного уровня. Он был немолод и опытен. Сразу велел служанке ставить воду на огонь и говорил Великову, оглядывая раны Увальня:
– Нет нужды волноваться, господин фон Эшбахт, я сделаю всё, что нужно.
– Вы умеете зашивать раны?
– Не волнуйтесь, я всё умею. Эй, люди, кладите раннего на стол. Сначала нужно его раздеть. А вы господин Эшбахт, ступайте по делам, раньше рассвета не возвращайтесь, работы тут много.
Волков смотрел на него с подозрением; уж очень он волновался за Александра, боялся, что костоправ-неумеха сделает из молодца калеку. Но кажется, что этот доктор понимал, что делал, поэтому стоять над душой у него он не хотел.
– Я вернусь, а вы уж постарайтесь, – говорил он весьма обещающим тоном.
Доктор в ответ только поклонился.
Кавалер вернулся на улицу Святого Антония, а там полно народа.
Комендант города, капитан городской стражи, он обоих знал, они уважали его, а он их. Также был всякий иной люд, в том числе кавалер увидел главу гильдии оружейников и других нобилей. Приехал и господин Кёршнер, привел с собой полдюжины вооружённых слуг. Но к военным господа нобили пока не приближались – понимали, что те заняты делом. Даже Кёршнер не лез к кавалеру с расспросами по-родственному, ждал, пока тот обратит на него внимание. Но Волкову и офицерам было не до зевак, даже до знатных.
Всех убитых, а их было пятеро, сложили у стены. Фон Клаузевица положили отдельно. А к забору напротив были привязаны две живые лошади – одна Максимилиана, вторая фон Клаузевица. Одна была ранена. Лошадь Волкова и лошадь Увальня были убиты. Тут же у забора было сложено найденное оружие.
Комендант, старый солдат, поклонился ему вежливо, просил осмотреть убитых.
Волков молча осмотрел убитых бригантов. Максимилиан ходил за ним, тоже разглядывал мертвецов. Первым лежал тот, которому фон Клаузевиц загнал меч в подмышку. Он тогда бросил алебарду и ушёл, да видно недалеко. Второй был убит Волковым, исколот стилетом. Стилет в двух местах пробил бригантину бандита. Один прокол темнел кровью прямо у сердца.